Зарисовки из путешествия по Америке часть 14

                Наш путь ведёт нас всё дальше на юг штата Колорадо, но с двадцать пятым хайвэем приходится расстаться. Соответственно дорожному атласу, он продолжит свой путь на юг в штат Аризона, а мы поворачиваем направо на дорогу номер сто шестьдесят. Она тоже приведёт нас в Аризону, но только в самую  северо-западную её часть. Машин мало, солнце припекает, рестерии для отдыха закончились. Они сопровождают хайвэи, а мы едем по обычному шоссе. Примерно через каждые полсотни миль есть заправки, где никто не замыкает туалет на ключ, не вывешивает табличку «ремонт», не выдаёт туалетную бумагу по норме и не смотрит косо на проезжающих.
- Куда путь держите? – приветствует нас заправщик.
- В Лос-Анжелес. Немного осталось.
- Здорово! Вам везёт....
- А Вы разве никогда там не были?
- Нет.
- Почему?
- Далеко, однако. Бензин дорогой, работать надо, - отвечает нам служащий с мексиканским акцентом.
          Нам становится стыдно за праздное убивание времени. Мы берём кофе и отчаливаем. Разговорный английский в устах мексиканца «ласкает» слух американцам, как русским язык гастарбайтеров. Но этих тонкостей нам не расслышать. Тем более, что на своём родном языке мексиканцы говорят так быстро, что найти точку в конце предложения не сможет и человек с идеальным слухом. Их речь похожа на непрерывную музыку, которая никогда не смолкает, и с ней надо только смириться. Да что толку говорить о мексиканцах, когда к разговорному английскому в устах самих американцев надо привыкать постепенно. Насколько мне позволяет моё знание английского, я выискиваю тому доказательства: присутствие звука «r» не только на письме, но и в произношении; «twony», «tory», «fory» вместо 20, 30, 40;  пресловутые «gonna» и «wanna», обозначающие соответственно: to be going (собираться сделать что-то) и to want (хотеть сделать что-то); многочисленные идиомы, которые делают простую речь непонятной и ставят иностранцев в тупик своей многозначностью.
                Дорога идёт через невысокие горы, дающие спасительную тень автомобилю. Постепенно ландшафт скудеет. Деревца вдоль обочин стоят тоненькие, обезвоженные. Вороны, наоборот, попадаются крупные, крикливые и очень «загорелые». Они отлетают вперёд, садятся по очереди на дорогу и стучат клювом по асфальту.
- Что они хотят сказать? То есть, накаркать...
Внезапно вся стая дружно снимается и летит вправо. Мы читаем указатель: «Национальный Парк Песчаные Дюны». Вот куда хотят заманить нас чёрные бестии!
                Песчаные Дюны - одно из чудес света. Они лежат у подножия гор Сангре де Кристо в долине Сан-Луис и занимают огромную территорию в восемьдесят квадратных километров. Учёные думают, что пески принесли древние ветры из поймы реки Рио-Гранде. 
                Миллионы тонн песка из поймы реки? Вряд ли. Скорее всего шальные торнадо ограбили какую-нибудь древнюю пустыню, а местный ветер-Элиот научился легко перемещать пески из одного конца долины в другой, словно старик Хоттабыч. Только зачем? Сотни и тысячи лет, будто в гигантских песочных часах из одной колбы в другую, течёт вместе с песком время, строго храня свои секреты и тайны. И раскрывать их на нашем веку оно не собирается. Может быть в будущем...
Высота барханов кое-где достигает двухсот метров. Их причудливые формы никогда не повторяются. Пески постоянно движутся и могут быть опасны для несведущих.
Интересно, пропадал ли кто-нибудь в Песчаных Дюнах, как, например, в пустыне Гоби? Там на каждом шагу есть тому прямые доказательства: черепа и крупные берцовые кости, от которых путники приходят в жуткий трепет. 
                Песчаные бури в долине дюн играли иногда злые шутки со случайными путниками... И вороны каркают под руку... Может быть, не поедем? Что-то в сон клонит... Кыш, негодные, кыш... кыш...
