Мечтающие мальчики. Полная версия

 
                                                                                                Ефим Абрамов
                                                                                                Лейла Бегим                              
 
 
 
 
 
 
 
                                  МЕЧТАЮЩИЕ  МАЛЬЧИКИ…
                                              пьеса – посвящение
                             воинам, погибшим в Карабахской войне
                                              стихи Лейлы Бегим
 
 
 
 
 
                                                       2016г.
На сцене высокое пламя.
Опрокинутое над ним и над всей землёй звездное небо. Оно медленно меняет очертания, становясь орнаментом и обретая рисунок буты.
Одинокая ива. Скамейка. Качели. Мяч.
Апшеронский ветер врывается на сцену. Шелестят, словно переговариваются, листья ивы, вздымаются ещё выше языки пламени.
Бута одна за другой теряет звезды. Они медленно падают, исчезают и уносятся в вечность…
Звучат стихи:  
Так трепетно склонились ветви ив 
над почвою, впитавшей кровь и слезы. 
Здесь щебет воробьев пронзает воздух.
Не затихают птицы, не простив. 
Рвет воздух крик их — тысячеголосый.

Так зыбко все: и время, и мечты.
Здесь с неба звезды падают, и море
вмиг почернело от людского горя...
Мы собираем капли в кулаки 
и, сжав их, просим вслух: "Обереги".

Тени молодых ребят, наших солдат, уходят от нас, как звезды, и исчезают навсегда.
Медленно гаснет свет.
 
 
 
 
 
 
И также медленно возникает свет, осветив сцену.
Солнечный весенний день.
 
Одинокая ива.
Скамейка.
Качели.
Мяч.
 
Действующие лица:
Сабир
Уля
Мать
Алик
Сергей
Фархад
Рамиль
Фариз
Настя
 
 
 
 
 
СЦЕНА ПЕРВАЯ. ЗЕМЛЯ.
Ива. Качели. Скамейка. Мяч.
 
САБИР и УЛЯ сидят на разных концах скамейки.
САБИР то и дело косит глазами в сторону девушки.
УЛЯ не обращает на него внимания.
 
Сабир поворачивается к ней, придвигается чуть ближе.
 
САБИР – Как вас зовут, девушка?
УЛЯ – Какое вам дело до моего имени? Волна меня зовут.
САБИР – Издеваетесь, да? Такого имени не бывает.
УЛЯ – Значит, ветер…
САБИР – Какая вы странная. Море, ветер! Может, скажите, луна? Кстати, это ваш мяч?
УЛЯ – Нет. Я в мяч давно не играю.
САБИР – Жаль, а я играю. Девушка, я к вам не пристаю. Даже руками не трогаю.
УЛЯ – Ещё этого не хватало.
 
Сабир протягивает к ней руку, касается локтя. Уля подпрыгивает, как от удара током.
 
УЛЯ – Вы что, я сейчас полицию вызову.
САБИР – Зачем полицию? Не надо полицию. Вы лучше папу позовите.
УЛЯ – Папу зачем?
САБИР – Как зачем? Чтобы он рассказал вам правду.
УЛЯ – Какую правду? Вы в своем уме?
САБИР – Конечно, в своем. Я с вашим папой встретился в чайхане, мы познакомились, и я ему всё рассказал. Всю правду.
УЛЯ – Какую еще правду?
САБИР – Которая в моем сердце. Я сказал ему: отец, вы воспитали хорошую дочь. Скромную, воспитанную. И я хочу сказать вам, глядя в глаза, ваша дочь мне нравится.
УЛЯ – (удивленно) – Он вам чайник на голову не опустил?
САБИР – Ваш папа хороший человек. У него добрая душа и чистое сердце. Он меня сразу понял.
УЛЯ – Что понял?
САБИР – Что я хочу, чтобы вы стала моей невестой.
УЛЯ – Что? Какой невестой? Вы соображаете, что говорите?
САБИР – Он дал согласие. Помолвка состоится осенью. И, тем  не менее, вы моя невеста.
УЛЯ – Вы сумасшедший?
САБИР – Я вполне здоров. Так что, я очень хорошо знаю, и как вас зовут, и когда вы родились.
 
Уля резко поднимается.
 
УЛЯ – Это перешло всякие границы. Я сейчас вызову полицию!
САБИР – Сядьте!
 
Уля продолжает стоять.
САБИР – Ну, пожалуйста, сядь.
 
Уля садится.
 
САБИР - Ты моя невеста, и должна вести себя так, как ведут себя примерные невесты.
УЛЯ – И как же они ведут себя?
САБИР - Когда наступает ночь, и луна стыдливо прячет свое лицо за облаками, когда ветерок, едва коснувшись волн, долетает до открытых окон горожан, моя невеста незаметно оставляет отцовский дом и на крыльях любви летит к своему жениху…
УЛЯ – Я уже не могу слышать этот бред. Помолчите уже!
 
Молчат. Сабир то и дело поглядывает на Улю.
 
САБИР – Ты так и будешь молчать?
 
Уля молчит.
 
САБИР – Ты меня слышишь?
 
Уля молчит.
 
САБИР – Я так долго не выдержу…
УЛЯ – Так к кому она должна полететь?
 
Уля крутит перед его лицом ладонью. На безымянном пальце обручальное кольцо. Сабир пытается сосредоточиться.
 
УЛЯ – Отвечай!
САБИР – (после короткого размышления) – К возлюбленному?
УЛЯ – Глупенький ты. Ты не просто возлюбленный, ты мой суженый…
САБИР – А ты моя суженая?
 
Она улыбается, кивает. Он садится рядом, обнимает её за плечи.
 
УЛЯ – Ты недоволен этим фактом?
САБИР – Доволен. Очень. Это, правда, не твой мяч?
УЛЯ – Дети, наверное, забыли…
САБИР – Знаешь, я не совсем понимаю смысл слова суженый.
УЛЯ – Безграмотный ты мой…
САБИР – (подыгрывает) – Да, необразованный. Буду улицы подметать, пустые бутылки собирать.
УЛЯ – У этого слова есть один синоним, который мне очень нравится.
САБИР –  Какой?
УЛЯ - Предназначенный.
САБИР – Да, мне нравится.
 
Уля берет его за руку.
 
УЛЯ – Вслушайся. Ты предназначен мне. Хорошо, правда?
САБИР – И ты предназначена мне.
УЛЯ – Да!
 
Она целует его, едва касаясь губами.
 
САБИР – Уля!
УЛЯ – Я люблю тебя целовать.
САБИР – И я люблю…
УЛЯ – (она ещё раз его целует) – От тебя пахнет твоей  мастерской. Я вижу, как ты работаешь, вижу руки, которые держат глину… Сабир!
САБИР – Что?
УЛЯ – Ты предназначен мне.
САБИР – Да.
УЛЯ – Ты это понимаешь?
САБИР – Да. И ты предназначена мне.
УЛЯ – Нет. Я не просто предназначена тебе, я - твоя жизнь, твоя - душа, твое - сердце…
 
Сабир обнимает её.
 
УЛЯ – Я - это ты. Я хочу раствориться в тебе, стать тобой. Слышишь?! 
 
САБИР – Уля, ты - огонь! 
 
УЛЯ - (читает стихи) -
 
На самом деле я — вода, 
Питаю пламенное сердце.
Ты - если плоть, я - кровь твоя. 
Я вкус смеющегося детства…
 
САБИР – Это ты сейчас сочинила?
УЛЯ – Да. Это ты меня вдохновляешь. А я тебя вдохновляю? Ты скажи. Я хочу услышать.
САБИР – Конечно…
 
Уля неожиданно становится на качели и раскачивается.
 
