Руку жмешь, а сердце стучится чаще

Руку жмешь, а сердце стучится чаще,
Слушаешь стихи сквозь дорожный шум.
Друг, ты говоришь, я во всём пропащий,
И одни лишь песни легко пишу.

Да, всё так, я весь – будто вечер тёмный,
И еще чуть-чуть, и наступит ночь,
Если я во всём остальном никчемный,
Должен я хоть где-то хоть что-то смочь.

Где нам быть, бродягам, ворам, калекам? –
Пит и петь волками под злой луной,
Я с людьми не сжился, не сжился с веком,
Сжился только с музыкою одной.

Не дружу ни с вечностью, ни с мгновеньем,
Кровью нот запачкав тетрадный лист,
Из башки, расшибленной вдохновеньем,
Строки, будто зубы, слетают вниз.

И на шумном празднике с брагой мутной
Пусть играет муза в кругу гостей
На струне-удавке судьбы беспутной
Да на ксилофоне моих костей.

Всё приму… чтоб звук прошибал до дрожи,
Нужно, чтобы с болью вздыхала грудь,
Только знаю, сам ты красивей сможешь,
Если вдруг захочешь когда-нибудь.

Но зачем? Ведь ты – человек серьезный.
Эх, не прячь под курткою кобуру!
Ну а если все же… ведь вечер звездный… -
Вспомни и меня как-нибудь к утру.

В песенной текучей горячей лаве
Ты сожги всю ненависть, как в аду.
Если до того не загнусь в канаве,
То и сам послушать тебя приду.

Пой, мой друг, для них, расплескай им звонко,
Будто кровь, разливистых строк струю,
А меня потом пристрели, подонка,
Знаю, я не нужен в родном краю.