И вот снова, в этом Богом забытом месте

И вот снова, в этом Богом забытом месте,
Настал сезон бурь, и штормового моря.
И отпевают в маленькой церкве на мессе –
Тех, кого постигла кораблекрушения доля.

Дни и ночи здесь были очень холодными,
Все люди грелись у своих пылающих очагов.
Только один – ночами мрачными и тёмными,
Отправлялся в путь, чувствуя тяжесть оков.

Колючий ветер пронизывал его насквозь,
Как-будто пытался сбить с ног наглеца.
Солёные брызги сердитого моря, летя вскось,
Как ледяные осколки касались его лица.

Но он шёл, не полагаясь на Божью милость,
Лишь на себя, и свой здравый рассудок.
С годами выработал в себе терпимость,
И мгновенные действия без проволок.

На что надеялся этот смельчак или глупец?
Когда продвигался согнувшись сцепив зубы.
Спасти кого-то, или найти свой конец –
Поцеловав смерть в холодные мертвые губы.

Рядом с ним, как всегда семенил верный пёс,
Промокшая, густая шерсть стояла торчком.
Опустив к песку морду, чтобы спрятать нос,
Не отставая шёл вслед за хозяйским сапогом.

Прошло почти четыре мучительных года,
Как он лишился всего – смысла жизни, покоя.
Всех – кого любил, кем дорожил, поглотила вода,
Скрыв все радости в пучине безумного моря.

Теперь в такие ночи, зажигая маяк, мужчина,
В надежде на чудо, обследовал острые скалы.
Пред его глазами стояла одна и та же картина:
Разбитые доски, канаты образовавшие завалы.

У этого скалистого острова с рифовым поясом,
Лишь редкий счастливец в живых оставался.
В ураганы снося корабли, словно покосом –
Посейдон новыми жертвами на дне упивался.

Ночь – вой ветра, и рокот бьющихся волн,
Плотная стена из летящих ледяных брызг.
Среди камней давно усопший и гнилой чёлн –
Всё по-старому, всё тот же привычный эскиз.

Вдруг собака что-то учуяла и навострила уши,
Замерла на месте впитывая воздух и звуки.
Что это – стон моря, или кричащие души,
Которые приняли смерти ужасные муки?

Секунды и пёс стремительно прыгнул вниз,
Понёсся к скользким, гранитным валунам.
Его хозяин, осторожно ступив на каменный карниз,
Пытался рассмотреть, что его друг учуял там.

Среди водорослей и бечёвок лежало женское тело,
Невозможно – это плод больного воображения...
Спуск. Померещилось? Он дотронулся несмело –
Она чуть шевельнулась от прикосновения.

Незнакомка издав тихий и сдавленный стон,
Стала погружаться в небытиё теряя остатки сил.
Спутанные, мокрые волосы окутали её, как кокон,
В них чуть просматривался прибрежный кеффикил.

Может быть волны вынесли несчастную на пляж,
Может быть небесный ангел-хранитель не покидал,
И деву возложив на серпентинитовый мелаж,
Для неё в ночи – его в лице спасителя послал.

Наклонясь, он повернул её с бока на спину.
Кровоподтёки, царапины и бледная кожа леди,
Говорили о том, какую она приложила недюжую силу,
Чтобы выжить – не захлебнуться в холодной воде.

Осторожно подняв это бедное создание на руки,
Мужчина стал к дому потихоньку пробираться.
Движения видно приносили болезненные муки –
Лучше ей в слепом беспамятстве остаться.

Всё, что надо – это камин и сухая одежда,
Забота и крепкий сон для восстановления.
Не зря пошёл, его никогда не покидала надежда,
Что наступит истерзанной души исцеление.

Сейчас заботясь и опекая, приводя в чувство,
Всё так же незнакомую ему женщину,
В мыслях пытался проникнуть в своё естевство,
Понять, где окаменевшее сердце дало трещину.

Или это только заблудшая видимость, иллюзия –
Которая держит его во власти спасителя.
Потом наступит знакомая проклятая конвульсия,
И он – обречённый, протянутый под днищем киля.