УЛЯ – Ты будешь  великим скульптором! Твои работы будут выставляться в лучших музеях мира…
 
Сабир сильнее раскачивает качели.
 
УЛЯ – (выкрикивает) – Его скульптуры стоят в одном ряду с такими мастерами, как Боттичелли, Рембранд, Дега, Роден. Музей Пия-Климента приобрел несколько работ молодого скульптора. Музей императорского дворца в Тайване…
САБИР – Всё, успокойся, успокойся…
 
Она спрыгивает с качелей, берет мяч, бросает ему. Сабир ловит мяч. Она подходит к нему, они смотрят друг другу глаза.
 
САБИР - Почему ты так смотришь?
 
Она прикладывает палец к его губам.
 
УЛЯ – (читает стихи) -
Глаза твои, как два колодца — 
в них отражаются года, 
путь млечный,  две луны, два солнца, 
мосты, дороги, города... 
 
Я слышу утра ранний лепет 
далеким гласом тишины, 
И, затаив дыханье  трепет, 
внимаю, выдохнув стихи... 

И взгляд свой устремляю в небо — 
с надеждой в мастерской Творца
мечты моей увидеть слепок 
и вновь взглянуть — в твои глаза. 
 

САБИР – Я очень люблю эти твои стихи.
УЛЯ – Ты думаешь о чём-то другом. О чём?
САБИР – О нас с тобой. О моих друзьях, о твоих подругах.
УЛЯ – Хорошее?
 

 
Сабир обнимает её.
 
САБИР – Конечно, хорошее. Ты ведь знаешь Расима, моего друга. Он талантливый художник. Недавно хотел поехать туда и увидеть всё своими глазами. Хотел кистью передать чистоту природы, увидеть, наконец, цветок «Хары-бюльбюль».
УЛЯ – Ты знаешь, этот цветок пытались посадить в разных странах, но он нигде не приживался. Он растет только в Шуше.
САБИР – Знаю. Я видел «Хары-бюльбюль» только на фотографиях.
УЛЯ – Мне бабушка рассказывала о нем. (читает стихи) –
Мне бы увидеть вновь тебя... 
Твоих соцветий нежный бархат, 
в которых тельце соловья
склонилось над священным прахом. 
Мне бы увидеть вновь тебя, 
раскрытых крыльев легкий  трепет, 
полет счастливый соловья. 
Разлука наша так нелепа.
Мне бы увидеть вновь тебя... 
- Но нам туда нельзя.
САБИР – Вот именно. Шушу и Карабах мы видим только на экране и фотографиях. Мы стали поколением мечтателей. Поколением людей, которые свободно ездят по всему миру, а у себя не можем спокойно ходить по родному дому. Странно, правда?
УЛЯ – Правда.
САБИР – Уля, «Мечтающий мальчик» - это только начало. Я хочу сделать мечтающую девушку у открытого окна, мечтающего солдата…
УЛЯ – Мне нравится. Я уже представила себе, как…
 
Неожиданно темнеет небо, гремит гром, сверкает молния.
Уля испуганно прижимается к Сабиру.
 
УЛЯ – Что это?
САБИР – Не бойся. Это гром, самый обычный гром. Молния, гроза. Будет дождь, Уля…
 
Опять гремит гром.
Мать стоит на противоположной стороне. Одна. Она встревоженно вглядывается в темное небо.
 
МАТЬ – Сабир! Сынок!
САБИР – Да, мама.
МАТЬ – Что это?
САБИР – Не беспокойся, мама! Это гром.
МАТЬ – И у тебя гром и у меня, сынок?
САБИР – Да, мама, так бывает. Значит, скоро будет дождь.
 
Раздаются залпы артиллерийских орудий. Сабир уходит. Уля и Мать остаются одни.
 
МАТЬ – Это тоже гром, Сабир?
Молчание.
МАТЬ – Сабир, сынок, ты слышишь меня?
Молчание.
МАТЬ – Сабир!
УЛЯ – Сабир!
Молчание.
МАТЬ – Сабир, сынок, не пугай меня…
УЛЯ – Сабир, пожалуйста, пожалуйста, ответь…
 
Сабир появляется в солдатской форме.
 
САБИР – Да, да, я здесь, мама! Я здесь, Уля!
МАТЬ – Что это сейчас было?
САБИР – Это гром, мама! Правда. Вот  и дождь пошел.
МАТЬ – Сабир, ты меня никогда не обманывал.
САБИР – Никогда, мама. Вот. Пошел дождь. Честное слово!
Раздается залп нескольких орудий и ночное небо разрезают трассирующие пули…
 
СЦЕНА ВТОРАЯ.
Ива. Качели. Скамейка. Мяч.
Действующие лица в белых саванах.
Сергей сидит в сторонке и, обхватив голову руками, думает.
ФАРХАД – (Алику) – Долго еще?
АЛИК – Долго. Ты же меня сам попросил. Вот я и делаю.
ФАРХАД – Ты эту несчастную лямку уже третий час делаешь.
АЛИК – (протягивает ему) – Возьми и делай сам!
ФАРХАД – Если бы я умел, я бы тебя не просил.
АЛИК – В таком случае, молчи и жди.
ФАРХАД – Жду. Тем более, что я альчики ищу.
АЛИК – (смеется) – Ты хочешь здесь альчики найти? Ты хоть понимаешь, о чем говоришь?
ФАРХАД – Серега!
АЛИК – Оставь его.
ФАРХАД – А что случилось?
АЛИК – Случилось. Не трогай его.
ФАРХАД – (пожимает плечами) – Хорошо. Я только спросить хотел. АЛИК – Иди сюда! Держи…
 
Фархад берет лямку, начинает на ноге подбрасывать - у него это хорошо получается. Он ловит в воздухе лямку.
 
ФАРХАД – Серёга, попробуешь?
АЛИК – Я же сказал тебе – оставь его.
ФАРХАД – (Алику) - Ему что, трудно посмотреть?
СЕРГЕЙ – Да не трудно мне, Фархад. Просто голова была занята другим. Послушаете, ребята?
ФАРХАД – А куда деваться. Хочешь, не хочешь, а слушать придется…
АЛИК – Давай!
СЕРГЕЙ – (читает стихи) –
Закат ускользал, солнце падало вниз, 
прибой целовал берег жадно, 
и ветер насвистывал властно: "Вернись!" 
Но поздно. Все стихло, сбежало...
АЛИК – Мне понравились. Ты мне вот что скажи, она тебя услышит? СЕРГЕЙ – Не меня. Она стихи может услышать.
ФАРХАД – Никто, ничего и никого услышать уже не может. Что вы друг друга обманываете? Зачем?
АЛИК – Подожди, Фархад. Я хочу все-таки спросить, потому что не понимаю. Ты мне объясни, Сережа, как она может услышать?
СЕРГЕЙ – Стихи – это же не обязательно рифма, ребята. Стихи -  это музыка, понимаете? Это мелодия души. И если она получилась, то её  обязательно услышат.
ФАРХАД – Прямо таки все стихи можно услышать, да?
СЕРГЕЙ – Конечно, нет. Только те стихи, которые становятся музыкой…
ФАРХАД – (громко) – Вспомнил!
АЛИК – Что вспомнил?
ФАРХАД – Музыка, точно. Я с одной девчонкой в кино пошел…
АЛИК – В «Низами»?
ФАРХАД – Нет. «Азербайджан». Фильм какой-то был, музыкальный…
СЕРГЕЙ – И как её звали?
ФАРХАД – Гюля её звали. Но не в этом дело. У меня там фотоаппарат украли. «Зенит». Зеркалка.
АЛИК – Как украли?
ФАРХАД – Очень просто. Пока я тихо с Гюлей разговаривал, кто-то стащил.
АЛИК – Так и не нашёл?
ФАРХАД – Нет, конечно.
СЕРГЕЙ – Наверное, про девушку сразу забыл…
АЛИК – (перемигивается с Сергеем) - А может она сама это и подстроила со своими ребятами…
ФАРХАД – Ты что говоришь?! Гюля классная девчонка была!
СЕРГЕЙ – А такие девчонки все классные. И умные.
АЛИК – И хитрые.
ФАРХАД – Ладно, ребята. Хватит вам. Мне действительно фотоаппарат было жалко.
 
