4. Вы волки короля или желе?! Фрагм. из 2-го тома

  (предыдущий фрагмент "Париж, определённо, стоит мессы"!
         http://www.stihi.ru/2016/04/27/4145)

Всё было, как обычно, только в меру…
Диктуют ситуацию лета:
субретка строит глазки кавалеру;
старушек – раздражает суета.

И въехал Шарль в Париж.  Где кастаньеты?!
Ах, да! Испанских ритмов тут не жди!
«С чего же начинать – письма-то нету»! –
гасконец с чувством нажитой вражды

припомнил похитителя из Менга.
В отлаженной судьбе досадный сбой?
Шарль, морщась от монмартрского сленга,
плевать пытался, но мешала боль –

последствие его бесславной драки.
Теперь его заветная мечта –
а стерпит он любые передряги –
дуэль закончить. Дерзкая черта!

В традициях простого мазохизма,
гасконец вновь детально перебрал
позорный инцидент. Что ни фингал,
то вспышка боевого оптимизма.

Как ни косился Шарль на провиант,
как лошака зеваки не травили,
юнца привёз голодный Росинант
к заветной резиденции Тревиля.

Сквозь  толпы  путь плечом себе торя,
юнец не вмиг протиснулся к приёмной.
Улыбкой подкупив секретаря,
вошёл он в кабинет лошадкой тёмной.

В тот миг был кабинет похож на ад
для сумрачного трио мушкетёров.
Вошедший сходу спрятаться был рад,
и ширмой Шарлю стал какой-то боров.

– Я экстренно вас вызвал на ковёр
    и вряд ли отпущу кого без трёпки.
    Я сам от королевской    взбучки    хвор!
    Недугом стало     бешенство!    Но робким,

    раздавленным и жалким от вестей
    из королевских выполз я  покоев.
    Придворных лизоблюдов всех мастей
    от желчи распирало  и приколов

    я     неспроста      в свой адрес за спиной
    услышал      предостаточно     при этом.
    И кто сему явлению виной?!
    Я задал     вам     вопрос, хмырям отпетым! –

на вид степенный, в меру пожилой,
шеф мушкетёров так разгорячился,
что трус при нём давно бы обмочился.
Но трусов прочь поганою метлой…

Конечно, не стоял никто тут в лужах,
но лики обрели цвета белков.
Как выяснилось, лучшие из лучших
порадовали слабостью врагов.

– Вам только     королевы     бы альков
    ночами охранять и всей ватагой!
    Так спасовать пред вражеской атакой
    способны лишь коты без сапогов!

    Порадовать меня удачной дракой,
    гвардейцам не показывая спин,
    способен ли из вас, ну хоть один?!
     Вот вы, Портос, непризнанный Геракл, –
с досады де Тревиль чуть не заплакал, –

     Я скоро стану с вами сед, как лунь!
     Гвардейцы надавали вам по шее!
     Они царят везде, куда ни плюнь!
     Вы все для острых шпаг их – лишь мишени!
     Ответьте, наконец, бретёр-шалун,
     разгневанному шефу, неужели
     острее вражьи шпаги, чем ваш ум?!

Портос ответил, но себе в  убыток:
– Конечно, сударь! Ежели не так,
    то не было б резона нам     тупить    их!
– При этаких нерадостных событьях
    не будет ни дуэлей вам, ни драк!

    Гвардейцы кардинала – злые твари
    и не чета подобной вам квашне!
    В Бастилию пока вас не зазвали
    они благодаря лишь только мне!

    Указы кардинала очень жёстки
    для пойманных с поличным, вроде вас.
    Да вас не то, что гладить против шёрстки,
    а гнать в три шеи надо мне, сердясь!

    От вас ведь всё равно мне нету проку!
    Престиж мой  подорвали, вашу мать!
    Уж если влезли в драку ненароком,
    то надо бы хотя бы побеждать!
 
   Король от вас отныне не в восторге.
   Меня призвал он строго в кабинет,
   где мы с ним были в некотором торге
   по поводу того, гнать вас, иль нет.

   Вчера де Ришелье почти открыто
   смеялся мне в лицо при короле.
   Король с ним согласился, мол, элита
   дворцовой стражи в сытости, в тепле

   расслабилась совсем – мышей не ловит!
   Не держат шпаг, не держатся в седле!
   И это королю даёт, мол, повод
   взять новых.  Из гвардейцев Ришелье!

   Вы – волки короля или желе,
   лишённое совсем адреналина?!
   Сто     лет     бы мне не слышать это имя:
   Арман-Жан дю Плесси де Ришелье!

   В харчевне было вас шесть лиц, не так ли?!
   Не менее ведь, чем гвардейских рях.
   И вы картинно, словно на спектакле,
   позволили разбить вас в пух и прах!