                Однажды в конце лета Вилли Барфут со своей женой Матильдой случайно забрели на речушку Медано, не зная, что она не имеет постоянного русла. Утром река есть, вечером её нет. Или наоборот. За несколько часов всю долину мог скрыть песок высотой с небольшие горы. Вилли не знал о  коварстве песчаных дюн, так как был родом из других мест. Он пробирался в форт «А», чтобы перезимовать под охраной регулярной армии, потому что в окрестностях бесчинствовали индейцы, но главное, потому что Мотя должна в скором времени родить. Она была на сносях, но точный срок родов не знала, предполагая в запасе недельку, другую. Последний год Вилли сопутствовала удача. Он был уверен, что всё началось со встречи с Матильдой.
- Кем я был раньше? Босоногим Увальнем, Дылдой, Стариной Полбани...
                В американских сказках Полбани обозначает не «половину бани», как вы могли подумать, а «Великана-лесоруба». Какие обидные клички давали ему односельчане! Он решил забыть их раз и навсегда и отправился мыть золото в  Колорадо. Первое время ему не везло. Участки попадались средненькие. Вилли работал до седьмого пота, стучал киркой по породе, студил руки в горных реках, но золотая жила играла с ним в прятки. Тогда он пошёл в городок Денвер. Там строился монетный завод, и его золотые руки могли пригодиться. Сидя за столиком кафе, он увидел девушку, разносившую еду.
- Она не такая, как все! Она самая лучшая и самая красивая! 
                Ради незнакомой девушки Вилли стал ежедневно обедать в этом кафе. Девушку звали Матильдой. Она приехала в городок недавно. После смерти родителей ей надо было самой заботиться о себе. Хозяину не нравилась ни её  фигурка, ни строгий взгляд из-под тонких бровей.
- Кто обратит внимание на  худышку с огромными глазами и копной рыжих волос? В моде девушки с пышными формами и свободными нравами, а не недотроги вроде тебя... Твоё место на кухне, - отчитывал он добрую и трудолюбивую работницу.
В тот день, когда Вилли появился в кафе, она заменяла заболевшую официантку. Ей сразу приглянулся высокий крепкий парень. Глаза Матильды светились добротой и нежностью.
- Он не такой, как все! Он самый лучший на свете!
Девушка стала думать о нём день и ночь. Официантка выздоровела. Матильда вернулась на кухню. Вилли пошёл к хозяину и, краснея, сказал:
- Вы потеряете постоянного клиента....
                Прошло два года. Вилли гордился своей женой. Матильда приносила  удачу. Всё, к чему она прикасалась, ладилось и удавалось. «Ярмарка обогащения» стала постепенно покоряться Вилли, словно индейские духи гор заметили трудолюбивых бледнолицых и приоткрыли им свои тайны. Золота, хранившегося в банке на его счету, было достаточно для покупки собственного домика. Фамилию  «Босоногий» можно было менять на «Золотой каблук».
                Матильда гордилась своим мужем. Всё, к чему  прикасались его руки,  было сделано на совесть. Она была уверена, что и роды он примет сам, без посторонней помощи.
                В этот день они остановили фургон недалеко от поймы речушки Медано, той самой, непостоянной, что меняет своё русло из-за песков.  Наскоро перекусив вяленым буйволиным мясом, они стали обходить пустынные берега. Матильда первая увидела золотые песчинки в реке. Солнце, преломляясь в воде, усиливало их блеск. Она опустилась на колени и, горстями насыпая песок в лоток, стала смывать кварцевую породу в реку. Ребёночек бил ножками прямо в пупок Матильде, и это был хороший признак. Он лежал вниз головкой, значит, роды не должны быть трудными.
- Я назову дочку Вивьен. Так звали мою мамочку. Я буду любить её и никогда  не оставлю одну, - думала Матильда и ещё усерднее встряхивала лоток в тёплой воде ручья.
                Прошло несколько часов, пока она сменила позу. Что-то кольнуло в бок, затем ещё раз и ещё. Вдруг тело пронзила сильная боль, и на воде появилось грязно-зелёное пятно.
- Вилли, помоги мне!
Взволнованный Вилли поднял жену на руки и отнёс  в кибитку.
- Мотя, не терпи, кричи! Поблизости никого нет!
               Несколько непрошеных ворон, появившихся невесть откуда, клевали зёрна овса, оброненные лошадью.
- Кыш, стервы! Пошли прочь!
Но вороны не обращали внимания на окрики.
- Я в форт... Тут недалеко... Найду повитуху... Тебе нужна помощь...
                Измученная частыми схватками, Матильда была согласна на всё. Вилли запряг лошадь, чтобы поскакать на юго-запад, где, по его представлению, был форт. Солнце стояло высоко. 