Появляются Сабир, Фариз и Рамиль. Сабир и Фариз с трудом удерживают Рамиля, который истерично кричит и пытается вырваться.
 
РАМИЛЬ – Не хочу, не хочу! Отпустите меня, отпустите, не хочу, не хочу, слышите, не хочу!..
 
Ребята обступают новоприбывших. Рамиль продолжает кричать и вырываться.
 
АЛИК – Отпустите его.
ФАРИЗ – Ему плохо.
АЛИК – Отпустите!
 
Сабир и Фариз отпускают Рамиля, который буквально бросается на Алика.
 
РАМИЛЬ – Что, что на меня уставился? Ты кто такой?! Кто?!
 
Алик бьет Рамиля по щеке. Схватившись за голову, Рамиль опускается на землю, плачет.
 
ФАРИЗ – Зачем ты так?
АЛИК – Сейчас успокоится.
САБИР – У него свадьба должны была быть в сентябре.
ФАРХАД –   У всех что-то должно было быть. А как это вас угораздило?
ФАРИЗ – Я его раненого на себе нёс, вот нас двоих и расстреляли…
ФАРХАД – А что, разве война?
САБИР – Да.
СЕРГЕЙ – Давно?
ФАРИЗ – Третий день. Наступали, но остановились.
СЕРГЕЙ – Переговоры, что ли?
АЛИК – Шушу освободили?
СЕРГЕЙ – Успокойся, Алька!
САБИР – До Шуши далеко, но придет время – освободят.
ФАРХАД – Ребята! А как там бульвар, «пятачок»?
ФАРИЗ – Какой «пяточок»?
ФАРХАД – На бульваре, ближе к Дому правительства, было такое место со скамейками, большими кустами, которое мы называли «пятачок». Там можно было вечером с девушкой посидеть…
СЕРГЕЙ – Можно было, но милиционеры часто мешали.
ФАРХАД – Ну, конечно. Этих ментов хлебом не корми, дай только к кому-нибудь пристать.
ФАРИЗ – Нет никакого «пятачка». Давно уже нет. И милиционеров тоже. Полицейские теперь. И бульвар совсем другой.
ФАРХАД – (перебивает) – Что значит другой? Может, и Девичьей башни нет?
САБИР – Девичья башня есть, но многое изменилось.
ФАРИЗ – Долго рассказывать, ребята.
САБИР – Вы давно здесь?
СЕРГЕЙ – Я и Алька-танкист с девяносто второго, Фархад с девяносто третьего.
РАМИЛЬ – Я есть хочу!
АЛИК – (подходит к нему, садится рядом) – Ты извини…
РАМИЛЬ – Ты, правда, танкист?
АЛИК – Был.
РАМИЛЬ – А где мы вообще? Что здесь?
АЛИК – Двумя словами не объяснишь.
СЕРГЕЙ - Тихое место, спокойное…
ФАРИЗ – (видит мяч) – Точно, как у моего сына.
 
Идет к мячу, хочет поднять. Не получается.
 
СЕРГЕЙ – Больше не пробуй.
ФАРИЗ – А качели?
СЕРГЕЙ – Качели тоже.
РАМИЛЬ – Так это все неправда?
ФАРХАД – А что ты хотел? Райские кущи?..
РАМИЛЬ – Разве ничего этого нет?
АЛИК – Ничего.
РАМИЛЬ – Так ведь написано…
ФАРХАД – А ты не верь всему, что написано.
РАМИЛЬ – Я, правда, проголодался.
АЛИК – Чувство голода пройдет. Не переживай…
РАМИЛЬ – Как это пройдет?
ФАРИЗ – Помолчи, Рамиль, прошу тебя.
 
Сергей подходит к Сабиру.
 
СЕРГЕЙ – Тебя как зовут?
САБИР – Сабир.
СЕРГЕЙ – Меня Сергей. Чем занимался?
САБИР – Я скульптор.
СЕРГЕЙ – Я поэт, точнее, думал стать поэтом, увидеть свою первую книжку. Не получилось.
САБИР – И у меня не получилось.
СЕРГЕЙ - Слушай, я думаю, ты можешь это сделать.
САБИР – Что?
СЕРГЕЙ – Сейчас объясню.
ФАРХАД – Да не получится у него. Скольких мы просили, ты просил, и что? Не получится.
СЕРГЕЙ – (Сабиру) – Каждый, кто попадает сюда, может в течение трёх дней возвращаться…
ФАРХАД – Да не возвращаться…
АЛИК – Ты успокоишься или нет?
САБИР – Как это возвращаться?
СЕРГЕЙ – Быть там. Там, с ними. Но…
ФАРХАД – Но никто тебя не увидит и не услышит.
СЕРГЕЙ – Да, это так. Но ты, ты сам сможешь видеть и слышать их, понимаешь?
САБИР – Это возможно?
ФАРХАД – Это невозможно!
АЛИК - Это возможно!
СЕРГЕЙ – Это возможно, только надо очень, очень сильно захотеть, понимаешь? Очень сильно. Всё твоё желание, все твои мысли надо собрать в кулак и направить только на одну цель – оказаться там, с ними. Сможешь?
САБИР – Не знаю. Но я попробую…
СЕРГЕЙ – Когда я оказался здесь, моему сыну было год и два месяца. Он только начал ходить.
САБИР – Сейчас ему…
АЛИК – Сейчас ему почти двадцать шесть.
СЕРГЕЙ – (улыбается) – Да, он старше меня. Смотри. (он показывает Сабиру маленькую фотографию) – На этой фотографии я с женой и наш маленький сын. А на обратной стороне стихи.
САБИР – Твои?
ФАРХАД – А чьи? Здесь что, библиотека есть?
СЕРГЕЙ – Мои.
САБИР – Моя девушка тоже пишет стихи. Ладно, не важно. Как я найду её?
ФАРХАД – Он не сможет.
АЛИК – Почему?
ФАРХАД – Потому что я так чувствую.
ФАРИЗ – Значит, я никогда не увижу своего сына, не увижу его взросления, как он пойдет в школу, как он будет смеяться, как он будет жить…
 
Глаза его наполняются слезами. Рамиль бросается к нему, хватает за грудки, трясет.
 
РАМИЛЬ – (кричит) – Я говорил тебе! Говорил, оставь меня, оставь! Зачем тащил, зачем? Зачем всё это? Чтобы здесь, в этом во всем болтаться, и понимать, что тебя просто нет? Что разговариваешь не с людьми, а с тенью?..
 
Ребята бросаются к ним, разнимают их.
 
