10. Нежданный друг с его манерой биться. Фраг. 2то

    (предыдущий фрагмент 9. "По звону стали и по виду поз"
       http://www.stihi.ru/2016/05/01/6705)

...Гигант играл безудержно и вольно
с гвардейцем, не валявшим дурака.
Ужели плоть Портоса так проворна,
что вес её – дурилка для врага?!

Своим неугомонным оппонентам
их участь Арамис озвучил вслух:
как минимум, мол, каждый импотентом
останется, коль не испустит дух.

Проворный Арамис, фехтуя с блеском,
им намекнул, что скоро уж ему
совсем и фехтовать-то станет не с кем.
Смерть быстро он накаркал одному,

а с нервами оставшегося   шуткой
расправился покруче, чем клинком…
Атос был с пораженьем незнаком,
но боль от раны стала прямо жуткой.

Победно Шарль окинул всех и вся.
Гвардеец, уступая Арамису,
хвостом вилял порою как лиса,
но выродился в загнанную крысу:

оставшийся противник был весьма
умением врага обескуражен,
и был гвардейский дух его заряжен
мечтой не загулять тут допоздна…

Шарль взором полководца и завхоза
вникал в ход стычки и в её размах.
Безмолвное отчаянье Атоса
заметил д'Артаньян в его глазах.
 
И вовремя!  Сквозь грозную усталость
Атос уже подумывал о том,
что в бренном его теле молодом
уж никогда приют не сыщет Старость:

«Мне на себя, ведь я ещё не стар,
не хочется терять у жизни спроса»…
Гасконец эти мысли прочитал
и взъелся на обидчика Атоса.

Атоса взор был так красноречив!
А вслух ему  зазорно  звать подмогу.
Но д'Артаньян к Атосу, слава Богу,
предельно стал и чуток, и учтив.

– Плешивый! Покажи-ка свой торец! –
воззвал юнец к обидчику Aтoca. –
       Да-да,  тебя  зову я, удалец!
       Бегом ко мне, коль нет ещё поноса!..

Любой бы, кто в душе к себе имел
остаточную долю уваженья,
при вызове подобном обомлел
и в ярость впал до головокруженья.

Призёр больших турниров, Каюзак
желая подколоть двух зайцев сразу,
скакнул к юнцу стремглав со шпагой, в знак
того, что только смерть окупит фразу.

– Сопляк, своим длиннющим языком
   себе жизнь укорачиваешь  сам ты!
   Глотай, пока есть время, депрессанты!
    Я – Каюзак! А ты – мне незнаком…

Когда Атос со вздохом облегченья
позволить смог себе уйти в запас,
гвардеец, как маньяк из заключенья,
возжаждал жертву, словно в первый раз.

Конечно, Каюзак был славный малый,
но в этот день бойцу не повезло:
ему  представить  было тяжело,
что д'Артаньян – из ряда аномалий.

Атоса впечатлила не слегка
победа паренька над ветераном:
не умер де Жюссак, но тяжко ранен –
был слышен стон его издалека.

Атос, боясь теперь за Каюзака,
наивно поспешившего к юнцу,
залебезил: – Я, друг мой Забияка,
   сам руку приложу к его концу!

   Не убивайте, лишь обезоружьте!
   Мне б полминуты – дух  перевести
   и     горло    промочить успеть! Вот  сушь-то!
    Забросьте вражью шпагу в те кусты!

Шарль, в пику всем своим начальным планам –
отправить Каюзака в лазарет –
дал Каюзаку ценный лишь совет
с клинком расстаться, как с ненужным хламом.

Нимало удивился Каюзак,
нигде шпаг не терявший даже спьяну:
клинок его, издав прощальный звяк,
завещан был ближайшему бурьяну.

Пока определялся ветеран,
что можно позаимствовать у павших,
Атос передохнул и на таран
немедля устремился: знай, мол, наших!

Едва обзаведясь  другим клинком,
гвардеец уронил его и  сам же
на землю пал от шпажного массажа.
Давнишнего врага червям на корм

Атос отдать хотел, но благородно
приканчивать раздумал принародно:
он преисполнен был благих манер.               
И    так    своё огрёб легионер!

Противник Арамиса уж не дрался.
Со шпагою у горла, бел, как мел,
с дерьмом в штанах гвардеец не посмел
сопротивляться далее и сдался.

Противнику Портоса приказал
сдаваться де Жюссак: «Отдай им шпагу»!
Тот сам был рад уйти – прыг-прыг – от свар
и игр со Смертью, но не дашь ведь тягу!
                .         .         .
– …Чем кончилось бы всё, когда б не наш
   нежданный друг с его манерой биться!
   А кстати, юный друг, каков ваш стаж?
    Вы     вписаны     в турнирные таблицы? –

спросил Атос. Дотошно, как педант,
высчитывал он статус лоботряса.
– Ну, что вы, сударь! Я же – дилетант!
   Я больше суетился, а не дрался!

– Ха! Завалить такого кабана,
   как де Жюссак, к тому же в одиночку,
   я б мог рискнуть, впрок зная: мне хана!
   А д'Артаньян ведь  меньшего  росточку,

    чем я, – признался искренне Портос,
смотря на Шарля противоположно,
тому, что было прежде. Так Христос,
наверно, был гоним сперва безбожно…

Шарль в чём-то кот, а в чём-то был лиса.
– Могу ли я, – заглядывал в глаза
товарищам по крови их спаситель, –
    считать, что каждый мне из вас – учитель,

    а сам я – мушкетёрский ученик?
– О, да! Ты только с виду «чик-чирик»,
    а взять в ученики тебя не стыдно! –
сказал Портос, красуясь колоритно

в толпе Парижа по пути домой.
Вот он как раз при всей свой харизме
и выглядел как истинный герой.
А д'Артаньян был худ, как жертва клизмы…
            
Огласка той баталии сперва
была, увы, не в пользу мушкетёров.
Де Ришелье ославил как бретёров
их в Лувре – разве церковь не права!?

С утра сверкая взором соколиным,
узнав, как можно вышибить клин клином,
и как валить гвардейцев наповал,
на людях де Тревиль негодовал,

ну а в глаза – орлов своих  хвалил он.
Готов был ликовать шеф с ними в лад.
Мол, незачем ходить со скорбным рылом.
Мол, всем мерси – никто не виноват.

Но, как всегда, скор на опереженье,
Людовику наябедничал шельма,
по части шпионажа ретроград
и мэтр интриг, короче, сам прелат.
«Хотя парней всех разом иль раздельно
Людовик может сдать на сервелат,
теперь напрячься надо бы предельно
ему мою рисуя богадельню,
чтоб принял бы волков он за телят.

Каюк аудиенции! Теперь уж
сегодня к королю мне не попасть.
К Людовику пролез и всё     напел     Уж,
точней, Гадюка… ну а я – не в масть!

Но вечером король играет в карты
в гостиной с приближёнными и там
Луи я расскажу, как многократно
прелат плутует»! – злился капитан…

Зато потом, с почти плаксивым видом,
достал он челобитной короля –
в защиту мушкетёров пел не зря,
дав волю и простор всем их обидам...

              (продолжение следует)