- Я до вечера обернусь... Может, повезёт встретить путников...
- Прощай, Вилли... Назови дочку...
                Вилли не расслышал. Он был уже в седле и не хотел медлить.
Через полчаса конь сменил галоп на рысь, потом пошёл шагом. Вилли боялся загнать его. Он упёрся ногами в стремена, приподнялся и стал всматриваться вдаль. Сухая земля нигде не пылила. На много миль вокруг никого не было.
- Что делать? Вернуться назад?
Дав коню шпоры, Вилли проскакал ещё минут пятнадцать. Безрезультатно. Солнце приблизилось к морщинистым горам.
- Назад! – крикнул расстроенный всадник, сильно потянув за уздечку.
              Конь остановился, глубоко втягивая ноздрями горячий воздух.
- Что? Что случилось? – встревожился всадник.
Вилли прислушался. Топот копыт был слышен справа. Или слева?
- Эхо, - подумал Вилли, но в тот же миг увидел впереди раскачивающиеся красные перья.
- Индейцы! Только этого не хватало...
                Скорости, воли и силы коню Вилли было не занимать.
- Вперёд!
                Подняв голову, конь вздыбился и заржал. Чувствуя опасность, он не стал мешкать и изо всех сил оттолкнулся от земли задними ногами, поджав к груди передние, чтобы рвануться всем корпусом как можно дальше вперёд. На приземлении он с силой  выпрямил обе передние ноги, из-под копыт которых вырвались пыльные брызги  песка. Конь машинально перенёс на них центр тяжести своего тела, согнул колени и напряг шею. Движения были мощными и стремительными. С места в карьер началась долгая и утомительная скачка. Задние ноги приземлялись почти на отпечатки передних. Холка поднималась и опускалась в такт с напряжением мышц. Вилли пригнулся в седле,  следуя всем телом за движениями коня и следя за равновесием.
- Чем тебе помочь, чем? Давай! Давай, миленький! Бес побери этих краснокожих!
                Вилли вытащил на ходу пистолет и оглянулся. Стрелять было рано. Индейцы – выносливые всадники, а их кони хорошо тренированы, но и чёрный мустанг Вилли выложит ради хозяина все свои силы. Его не нужно  подгонять.
- Что это? – подумал Вилли, почувствовав горячий суховей.
                В лицо бил колючий песчаный дождь. Кожаная шляпа сорвалась с головы, передавив тонким ремешком горло всаднику. Встречный ветер трепал гриву коня, засыпал глаза песком, замедлял бег. Копыта стали утопать в заносах. Скорость снизилась. Вилли оглянулся. Устрашающие крики и свист прекратились.  Индейцев не было видно. «Дух песка» велел им удалиться. Без подношений в дюны лучше не соваться, особенно, когда их приводит в движение коварный и непредсказуемый ветер Элиот.
- Одной напастью меньше, - подумал Вилли и остановил коня. Тот с трудом дышал после долгой скачки в песчаной пыли. Вилли спрыгнул на землю и пошёл рядом, прикрывая лицо шляпой.
- Мы сбились с пути!?
                С тех пор, как Вилли оставил Мотю в фургоне, прошло не больше трёх часов. Что же стало с долиной, с поймой речушки, со всем окрестным ландшафтом?
- Где русло? Где долина? Куда идти? Мотя! Мотя!
                Солнце уходило за Скалистые горы. Вечерняя мгла смешалась с песком и пылью, не оставив Вилли шансов на поиски жены. Конь нервничал, тряс головой и изредка ржал. Его тонкие ноги уже по колено проваливались в песок. Погладив животное по загривку, чтобы успокоить, Вилли остановил его и велел лечь. Сам он сел с подветренной стороны и, уткнувшись верному другу в бок, зарыдал громко и коротко. Конь задрожал всем корпусом, сочувствуя беде хозяина. Мысли о жене, ожидавшей помощи, жгли сердце Вилли болью, которую нельзя было вырвать. Он прислушивался к вою ветра и шуршанию песка, надеясь, что Мотя даст о себе знать выстрелом. Поздней ночью шум ветра стих, песок перестал двигаться, но барханы ещё кое-где струились. Взору открылось далёкое чёрное небо, усыпанное множеством светящихся огней чужого незнакомого мира. Луна выползла из-за гор. Её свет ничем не помог Вилли. Тёмные тени песчаных холмов наполнили атмосферу ночи причудливыми фантастическими видениями.