РАМИЛЬ – (кричит) – Что? Что? Рады все, да? Не хочу, ненавижу!..
САБИР – Возьми себя в руки, Рамиль. Успокойся!
РАМИЛЬ – (плачет) – Я есть хочу!..
АЛИК – (Сабиру) – Сможешь?
СЕРГЕЙ – Попробуешь?
САБИР – Да.
СЕРГЕЙ – Ива, скамейка, качели, мяч…
САБИР – Я знаю.
АЛИК – Если сможешь, узнай о моих что-нибудь…
РАМИЛЬ – К нам не ходи. Не надо! Слышишь?
САБИР – Слышу.
РАМИЛЬ – Я не хочу, чтобы ты видел заплаканные лица. Не хочу!
ФАРИЗ – К моим загляни. На малыша взгляни. Ладно?
САБИР – Да.
СЕРГЕЙ – (протягивает фотографию) - Ты узнаешь её?
САБИР – Узнаю.
АЛИК – Что скажешь?
САБИР – (забирает фотографию.) – Пойду…
 
Сабир отходит в сторону, закрывает глаза и сосредотачивается.
Медленно гаснет свет.
 
СЦЕНА ТРЕТЬЯ. ЗЕМЛЯ.
Ива. Качели. Скамейка. Мяч.
На скамейке сидит Настя. Уля нервно прохаживается, берет мяч, оставляет его, раскачивает качели, идет к скамейке, садится. В руке у неё листочки. Она неслышно что-то бормочет.
НАСТЯ – Что вы говорите?
УЛЯ – Я? Я ничего не говорю.
НАСТЯ – Нет, вы говорите. Я даже знаю, что. Вы читаете стихи.
УЛЯ – Да. Это вам мешает?
НАСТЯ – Нет, нет, что вы. Я просто хотела услышать.
УЛЯ - Вы любите стихи?
НАСТЯ - Он писал стихи. Мне. Я их очень любила.
УЛЯ – Он тоже любил мои стихи. Любил слушать.
НАСТЯ – Прошло двадцать четыре года. Иногда мне кажется, что он разговаривает со мной, что-то говорит мне, о чем-то спрашивает, улыбается. Я всегда слышу его голос. Всегда…
УЛЯ – Так вы жена?..
НАСТЯ – Да. Нашему мальчику было почти два года, а сейчас двадцать шесть и он женится. Он старше своего отца.
УЛЯ – Так бывает?
НАСТЯ – Так бывает. Он написал тогда стихи. Как оказалось, последние. - (читает стихи) -
Счастье в крупицах домашнего хлеба, 
В каплях дождя на ладонях детей,
В карих зрачках с опрокинутым небом,
И безмятежной улыбке твоей.
Счастье в сорвавшейся с губ колыбельной, 
Ночи, летящей стихами к тебе,
Счастье - любить и любимым быть верным.
Счастье - о счастье признаться себе.
- Ну вот, опять будет дождь. Как тогда…
УЛЯ – И вчера был дождь. И как-то сразу поднялся ветер, стемнело, начался дождь и его не стало…
НАСТЯ – Вчера?
УЛЯ – Да. Он больше не вернулся.
НАСТЯ – Я знаю, они не возвращаются. У вас есть дети?
УЛЯ – Нет, нет, мы не успели, мы только говорили об этом, мы только мечтали. А, вы? У вас один сын, да?
НАСТЯ – Нет. У меня трое. Но он старший. Не удивляйтесь.
УЛЯ – Я не удивляюсь. Я понимаю.
НАСТЯ – У меня семья. Наш старший сын женится. Столько времени прошло, а я всё равно слышу его голос и вижу его улыбку. Раньше я просто не хотела жить. Думала, что не смогу, не смогу ходить, дышать, а потом… Иногда мне кажется, что я что-то не так сделала, что я не смогла…
 
Гремит гром. Гроза буквально разрывает небо. Уля и Настя поднимаются, всматриваются в небо, останавливают качели, опять садятся. Они не видят сидящего на скамейке Сабира.
 
НАСТЯ – Прочтите свои стихи. Пожалуйста!
САБИР – Да, Уля, прочитай. Я так давно не слышал твоего голоса.
УЛЯ – (убирает листочки в карман, читает стихи) –
Над мохнатым горбом скалы 
косяком  пролетают птицы. 
Седина голубой волны 
на песке в лучах 
серебрится... 
Горизонт рассекает мысль, 
не давая уплыть за солнцем... 
Колосится небес ковыль. 
Влажный вечер вот-вот коснется: 
приголубит, шепнет стихи, 
зарифмует тоску со счастьем, 
и отпустит нам все грехи, 
и научит, как жить, прощаясь!.. 
САБИР – Какая ты красивая, Уля! Я редко говорил тебе об этом, очень редко. Дурак! Мне всегда хотелось смотреть на тебя, слушать тебя и просто быть рядом, видеть твои глаза, чувствовать твое дыхание, держать тебя за руку…
УЛЯ – Какой дождь!
НАСТЯ – Да, он будет лить долго. Так странно! Странно всё! Как двадцать четыре года назад. И скамейка, и качели, и этот мяч…
УЛЯ – Как все наши дни и все наши встречи…
САБИР – Как вчера!..
 
Гремит гром. Сверкает молния. Уля поднимается.
 
НАСТЯ – Уходите?
УЛЯ – Тепло!
НАСТЯ – Что тепло?
УЛЯ – Как будто он был здесь, совсем рядом…
НАСТЯ – Он будет рядом еще долго. Всю жизнь.
УЛЯ – Вы потеряли. Вот, на скамейке.
 
Настя берет фотографию, долго рассматривает. У неё дрожат руки.
 
УЛЯ – Что с вами?
НАСТЯ – Это фотография…
УЛЯ – Что фотография?
НАСТЯ – Это фотография была с ним, она была у него в тот день, тогда, в апреле девяносто второго, тогда, когда его… Сережа!
УЛЯ – Он был здесь?
НАСТЯ – Сережа!
УЛЯ – Он был здесь! Да! – (зовет) - Сабир!
НАСТЯ – (кричит) – Сережа!
Вновь раскаты грома проносятся над землей…
НАСТЯ – Сережа!!!
 
СЦЕНА ЧЕТВЕРТАЯ.
Ива. Качели. Скамейка. Мяч.
 
СЕРГЕЙ – (читает стихи) –
Ты говоришь мне, что пишу я кровью, 
вскрываю вены лезвием строки. 
Так, может быть, поэтому я вою, 
как пес, скулящий тихо, от тоски?

Ты слышишь молчаливые протесты. 
Да. На свободу плен не обменять... 
Ты знаешь, нас вернули б, если, 
Пошли бы снова вместе воевать.

Я благодарен за признаний искры. 
Ведь искренность всегда бесценный дар. 
И я признаюсь: мне б коснуться лиры, 
озвучить с горя приумолкший тар!..

Сабир, мокрый с головы до ног, садится рядом с Аликом.
 
АЛИК – Как там?
САБИР – Дождь…
АЛИК – Весенний запах.
ФАРИЗ – Ты видел моих?
САБИР – Нет, у меня не было времени.
РАМИЛ – А что ты видел? Ты просто передал эту маленькую фотографию и всё?
ФАРХАД – Ты сделал это?
САБИР – Я её не передавал. Я оставил на скамейке.
РАМИЛЬ – Мы твои друзья.
ФАРИЗ – Хватит, Рамиль… Мы теперь вечные друзья.
СЕРГЕЙ – Как она выглядит?
САБИР – Хорошо. Она молодая. Красивая!
РАМИЛЬ – Там все красивые!
АЛИК – Это правда. Весной все очень красивые. Особенно город.
СЕРГЕЙ – Она была одна?
АЛИК – Что ты молчишь?
САБИР – Она была не одна.
ФАРИЗ – Была Уля?
САБИР – Да.
РАМИЛЬ – Ты был рядом?
САБИР – Я сидел рядом, шел дождь, она разговаривала, она читала стихи.
ФАРХАД – Тебе больше нельзя идти туда.
РАМИЛЬ – Почему? Пусть идет. Пусть видит, слышит…
ФАРИЗ – Ты хочешь?
САБИР – Да.
СЕРГЕЙ – Что-то случилось.
АЛИК – Почему ты так решил?
ФАРИЗ– Он чувствует.
ФАРХАД – Да ничего там не случилось, и случиться не могло. Он просто сам не верил, что у него получится, вот и всё. Оставьте его в покое!
РАМИЛЬ – Вы что же, меня совсем не слышите?
ФАРИЗ – Что ты хочешь?
РАМИЛЬ – Я есть хочу!
СЕРГЕЙ – Что случилось, Сабир!
САБИР – Что?
СЕРГЕЙ – Говори!..
САБИР – Твой сын женится.
АЛИК – Вот это новость. Поздравляю, Сережа!
 