   Вам только куролесить бы, всё ясно!
   Что? Хочется сказать, что это ложь?
   Вам невдомёк, что кардинал за язва!
   Тьма фактов, хоть и жареные сплошь…

   Узнать про «избиение младенцев»
   в присутствии третейского судьи!..
   Был     злобен     кардинал.  Желчь экселенца
    я позже испытал. Не вы одни…

От праведного гнева закипая
и как-то оправдать себя спеша,
раскрыли клювы, словно птичья стая,
все трое враз, но шеф пресёк их: – Ша!

    Гвардейцы-то уж точно бы не дали
    безропотно себя арестовать!
    Вы – мушкетёры, а не просто рать…
    Что, Арамис, сейчас вы лепетали?

– Всё было, сударь, далеко не так!
   Пусть у Портоса мозг не как елдак,
   но     первый    он заметил, очень кстати,
   что с тылу к нам подкрался неприятель.

   Что толку, что мы были вшестером?!
   Мы выхватить    оружье    не успели,
   как ранен был Атос их главарём
   и паре наших       ангелы     пропели!

  Я поздно разглядел всё из-за шор,
  что быстро нам навешивает пьянка,
  и всё же сам себя я превзошёл.
  Мой подвиг, доблесть – страха я лишён –

  а так же их кровавая изнанка
  проредили гвардейскую толпу:
  один убит, второму я по лбу
  заехал так, что он, копя обиду,
  пропал надолго     вообще     из виду.

  Атос лежал, как мёртвый, ранен в грудь:
  под шпагу угодил какой-то жилой.
  Нет, вовсе не сдавались мы ничуть,
  но нас обезоружили, смяв силой!

   Атоса посчитали мертвецом,
   а нас уволокли.  Ну а в итоге
   удачно удалось нам сделать ноги
   потом во тьме. За каждым беглецом

   гвардейцам в ночь гоняться по Парижу –
   кишка, как понимаете, тонка!
– Повадился прелат, как мудака,
   обманывать     меня!     Теперь я вижу,

   что он пред королём вас оболгал.
   Дай только    срок,    мочу тебе в бокал
   подлить    сумею,     подлый провокатор!
   Что жизнь не балаган и не театр,

    тебе     внушу,     ползучий ты дракон!
    Мои твоих нисколечко не хуже!
     Я истиной тебе  подпорчу  ужин! –
шеф погрозил пространству кулаком

и тут же осчастливил всех улыбкой.
– Вот то-то я гляжу, – добавил он, –
  Атос так вяло ползает улиткой.
  Сегодня же идём мы вчетвером

  на реабилитацию к монарху!
  Атоса подлечить! Всем пить виагру!
  Нуждаясь в вашей крепости сердец,
  вам это заявляю, как отец.

  При всём моём для вас авторитете,
  вы для меня – любимейшие дети,
  хотя у вас свои у всех отцы.
  Выходит, вы и сами молодцы –

  зря брал я вас пред Лувром на поруки.
  Позвольте же пожать вам крепко руки!
  Прям всех бы вас взасос расцеловал!
  А что это с Атосом? Наповал

  сразил я что ли парня, этой фразой?
  Ещё не целовал – он      падать      сразу…
  Ах, да… Он ранен!  Лекаря скорей!
  Сюда всех  королевских  лекарей!

   Он близок к смерти! Он почти за краем!
   Зовите коновалов, хоть кого!
   Боец-то – самый лучший, не говно!
   Скорей, скорей же! Мы его теряем!

   Он нужен роте! Мне не всё равно,
   пусть даже между нами он и раем!
   Смерть в кабинете?! Как это срамно,
    когда мы в      кабинете      умираем!

Мгновенно сердобольная толпа
влилась стихийно в стены кабинета,
куда всегда народная тропа
не зарастала с самого рассвета.

Упавшего бойца не растоптать
помог лишь вес склонённого Портоса:
его звероподобный торс и стать
преградой были для любого носа.

Как ни был слаб пред Смертью мушкетёр,
но коновал из Лувра – это сила!
Смерть удалилась гордо, как актёр,
чьё самолюбье публика взбесила.

Толпящиеся  дух перевели,
и шум стал вовсе непереносимым.
Вновь кто-то, застревая аж в двери,
входил, вливаясь в общий хор, вестимо.

Азартно изучал Шарль из угла
таинственное племя мушкетёров:
хотел бы и друзей в них, и партнёров
найти он, если б шанс Судьба дала.

Шеф мушкетёров вовсе без апломба
как должное сносил такой хаос.
Искрящийся Париж – не      постный       Лондон!
С сорвиголов какой быть может спрос!

                (продолжение http://www.stihi.ru/2016/04/28/2216)