                Вилли задремал. Ему приснился мальчик, его сын. Он подбрасывал малыша вверх и ловил своими крепкими руками. Рядом стояла весёлая Матильда. Сон был коротким и счастливым. Вилли уповал на рассвет,  но то, что он увидел, не поддавалось никакой логике. Прямо перед ним вырос огромный песчаный город без окон и дверей.
- Мы вовремя остановились. Нас занесло бы с головой, - обратился он к коню, ища у него поддержки.
                Конь страдал от жажды, и сам с мольбой смотрел на человека.
Местность была совершенно неузнаваема, но Вилли не мог сидеть сложа руки. Он стал обшаривать бархан за барханом, надеясь увидеть кибитку. На много миль вокруг были только волнистые гребешки песчаных холмов. Он разгребал широкими ладонями зыбкий песок, проваливался по колени в осыпавшиеся горы, взбирался на вершины, скатывался кубарем вниз, кричал и стрелял из пистолета, но в ответ слышал отвратительную немую тишину.
                Ненабожный Вилли вспомнил двадцать второй Псалом и читал его снова и снова.
- Господь - Пастырь мой, я ни в чём не буду нуждаться: Он покоит меня на злачных пажитях и водит меня к водам тихим, подкрепляет душу мою...
                Вилли нашёл оглоблю от телеги. Вчера он воткнул её в середину ручья. Он радовался, словно ребёнок:
- Господи, Ты есть! Ты есть! Фургон где-то рядом, я найду его!
                Тело дрожало от усталости и от надежды. С утроенной силой он принялся за поиски, глотая пыль и слёзы. Вилли  привязал к шесту косынку и стал махать, надеясь, что Мотя увидит сигнал. Тщетно. Все усилия были напрасны. В висках стучала загустевшая кровь, ведь он не пил воды почти сутки. Вдруг до него донеслись первые за всё долгое утро звуки. Прилетели вчерашние вороны. Вероятно, они надеялись и сегодня поживиться овсом. Вилли схватился за кобуру, поддавшись желанию выпустить в чёрных кликуш пару пуль, но вороны словно почувствовали неладное и держали дистанцию. Вскоре они нашли мёртвую змею и принялись делить добычу. Голодные птицы вырывали друг у друга блестящую кожу, таскали её в разные стороны, скатывались с песчаных барханов и ругались на своём родном языке. В другой ситуации  Вилли посмеялся бы над их склочностью и сварливостью, но сейчас они бросали вызов горю человека своей беззаботностью.
- Проклятые, как я вас ненавижу....
                Вдруг птицы замолкли и исчезли из его поля зрения. Вилли ходил по пескам, звал жену, махал шестом, вглядывался в разные стороны, но ничего не видел, кроме бесконечных песчаных дюн. Он наглотался песка на всю оставшуюся жизнь, но в отличие от коня не чувствовал жажды. Нервы его были напряжены до предела. Надежда всё ещё теплилась.   
- Кыш! Пошла! Ведьма! – погрозил он шестом большой старой вороне, которая кружила над ним в воздухе.
                Ворона не улетела. Она приземлилась неподалёку и стала скакать с ноги на ногу, прихлопывая крыльями. Вилли продолжал осматривать пески. Он всё увеличивал и увеличивал радиус поиска в сторону восхода солнца. Ворона звала его в обратную сторону, но он не понимал её жестов и не желал отвлекаться от дела. Ей надоело уговаривать несмышлёного человека, и она вернулась к стае.
Птицы  сидели вокруг крыши фургона и ждали, что кто-то выглянет наружу и прогонит их. Время шло, но никого не было. Только иногда слышался тихий плач младенца. Любопытные ротозейки чувствовали беду и помалкивали. Прилетела старая ворона и стала сосредоточенно ходить по брезентовому верху повозки. Она нервничала от того, что не могла заставить человека пойти за ней. Ворона села на край крыши, постучала клювом по деревянной дуге, и, наконец, решившись, повернула голову набок и заглянула вовнутрь. Большая женщина лежала неподвижно. Ворона сразу поняла, в чём дело. Она давно, как только увидела край фургона, знала о беде. Но что с маленьким человеком?
- Кар! Кар! Кар! – трижды прокричала она, словно спрашивая разрешения у хозяев зайти в гости.