Ребята обнимают его.
 
СЕРГЕЙ – Мне хотелось бы видеть вас всех на свадьбе своего сына, чтобы мы посидели вместе, потанцевали…
РАМИЛЬ – Что это так пахнет?
АЛИК – Это пахнет тесто для хлеба.
ФАРХАД – Самые хорошие минуты здесь. Смотри! – (Рамилю) - Не на меня, а вокруг…
 
Качели, которые до этого не двигались, стали медленно раскачиваться. Мяч покатился к ногам Фариза, который поднял его и бросил в руки удивленного Рамиля. От внезапно возникшего дуновения ветра, ожила ива, и звездное небо стало медленно менять свои очертания. Музыка, удивительно мелодичная и вместе с тем пронзительная, заполнила сцену и очаровала ребят.
 
ФАРИЗ – Какая удивительная музыка!
РАМИЛЬ – Да.
САБИР – Я слышу слова…
СЕРГЕЙ – Это стихи, которые стали мелодией.
 
Они слушают музыку. Медленно гаснет свет.
Конец 1-го действия.
 
ДЕЙСТВИЕ  ВТОРОЕ.
СЦЕНА ПЯТАЯ. ЗЕМЛЯ.
Ива. Скамейка. Качели. Мяч.
Мать подметает, поднимает с пола какие-то невидимые пылинки, вытирает спинку скамейки и сиденье качелей, идет к столу в противоположном конце, останавливается и растерянно смотрит перед собой.
МАТЬ – Не могу вспомнить, что сейчас делала. Не могу. И откуда только берется столько пыли?!
 
Она достает из кармана мобильный телефон, кладет на стол.
 
МАТЬ – Придумали эти телефоны и без них теперь, как без рук. Все что-то там читают, смотрят, пишут, ищут. У некоторых по два телефона, по три. Зачем, не понимаю. Даже маленькие дети с ними ходят. И все куда-то звонят, с кем-то разговаривают. А ты не звонишь. Я жду, жду, жду, а звонка всё нет. Понимаю, сынок, армия, занятия бывают, учения, времени у вас нет, да и командиры не всегда разрешают. Понимаю. Вчера с ней три раза разговаривал, а мне только вечером позвонил, мама, не беспокойся, все хорошо, я спать…
 
Мать останавливается, растерянно разводит руками.
 
МАТЬ – Чтоб у меня уже язык отсох, у дурры! Кому позавидовала? Невестке своей, Уле? И правильно делает, что ей звонит, правильно, а мне можно и раз в неделю. Главное, чтобы…
 
Раздается звонок мобильного телефона. Она бросается к столу, хватает телефон.
 
МАТЬ – Сабир, алло, Сабир!
САБИР – Да, да, мама, это я!
 
Рядом с Сабиром стоят двое солдат, в шутку пытаются отобрать у него телефон. Один из них Фариз, второй Рамиль.
 
ФАРИЗ – Дай я скажу. Ну! Ты же не скажешь…
 
Сабир отворачивается, придерживает их свободной рукой, смеется.
 
РАМИЛЬ – Он точно не скажет…
МАТЬ – Кто это там рядом? Твои друзья?
САБИР – (смеется) – Да, мама, это Фариз и Рамиль.
МАТЬ – (улыбается) – Уже поняла.
САБИР – Они не дадут спокойно поговорить.
РАМИЛЬ – Мы попросить хотим.
МАТЬ – Сабир, сынок, дай им сказать.
 
Сабир передает телефон Фаризу.
 
ФАРИЗ – Вы за Сабира не беспокойтесь. Мы всегда вместе и у нас все хорошо.
МАТЬ – Я рада, Фариз. Так и держитесь вместе.
РАМИЛЬ –  Это Рамиль. Фариз все равно не скажет. А мы хотели попросить вас. Только вы не обижайтесь, пожалуйста!
МАТЬ – Я не обижусь, сынок. Говори!..
РАМИЛЬ – Приготовьте нам такой же хлеб, пожалуйста. Кутабы, конечно, хорошо, но ваш хлеб… Он самый вкусный в мире! Можно? МАТЬ – Конечно, можно, Рамиль!
МАТЬ – Я обязательно приготовлю. И пошлю.
ФАРИЗ – Спасибо!
РАМИЛ – (громко) – Спасибо. Не беспокойтесь за нас!
 
Сабир берет мобильный телефон.
 
МАТЬ – (тихо) - Я беспокоюсь.
САБИР – Мама, ты что-то сказала?
МАТЬ - Нет, нет. Просто давно не слышала тебя и, мне показалось, что у тебя странный голос…
САБИР – Странный?
МАТЬ – Ты не простудился? Одеялом, которое я прислала, укрываешься?
САБИР – Да, конечно, мама, не беспокойся.
МАТЬ – И очень холодную воду не пей, я прошу тебя. Помни о своем горле. У тебя же сразу начинаются осложнения. Температура поднимается, уши начинают болеть…
САБИР – Мама, когда это было? Пятнадцать лет назад? Мама, мне двадцать два года.
МАТЬ – Я знаю, родной, я знаю.  Ты для меня все равно маленький.
САБИР – Мама, не беспокойся. Всё хорошо, правда. Ну вот, батарейка садится…
МАТЬ – Я целую тебя, сынок!
САБИР – Я тоже, мама!
 
Мать отключает телефон.
 
МАТЬ – Ну вот, батарейка опять садится. Значит, она звонит. Наверное, так и должно быть.
 
Уля сидит на качелях.
 
УЛЯ – Сабир!
САБИР – (шутливым тоном) - Какой Сабир-Мабир, а? А это кто? Его девушка-мевушка, да, его невеста?
УЛЯ – Прекрати. Потом скажешь, что батарейка села. Как ты?
САБИР – Я – хорошо. А как ты? У тебя странный голос. Ты простужена? Плохо себя чувствуешь? Ты плохо спала?
УЛЯ – Сабир!
САБИР – Уля, что случилось?
УЛЯ – (у неё на глазах слезы) – Я не могу спать. Просыпаюсь каждый час, смотрю в окно, на дорогу и думаю, думаю, думаю…
САБИР – Уля, родная!
УЛЯ – Мне все время кажется, что вот сейчас ты появишься из-за угла, махнешь мне рукой и я побегу к тебе…
САБИР – Так будет. Обязательно. Я даю тебе слово!
УЛЯ – Сабир! Сабир!
САБИР – Уля!
УЛЯ – Мне не хватает сил так жить, но я выдержу. Я буду ждать и я знаю, что мы будем  счастливы.
САБИР – Мы будем счастливы! Я знаю!
УЛЯ -  Я хочу сказать тебе…
САБИР – Уля!
УЛЯ – Ты мой единственный, самый, самый, близкий и родной!
САБИР – Уля, ты моя жизнь!
УЛЯ – Сабир, родной, я почти не сплю.
САБИР – Ты опять пишешь по ночам?
УЛЯ – Мне не хватает тебя. Мне не хватает твоих рук, твоих глаз, твоего дыхания, твоего голоса! Я не могу дышать. Мне не хватает воздуха! Слышишь?
САБИР – Я слышу, родная!
УЛЯ – (тихо, проникновенно) –
Я задыхаюсь без тебя...
Холодный март покинет скоро
Мой мир, в котором ты, бесспорно,
Был падишахом, я – шахиней!..
Но в этой царственной стихии
Нам не хватило не огня, 
Не вод, не воздуха, не хлеба, 
И не распахнутого неба, 
А только чуточки себя...
Я задыхаюсь без тебя...

