Обелиск на Кубани

Черна была в тот день Кубань-река,
В степи от боли дыбилась трава…
Их выводили из машин на казнь
И строили у вырытого рва.
Им вместе предстояло умирать:
Седым и малым, и в расцвете сил.
«Позвольте перед смертью мне сыграть
Любимую», - ребёнок попросил.
И дуло пистолета наведя
На мальчика, сказал ему фашист:
«Сыграй-ка, большевистское дитя,
Понравится – тебе оставим жизнь».
И мальчик из футляра скрипку взял,
И подбородком нежно к ней приник.
Дрожал смычок, пугливо заскользя,
Потом пошёл, как правда, напрямик.
За нотой ноту всё яснее он
Мелодию на струнах выводил,
И вот уже на выходе, как стон,
Теснилась песня у людей в груди.
А музыка звала в последний бой
Стоящих у зияющего рва,
И тихо с чьих-то губ само собой
Слетели непокорные слова.
И чьи-то губы подхватили их,
И чей-то голос силу им придал,
И песня, как набат, от тех двоих
Пошла легко, но грозно по рядам.
Кричал в бессильной ярости фашист,
И одинокий выстрел простонал.
Бессмертье за утраченную жизнь
Дарил мальчишке «Интернационал».
Уже стреляли все, остервенясь,
А песня всё была ещё жива.
С последней жизнью оборвали связь
Последние мятежные слова…
Есть у реки Кубани обелиск.
Прислушайся: здесь каждая волна
И каждый колос, даже каждый лист
Вызванивает «Интернационал».