                Ответа не было. Ворона прыгнула в фургон и прошлась по деревянному ящику, постучала клювом по доскам, постояла, оглядывая жилище человека. Ребёнок заплакал тихо и беззащитно, замахал голыми ручками, но ворона не испугалась. Она думала. Не зря же она была старшей в стае! Ей доверяли. Другие вороны сидели снаружи, ждали её решения и не совали свои носы в кибитку. Среди посуды лежал маленький кожаный мешочек с завязками. Ворона схватила его клювом и выбралась наружу. Сородичи загалдели, слетелись на крышу кибитки узнать новости, но она не могла открыть клюв. Пробежав несколько шагов по песку, она поднялась в воздух и через пару минут настигла большого человека. Он ещё больше удалился от фургона. Поравнявшись с ним, ворона каркнула громко и чётко, как полководец. Вилли машинально глянул вверх. С неба посыпался золотой дождик, а затем к его ногам упал самодельный кожаный мешочек.
- Вилли, у тебя золотые руки, - сказала ему жена, когда он сшил его из кусочков кожи.
- Как давно это было!
                Он стоял, словно вкопанный и держал в руках свою поделку. Ноги не слушались. Они стали ватными. Ворона улетела, предупредить товарок, что большому человеку, в любом случае, доверять нельзя.
Так и вышло. Утопая в песчаных барханах, Вилли с трудом пробирался к фургону. Ещё издали он замахал руками и закричал на стаю притихших птиц:
- Кыш! Кыш!
                Птицы поднялись в воздух и тихо опустились на соседний бархан. Только  старая ворона не сошла с крыши. Голос человека не был сердитым. Он разгребал большими руками вход в повозку.
- Мотя, я здесь! Здесь! Как ты?
                Из повозки послышался слабый детский плач. Густые волнистые  волосы Матильды почти полностью были засыпаны песком. Кровь засохла на одежде тёмными пятнами.  Вилли пытался закрыть жене глаза, но не смог. Он взял кусок ткани и бережно положил на её лицо, не выражавшее больше никаких земных чувств. Снова раздался плач. Слабеющий детский голосок вновь дал о себе знать оцепеневшему от горя отцу. Вилли отыскал фляжку с водой, намочил тряпичную соску и дал девочке.
- Как Матильда хотела назвать дочку? Ах, я, дурак! Не услышал последней просьбы жены... Пусть будет Матильдой.
                Он достал из сундука новое женское платье, завернул ребёнка, взял мешочки с золотым песком и выбрался из фургона.
- Я вернусь, Мотя... Я всё сделаю по-человечески. Ты подожди немного. Дочку надо покормить...
                Ворона ждала снаружи, но человек не взглянул на неё. Потрясённый смертью любимой жены, Вилли ничего не замечал вокруг. Он всё делал машинально. Его сознание не способно было трезво мыслить и принимать решения. Перед глазами стояли золотистые локоны и белые раскинутые руки.  Утопая в песке, он с трудом выбрался из сыпучих барханов и отыскал коня. Тот пил мутную воду из песчаной ямки. Ручей очень кстати пробился из-под земли, дав живительную влагу.
- Поторопимся. Она может не выдержать... Где этот злосчастный форт?
                Вилли взобрался на коня. Он ещё ни разу не взглянул на дочку с любовью. Боль от потери Матильды не давала ему сделать этот шаг, но спасти ей жизнь было необходимо.
- Куда ехать?
                Впереди на песке торопливо переминалась с ноги на ногу старая чёрная ворона. Её подруги давно улетели, но она не могла покинуть дюны. Увидев, что человек готов двинуться в путь, птица поднялась в воздух и, оглядываясь на всадника, полетела на юго-запад. Конь поскакал за ней сначала медленно, затем быстрее и быстрее. Ворона иногда садилась на землю и ожидала его. Вилли понял, что он не одинок в этом жестоком  опустевшем мире. Не прошло и часа, как впереди показались ворота форта. С деревянного частокола снялась стая чёрных ворон и полетела навстречу своей предводительнице. Они приветствовали её громкими криками.
- Кыш, глупые, кыш! Ребёнка разбудите! – беззлобно проворчал Вилли, слезая с лошади.
                Он прижал родной комочек к сердцу и скрылся за воротами форта.
                Трудно не печалиться над чужими судьбами, если они вызывают сочувствие и уважение. Полтора века тому назад, так же как и сейчас, люди встречались и расставались, влюблялись и разочаровывались, искали приключений или тихой гавани, надеялись и мечтали.