САБИР – Уля!

УЛЯ – Сабир!

САБИР – Я задыхаюсь без тебя…

УЛЯ – Сабир!..

В ответ молчание. Только слышны далекие раскаты грома.

УЛЯ – Сабир!!!

Появляется Мать. Она несет несколько тяжелых пакетов с продуктами.

МАТЬ – Уля! Доченька!

Уля, оставив на скамейке исписанные стихами бумаги, бросается помогать ей. Вместе они ставят пакеты на стол.

УЛЯ – Куда вы столько купили?

МАТЬ – Дети хлеба захотели. Тендир-чёраги. Как в прошлый раз.

УЛЯ – Я буду вам помогать, ладно?

МАТЬ – Конечно. Буду только рада.

УЛЯ – Я всё разложу и подготовлю. Вы отдыхайте.

Мать идет к скамейке, садится, замечает листы, берет один из них, читает.

МАТЬ – (очень тихо) –

Я задыхаюсь без тебя...
Холодный март покинет скоро
Мой мир, в котором ты бесспорно
Был падишахом, я – шахиней!..
Но в этой царственной стихии
Нам не хватило не огня, 
Не вод, не воздуха, не хлеба, 
И не распахнутого неба, 
А только чуточки себя...
Я задыхаюсь без тебя...

УЛЯ – Вы знаете, мама, я заметила, что мне нравится заниматься домашним хозяйством, готовить, убирать. Правда!

МАТЬ – Это хорошо, доченька! Женщина должна уметь все, а главное, быть в хорошем настроении. Ты помнишь, как вы с Сабиром познакомились?

УЛЯ – Конечно, помню. Меня привели в его группу в садике, и я плакала. Я никого не знала, никто ко мне не подходил, а он первым подошел ко мне и стал вытирать мне слезы…
МАТЬ – Ну, конечно. Он же был старше. Ему уже было пять, а тебе только четыре годика.
УЛЯ – Я его тогда ударила по руке и убежала. Глупая была…
Уля смеется.
МАТЬ – Он разве потом не подошел еще раз?
УЛЯ – Не помню…
МАТЬ – Он подошел и угостил тебя конфетой.
УЛЯ – Правда?
МАТЬ – Правда. Вечером он мне сказал, что ты хорошая девочка, и что он обязательно женится на тебе. Я долго смеялась. Ты, конечно, этого не знаешь…
УЛЯ – Не знаю.
МАТЬ – Но вы с тех пор вместе.
УЛЯ – А мне все время кажется, что я его только что узнала. Мне с ним интересно. Помните, когда он заболел, не пришел в школу, и я пришла к вам на следующий день?

МАТЬ – Конечно, помню. Нет ничего страшнее, когда болеют дети. Но ему уже было лучше. Он сидел на кровати, и вы о чем-то разговаривали. Потом ты ему прочитала свои стихи…

УЛЯ – Совсем детские, я только начинала писать тогда.

МАТЬ – Помнишь?

УЛЯ – Я помню все, что связано с ним. Всё!.. – (декламирует)

Я так раскачалась, что солнце достала.
Я так раскачалась, что луну обидела.
Я так раскачалась, что тучи прогнала.
Я так раскачалась, что небо сорвала!..
ГОЛОС САБИРА –  И я все помню, мама!..

МАТЬ – Ну, это ты так говоришь… (встрепенувшись, поднимается) – Что? Сабир?

УЛЯ – Сабир?!

МАТЬ – Ты слышала? Ты слышала, Уля? Он что-то сказал…

УЛЯ – Сабир!

Они стоят рядом, всматриваются вдаль, прислушиваются, ждут…

УЛЯ – Я помню…

ГОЛОС САБИРА – (тихо, отдаленно) - Я все помню. Мама, Уля!..

Слышны далекие раскаты грома, видны всполохи огня и небо постепенно темнеет…
 
СЦЕНА ШЕСТАЯ.
Ива. Скамейка. Качели. Мяч.
 
Сабир сидит в сторонке. Рамиль нервно ходит взад-вперед.
 
ФАРХАД – Остановись, а?! У меня голова начала болеть от тебя. Слышишь?
РАМИЛЬ – Что?
АЛИК – (Рамилю) – Он прав. Если что-то хочешь сказать, скажи.
РАМИЛЬ – (Сабиру) – Что молчишь? Ты же был у нас, да, был? Говори.
ФАРИЗ – Я знаю, был. Он был везде, он видел все. Он знает…
РАМИЛЬ – Ты видел её? Видел?
ФАРИЗ – Не молчи.
СЕРГЕЙ – Рассказывай, Сабир.
АЛИК – Говори, парень. Мы давно и ничего не боимся. Говори!
САБИР – (поднимается) – Она плачет, Рамиль.
РАМИЛЬ – Она плачет.
САБИР – Да, она плачет. Два дня они все плачут.
РАМИЛЬ – Она плачет. И мама, и сестра…
 
Он закрывает лицо руками.
 
ФАРИЗ – Ты видел моего сына? Я знаю, ты видел моего сына. Он ходит, он говорит. Говорит первые свои слова. Ты видел, сколько у него зубов? Сабир!
САБИР – Нет, я не мог там находиться, я ушел.
ФАРИЗ – Она плачет, да?
САБИР – Я уже сказал, они все плачут. Все!..
ФАРХАД – Не надо. Можешь не говорить. Не могут плакать те, кого нет. Моя мать умерла давно. На третий день после моей смерти. У нее просто не выдержало сердце.
АЛИК – Сабир!
САБИР – Что?
АЛИК - Тебе мне нечего сказать? Совсем?
САБИР – Алик…
АЛИК – Говори. Я знаю, она всегда приезжала ко мне. Знаю. Она и брат. Каждый год. Каждый год в мае. Они прикасались пальцами к моему лицу, целовали, и я чувствовал. Я чувствовал тепло их рук. Но в прошлом году…
САБИР – В прошлом году её не стало…Ты должен знать, танкист. Она никогда ни у кого не просила денег. Никогда ни у кого. Она всегда откладывала деньги из своей пенсии, собирала, и каждый год в мае она приезжала к тебе…
АЛИК – Ты сказал, что ее больше нет! Моей мамы нет! А я всегда хотел ей сказать слова, которые тогда не успел, оставил на завтра. На послезавтра. На лучшие времена. И опоздал. Я знаю, я виноват, но я не знаю, как мне молиться, кому и что сказать? Мама болела, у неё было изношенное сердце, и она тяжело дышала. Но она всегда улыбалась и её улыбка мне всегда казалась загадочной и чуть ироничной. У мамы были зеленовато-карие глаза, всегда печальные и бездонные. В них можно было смотреть часами. А сейчас я уже никогда не смогу стоять у её могилы, и она у моей. Никогда!..
СЕРГЕЙ – Алик!
САБИР – Извини меня!
АЛИК – Зачем все это?..
ФАРХАД – Этого никто не знает.
АЛИК – Зачем?
ФАРИЗ – Не ходи больше туда, ладно?
РАМИЛЬ – Он и не пойдет.
СЕРГЕЙ – Почему?
РАМИЛЬ – Потому что я его командир, и он никуда больше не пойдет.
ФАРИЗ – Он прав, Сергей. Зачем тревожить? Зачем напоминать? Они должны успокоиться, начать жить своей жизнью и постепенно забыть. Забыть!..
АЛИК – Забыть они не могут. Я знаю.
РАМИЛЬ – Надо, чтобы забыли. Так легче жить.
САБИР – Я не хочу, чтобы забывали. Не хочу. И я не верю, что забудут, не верю!..
Сабир уходит.
 
