5. Париж избрали для карьеры? Фрагм. из 2-го тома

  (предыдущий фрагмент "Вы волки короля или желе?!"
     http://www.stihi.ru/2016/04/27/8193)

Как ни был слаб пред Смертью мушкетёр,
но коновал из Лувра – это сила!
Смерть удалилась гордо, как актёр,
чьё самолюбье публика взбесила.

Толпящиеся  дух перевели,
и шум стал вовсе непереносимым.
Вновь кто-то, застревая аж в двери,
входил, вливаясь в общий хор, вестимо.

Азартно изучал Шарль из угла
таинственное племя мушкетёров:
хотел бы и друзей в них, и партнёров
найти он, если б шанс Судьба дала.

Шеф мушкетёров вовсе без апломба
как должное сносил такой хаос.
Искрящийся Париж – не   постный  Лондон!
С сорвиголов какой быть может спрос!

Увы, при процветающем расизме
плащ мушкетёра выслужить не мог
ни мавр, ни азиат – отбор был строг…
Атоса сообща вернули к жизни.

Горда своим успехом, вся толпа,
оставив лишь утерянные шпоры
и толику сыновнего тепла,
свалила. Ох, уж эти мушкетёры!

Юнец, от впечатлений ошалев,
лишь стихли суматоха, и тревога,
позволил себе шутку без подвоха:
– Вот, чёрт возьми! В Гаскони я был лев,
   а тут торчу в тени, как мандавоха…
   Взгляните же, любезный господин!
   Пред вами гость из рода д'Артаньянов.
   Вы выставили в дверь всех горлопанов.
   Из всей толпы остался я один.

   Земляческий привет вам из Гаскони –
   у вас со мной единые там корни.
   Отец не забывал вас ни на год – 
   нетленной дружбой с вами так же горд.
 
   Без малого лет десять вы бок о бок
   служили королю, на страх врагам.
   Отец – бойцовский бык, не интриган.
   А я – на      всяком     поприще не робок…
            *         *         *
Пора больших гражданских войн,
по счастью, шла уже на убыль.
Пожарищ и побоищ вонь
забыла Франция, но грубый,

непримиримый, до вражды,
ещё царил тон отношений
между строптивой Ла-Рошелью
и государством, где бразды

правленья взял единовластно
сам кардинал де Ришелье.
Он как министр усвоил ясно,
как удержать страну в седле,

когда взбесившаяся лошадь
амбиций знати увлекла
страну с горы, чтоб преумножить
до бесконечного числа

её ушибы, боль и страхи.
Целенаправленно жесток,
прелат мечтал в короткий срок
увидеть всех врагов на плахе –

всех     политических    врагов.
Гораздо менее суров
де Ришелье к врагам был личным.
Одним, пикантно необычным,

из основных таких врагов
предстала для него нежданно,
увы, любимая им Анна.
Вплоть до последних дураков,

дошёл, последствием огласки,
до любопытных парижан
слух, будто их всесильный Жан
вдруг потерпел в любви фиаско.

Жан стал её духовником,
когда уже особняком
спала бедняжка от супруга.
Людовик, хоть и не пьянчуга,

однако, в первую же ночь
с женою юной из Испании
не состоялся в испытании
как муж, хоть та была не прочь.

И чёрт с ней – до неё нет дела…
Вот так с четырнадцати лет
жена, и в то же время дева,
не нарушая этикет

по католической морали,
хранила верность «муженьку»,
хоть каждый мог в алькове крали
стать счастьем на её веку…

Де Ришелье по части тайных
её проблем не шарлатан,
а впрямь духовный был наставник.
Но в курсе быть всех женских тайн

и не влюбиться в их хозяйку,
и не ханжу, и не зазнайку,
а просто набожную дщерь,
самцу в порядке ли вещей?!
          *         *         *
Шеф королевских мушкетёров,
басок услышав за спиной,
открыл окно: тут как в парной
и вдруг – проситель! Дать бы дёру!

Играть в активность, мол, не лень,
но от избытка впечатлений
грядёт уж если не мигрень,
то всплеск опасных озарений.

…Не вдруг очухавшись от дум,
шеф, сделав вид, что не угрюм,
встряхнулся: рядом посетитель!
– Совсем  забыл  о вас! Простите ль

  мне    озабоченность    мою?!
  Черты лица я узнаю…
  Да-да, отец ваш был в те годы
  таким же. Сколько ж утекло-то

  сквозь пальцы      времени     с тех пор!
  Мой друг был храбр, но не хитёр…
  Считайте, что у вас есть  льгота
  при    обращении    ко мне.

  Скакали долго на коне
  и ваша просьба не пустяшна…
  Ко мне за помощью – всё ясно.
  Конечно, мы одних корней!

  Камзол пропах ваш конским потом,
  лик знойным ветром опалён.
  Пыль всех дорог.   Да уж   чего там!
  Коль вы не засланный шпион,

  то     излагайте    просьбу вашу –
  быть может, я её уважу.
  Назад не    надо    вам домой?
  Хотя сейчас не     это    важно…

  Все околичности долой,
  намёки тоже – ну их к ляду!
  Скажите     прямо,     сударь мой:
  как вы относитесь к прелату?

– Отец напутствие мне в путь
  давал служит не как-нибудь,
  но чтить, хотя вельможных – свора,
  лишь короля и монсеньора.

  А третьим станет, мол, уж скоро
  (душой отец мой не кривил)
  ясновельможный де Тревиль.
  А прочих роз, мол, и пионов

  пусть будет полон лишь твой быт.
  Коль и помну – мне Бог простит.
– Я вижу, вы не из шпионов,
  иначе бросились с разгону б

  ругать бы, на чём свет стоит,
  при мне несносного министра.
  Мол,      Люцифера     он наймит.
  В глазу у вас лукавства искра,

  нет-нет, а снова промелькнёт!
  Вы, право, как тот самый кот,
  который в сапогах – из сказки –
  добро     хозяйское блюдёт.

  Пока о вас я знаю то,
  что по родительской указке
  вы, разобравшись, кто есть кто,
  не за лукавые лишь глазки

  пополнить рады свой кошель,
  узнать полней вкус женской ласки
  и быт парижских алкашей,
  которым можно дать взашей.

  Не проявляйте лишь сверх меры
  свой ненасытный интерес.
  Учтите, местные манеры
  давно бытуют уж вразрез

  с отважным кредо Дон-Кихота.
  Коль в вас раскусят доброхота,
  в два счёта могут обвести.
  От мужеложства нет проходу,
  ну, и от всяких травести.

  Париж избрали для карьеры?
  Ищите     яркие    примеры,
  как выйти не в      герои      дня,
  а в звёзды около меня.
                *           *           *
            (продолжение http://www.stihi.ru/2016/04/28/4404)