СЦЕНА СЕДЬМАЯ. ЗЕМЛЯ.
Ива. Скамейка. Качели. Мяч.
 
Сабир раскачивается на качелях, одновременно играя с мячом. Уля сидит на скамейке, пишет. Сабир спрыгивает с качелей, бросает ей мяч.
 
САБИР – Лови!
 
От неожиданности, Уля роняет листы, бежит за мячом, а Сабир тем временем поднимает листы.
 
САБИР – Только что написала?
 
Уля стоит у дерева с мячом в руке.
 
УЛЯ - Не надо читать, пожалуйста, прошу тебя!..
САБИР – Почему?
УЛЯ – Они странные. Не могу объяснить, но в них есть тревога…
САБИР – (улыбается) – По-моему, хорошие стихи. (читает стихи) - Мне сегодня приснился мальчик: 
на горе, у обрыва стоял...
Ускользал золотистый мячик
за вершину... и, слышишь, я
не сумела коснуться солнца…
Не успела ему помочь...
И я знала, что он сорвется, 
и я знала: наступит ночь, 
и прольется печаль дождями
там, где мальчик, и я мечтали...
САБИР – Ты что-то от меня скрываешь?

УЛЯ – Нет. Честное слово.

Сабир идет к ней. Они садятся под ивой. Уля обнимает его.

УЛЯ – Ничего не хочу. Хочу быть рядом,  хочу чувствовать тебя, хочу мечтать…

САБИР – О чем?

УЛЯ – О нас с тобой. О нашем будущем доме, о нашей жизни…

САБИР – Ты, по-моему, каждый день так мечтаешь.

Уля тихо смеется.

УЛЯ – Конечно. Вчера, например, я мечтала, что у нас будет трехкомнатная квартира в центре города, машина красного цвета, будет  твоя мастерская, у меня маленький кабинет…

САБИР – А почему красного?

УЛЯ – Ты же знаешь – я люблю красный цвет.

САБИР – С женщиной спорить, себе дороже.

УЛЯ – Правильно, не спорь. Значит, машина красного цвета, двое детей…

САБИР – Всего двое?

УЛЯ – (испуганно) – А сколько?

САБИР – Минимум трое, а если я разозлюсь, то…

УЛЯ – А писать когда я буду? Работать? Так что, я не позволю тебе сильно разозлиться.

САБИР – Молчу. Но это было вчера.

УЛЯ – (мечтательно) - Да, а сегодня иначе.

САБИР – Интересно. Рассказывай.

УЛЯ – А сегодня я вдруг подумала, что помимо пятикомнатной квартиры…

САБИР – Вчера же было трехкомнатная.

УЛЯ – Так ты же хочешь троих детей, может даже четверых…

САБИР – Понял, молчу.

УЛЯ – Так вот, помимо большой и просторной квартиры, я хочу, чтобы у нас была дача…

САБИР – Где?

УЛЯ – Это не важно. Две машины. Моя красная, твоя…

САБИР – Не красная. Я не пожарник.

УЛЯ – Твоя белая. Там же на даче обязательно бассейн…

САБИР – Теннисный корт, вертолетная площадка…

УЛЯ – Не издевайся. Я же серьезно. Специально построенная для тебя мастерская…

САБИР – И твой маленький кабинет…

УЛЯ – Почему маленький? Я работать буду в нашей городской квартире.

САБИР – Значит, ты в городе, я на даче, а дети где? В приюте для сирот?

УЛЯ – Не дай Бог! Ты что такое говоришь?

САБИР – Так получается да!

УЛЯ – Нам женщина будет помогать. И с детьми и по хозяйству.

САБИР – Ааа!

УЛЯ – Что а-а? Сабир, ты все время надо мной издеваешься.

САБИР – Я внимательно слушаю.

УЛЯ – Ты не слушал, ты о чем-то думал. О чем?

САБИР – О жизни…

УЛЯ – Зачем об этом думать?

САБИР – Я хочу, чтобы она оставалась именно такой, какая сейчас. Я хочу, чтобы она была наполнена тобой, нами, нашими делами, твоим голосом, твоим дыханием, твоим взглядом, твоей улыбкой и нашими делами. Чтобы дни наши были очень светлыми и радостными, чтобы радовались, встречаясь, и грустили, расставаясь. Чтобы я знал, что ты ждешь меня, чтобы ты знала, что я жду тебя и чтобы мы торопились друг к другу!..

Уля прижимается к его плечу.

УЛЯ – Я тоже так хочу. Именно так, как ты говоришь. Но так почти не бывает.

САБИР – Откуда ты знаешь?

УЛЯ – Так все говорят…

САБИР – И ты веришь?

УЛЯ – Нет.

Она вдруг начинает что-то быстро записывать.

САБИР – А почему ты в телефон не записываешь? Двадцать первый век…
 
УЛЯ – (улыбается) – Привычка. Я с пятого класса всё в блокнот записываю, на бумагу. Разве не помнишь? Когда рука чувствует бумагу, как-то лучше думается.
 
САБИР – Ладно. Не буду мешать.
 
УЛЯ – Вот, слушай дальше:
Самое тихое в сердце мы держим. 
Самое звонкое - в песне любви.
Самое теплое в голосе - нежность.
Самое стылое - в слове "увы".

Самое сладкое - запах младенца.
Самое терпкое - губы твои.
Самая суть - от неё мне не деться - 
и никуда от себя не уйти.

Самое хрупкое чувство - доверье, 
самое зыбкое - это восторг. 
Самое страшное - верить безмерно.
Самое лучшее - все, что ты смог.

САБИР – Это ты вот  прямо сейчас сочиняла?

УЛЯ – Тебе понравились?

САБИР – Да, очень.

УЛЯ  - (встревожено) - Ты заметил?

САБИР – Что?

УЛЯ – Звезды исчезли…

САБИР – (обнимает ее) – Звезды не могут исчезнуть. Это облака…

УЛЯ – Это тучи…

САБИР – Да, наверное, тучи…

Оба вглядываются в ночное небо. Гром накатывает внезапно и оглушительно. Сверкает молния, на секунду тьма накрывает землю, затем вторая молния освещает её. Дождь обрушивается на землю. В короткие мгновения темноты Сабир исчезает. Под проливным дождем Уля остается одна. Она испуганно озирается по сторонам.

УЛЯ – (тихо) - Сабир!

Только шум дождя и раскаты грома.

УЛЯ – Сабир, ты просто меня пугаешь, да?

Молчание.

УЛЯ – Сабир, я боюсь. Ты где? Пожалуйста…

Молчание.

УЛЯ – (кричит) – Сабир!..

Сверкает молния, выхватив одинокую фигуру Ули и косые струи дождя…

Мать в стороне прислушивается к шуму дождя и раскатывает тесто.

 

СЦЕНА ВОСЬМАЯ.

Ива. Скамейка. Качели. Рай.

Опять весь мокрый, Сабир вбегает к своим товарищам.

РАМИЛЬ – Никак не успокоишься, да?

САБИР – Нет.

ФАРХАД – А что тебе, Рамиль? Хочет человек, пусть бегает. Завтра уже не сможет.

АЛИК – Действительно. Что ты пристал к нему? Он нам хоть новости расскажет.

ФАРИЗ – Это точно.

СЕРГЕЙ – Ребята. Столько лет прошло…

РАМИЛЬ – Хотите, бегайте, хотите, рассказывайте. Стоп, стоп, стоп!

ФАРИЗ – Что, вспомнил? Дурак ты!

РАМИЛЬ – Сабир! Сабир!

САБИР – Что, Рамиль?

ФАРИЗ – Мы просили маму сделать хлеб.

РАМИЛЬ – Это я, дурак!

САБИР – Я помню.

АЛИК – Какой хлеб?

СЕРГЕЙ – Действительно, какой?

САБИР – Обычный. Наш. Тендир-чёраги!

ФАРХАД – Вкусный. С сыром, чаем…

САБИР – Мама обещала, значит, сделает!..

 

СЦЕНА ДЕВЯТАЯ. ЗЕМЛЯ,

Ива. Скамейка. Качели. Мяч.

МАТЬ – Уля, ты только смотри, сколько хлеба я испекла. Надеюсь, им всем хватит…

Уля стоит в отдалении, промокшая, с исписанными листочками в руке. Мать подходит к ней, обнимает.

МАТЬ - Ты вся мокрая, девочка моя. Так недолго и заболеть. Сходи и переоденься. Он был с тобой?

Уля делает неопределенный жест рукой, пытается что-то разобрать в намокших листочка.

МАТЬ – Он был с тобой, я знаю.

Уля растерянно кивает.

МАТЬ - В последнее время он всегда с тобой. Вы почти не расстаетесь. Это неправильно, девочка моя! А если ему надо будет куда-то поехать, или тебе? Как же вы переживете такое расставанье?

Уля пытается что-то сказать, но у неё не получается.

МАТЬ – Вы уже взрослые и вы должны понимать, что человек может оставаться один, один на долгое время, и он должен научиться одиночеству. Научиться оставаться один.

Уля не слышно шевелит губами, читает, глядя на один из листочков.

МАТЬ – Каждый человек когда-нибудь бывает одиноким. Обязательно. Ты должна научиться быть одна. Слышишь?

Уля молчит. Мать поворачивается к ней, подходит, внимательно смотрит Уле в лицо.

МАТЬ – Ты оставила его там?

Уля отрицательно качает головой, пытается произнести слово, но издает только нечленораздельные звуки.

МАТЬ – Что? Что ты хочешь сказать? Он был с тобой?

Уля кивает головой.

МАТЬ – Так, где же он? Он тебя бросил под дождем и исчез?

Она пожимает плечами.

МАТЬ - Я тебя спрашиваю! Сабир не мог тебя бросить, не мог!

Уля кивает. Её бьет дрожь.

МАТЬ – Он не мог. Куда он ушел? Говори! Говори!

Мать хватает девушку за плечи, трясет.

УЛЯ – Не знаю, не знаю! Я искала его, искала, хотела прочитать ему стихи, хотела, чтобы он послушал, хотела взять его за руку, но его уже не было. Только дождь…

МАТЬ – Какие еще стихи, Уля?

УЛЯ – Вот эти. Хотела ему подарить, хотела сказать. А он вдруг… Потом гром! Дождь! Эти стихи…

МАТЬ – Читай!..

УЛЯ – (читает стихи) –

Я буду ждать тебя всегда,
Ты только береги себя...
Ты только веру не растрать,
ты слышишь? Я умею ждать.

Я буду небом над тобой, 
Луной, и Солнцем, и Звездой, 
Перед врагом предстану я…

УЛЯ – (Уля кричит, рвёт листочки. Рвёт неистово, остервенело) – Я не стала! Не стала! Не стала ему ни небом, ни солнцем! Не стала! Я не смогла, не уберегла! Проклятый гром! Проклятый дождь! И эти стихи! Ненавижу, ненавижу…Проклятые стихи!..

Мать пытается остановить Улю. Она хватает её за руки, обнимает, но Уля вырывается, продолжает рвать листы…

МАТЬ – (тоже кричит) – Не смей, не смей, остановись, Уля.! Стихи тут не причем, остановись!

Ей, наконец, удается успокоить девушки. Они стоят обнявшись. Мать гладит Улю по голове.

МАТЬ – Всё, всё, девочка моя! Всё, успокойся. Успокойся…

Уля в ее объятьях тихо плачет.

МАТЬ – У тебя мокрая голова, доченька. А ночь прохладная. Заболеешь. Нельзя нам болеть, родная! Нельзя! Нельзя нам огорчать его, слышишь?

Уля кивает головой.

МАТЬ – Нельзя. Он нас видит и слышит, девочка моя, поэтому мы не должны болеть. Мы должны быть сильными, очень сильными!  Как там у тебя в стихах?

Мать продолжает обнимать рыдающую Улю. По-прежнему идёт дождь.

МАТЬ – (произносит стихи) -

Я буду ждать тебя всегда,
Ты только береги себя...
Ты только веру не растрать,
ты слышишь? Я умею ждать.

Я буду небом над тобой, 
Луной, и Солнцем, и Звездой…

Продолжает с застывшим в глазах горем.

МАТЬ - Прости нас! Слышишь, сынок? Не смогли мы уберечь тебя! Ни словом, ни делом! Не встали рядом с тобой, не защитили!
Ты, мой мальчик, настоящий мужчина! Ты  вырос спокойным, рассудительным. И даже в школе никогда не дрался. Твоя учительница часто говорила: «У Вас растет настоящий мужчина. У него есть характер, стержень...» Да, сынок! Ты - настоящий мужчина, моя гордость, гордость всех нас!.. Сможем ли мы жить без тебя, без вас, наших мальчиков, наших защитников?! Сможем ли выстоять?..

Прекращается дождь. Ярко разгорается пламя. Звездное небо медленно меняет очертания рисунка, превращаясь в орнамент буты. Ветер шумит в листьях ивы. Испеченный хлеб лежит в большой плетеной корзине. Появляются ребята.

МАТЬ - Всевышний примет вас! Ваши чистые и отважные души, ваши прекрасные лица, ваши неисполненные мечты!.. А нам остается помнить. Мы будем помнить все... Мы отстоим... Слышишь, сынок? Отстоим!..
Я буду ждать тебя всегда... Мы будем ждать вас всегда.

Одна за другой падают звезды. Первым хлеб берет Рамиль. За ним Сергей, затем Алик и остальные.

Звучат стихи:

Так зыбко все: и время, и мечты...
Здесь с неба звезды падают, и море
вмиг почернело от людского горя...
Мы собираем капли в кулаки 
и, сжав их, просим вслух: "Обереги"…

Ребята в белых саванах, Уля и Мать спускаются в зал. Отломив кусок хлеба, Сабир передает его зрителю. Тот делится с соседом. Также поступают и остальные. Горячий, только что испеченный тендир-чёраги, раздается всем, всем присутствующим. Раздав весь хлеб, ребята поднимаются на сцену и уходят. Уходят в возникший в глубине свет. Уходят навсегда. Сцена погружается в темноту.

Мать и Уля продолжают давать людям хлеб…

КОНЕЦ.