3. Париж, определённо, стоит мессы! Фрагм. из 2-го

   (предыдущий фрагмент "Начало пути юного д'Артаньяна"
         http://www.stihi.ru/2016/04/26/9615)

…В глазах изображенье не двоится,
и боль уже не мучает вдвойне…
Однако плутовские чьи-то лица
доверья не внушали шевалье.

Ушла прочь хворь, вернув юнцу сознанье,
зато сам Шарль пришёл в негодованье.
Платок и недоеденный кишмиш –
на месте, хоть могла погрызть их мышь.

Вот батькины     награды     боевые.
Не сгинул кошелёк.  Пропало лишь
письмо для господина де Тревиля,
способное открыть юнцу Париж.

Письмо в дорогу папа сунул Шарлю
с уверенностью старого дельца:
мол, я твои проблемы порешаю
все разом от начала до конца.

Папаша исходил из обстоятельств
обычных, коль весь мир устроен так.
Решать судьбу сыночка не пустяк,
а час пришёл – решать без отлагательств.

Семья ещё не впала в нищету,
но, по дворянским меркам, прозябала.
Отец гордился славой, но и ту
терять стал в облаках хмельного пара.

Вино, вино!  Как многое оно
выкидывает «лишнего» из жизни.
То «лишнее» уж  прокляло  давно
хозяина, в избытке укоризны.

Папаше, отвергая все мольбы,
дарило Время  старости  лобзанья.
Он прежде для сынка  примером  был,
во всех делах достойным подражанья.
А как стал пить, забыв о воздержанье,
так трезвую жизнь вовсе разлюбил.
 
Когда  однажды он в день просветленья
окинул взором рослого сынка,
то вскоре смысл отцовского веленья
стал значимее отчего пинка.

Гордился ли он сыном иль не очень,
но выдал батя пару ярких фраз,
пусть тусклым вышел сам он на сей раз,
поскольку был и трезв, и озабочен.

– Ужель всю жизнь тебя мне, как медаль,
       носить на шее?! Совесть всё ж    имей,    сын!
       Давай-ка ты в Париж быстрей мотай!
     Париж, определённо, стоит мессы! –

с такой несуетливой простотой,
с такою широтой отцовской власти,
решительно и с пафосом отчасти,
однако, не гонясь за красотой,

давал папаша Шарлю наставленья. –
    Стань человеком! Времени – в обрез!
    Проваливай, не порть мне настроенье!
    Да, на вот  шпагу  что ль мою подвесь…
    Попало что-то в глаз… в слезах я весь…

    жаль расставаться… это, как знаменье…
    Ты –   д'Артаньян  ведь всё же, как никак!
    Езжай и опровергни все сомненья,
    что мы произошли не от макак.

    Родительское чти благословенье,
    ведь за себя решать ты будешь сам.
    Мать для тебя целительный бальзам
    сготовила – залечит все раненья!

– Карьера моряков или   рейтар
    нужней для накопленья луидоров?
– Ты давеча во сне, сын, бормотал
    о доблести дворцовых мушкетёров…

    В Париже земляку    письмо    отдашь.
    Слыхал о капитане де Тревиле?
    Мой друг. С ним, не взирая на мандраж,
    в одном полку в боях мы  Смерть  ловили.

       В Париже, где не ждан ты и не зван,
    протекция тебе не будет лишней.
    Мой бывший друг, а ныне капитан,
    тебя, надеюсь, примет там, как ближний.

      Парнишка ты, конечно, хоть куда,
      но знай: рога в Париже обломали
      себе (не то, что в нашей глухомани)
      покруче,    посолидней    господа.

    Я знаю, при твоём гасконском форсе
    в мечтах ты поначалу воспаришь…
– Не в дворники же мне и не в альфонсы
    устраиваться, чтоб познать Париж!

– Да там через бюро трудоустройства
    не светит даже и в ночной дозор…
    Но де Тревиль за всё моё геройство
    тебе даст шанс и ты, не на позор,

    доказывай ему, хоть до измора,
    что ты достоин званья мушкетёра.
    Мы доблестного рода, д'Артаньян,
    и в предках не имели обезьян…
            .        .        .
Едва юнец очухался от взбучки,
как тут же по наитию взял след
мерзавца, зубоскала, белоручки –
лет сорок, с виду, как коптит он свет.

Успешно улизнувший от дуэли
теперь-то уж  насмешник не уйдёт!
И вдруг задира встал, раскрывши рот.
Он ошалел.  И  вы  бы ошалели!

Гасконец был колюч – лишь только тронь!
В душе же был он  тот  ещё романтик.
Холодных же прагматиков – так  мать их! –
он стёр бы, чтоб не хаяли Гасконь!

В семнадцать с половиной юных года
облагородить мир – велик соблазн!
Был ли юнец похож на Донкихота? –
всё сходно  минус старческий маразм.

Сервантес был ему по духу близок,
пусть д'Артаньян его и не читал.
А красоту он с  детства  почитал –
готов был ублажать во всех капризах.

По женской красоте он был эстет.
И что ж за случай?! – с гадким незнакомцем
прекрасная миледи тет-а-тет
общалась сквозь каретное оконце.

Про лондонский вояж они вели
вполголоса приватную беседу.
– За герцогом следить все эти дни
       должна я неотрывно? Что ж, я еду

       немедля и, чуть что, подам сигнал.
       Уж я надежд его Преосвященства
       никак не подведу. Хочу, чтоб знал:
       лишу себя, коль надо,  вообще  сна,

       чтоб только не проспать бы мне финал.
– При том, что в нерадивости ни разу
       тебя ещё никто не обвинял,
    задач не    упрощает   кардинал.

    Займись, коль надо, лордом ты вплотную.
    Уж в этом-то учить тебя не мне!
    Сыщи при нём     вакансию     блатную,
    о     звёздах     потолкуй с ним при луне.

   На женские красоты герцог падок.
   Сетей не  избежит  прелюбодей,
   поскольку ты всегда от глаз до пяток –
   реальная   Венера наших дней.

    Представь себе, что ты – Шахеризада.
    Войди к нему в доверье и… не спи.
    Вот это будет  плотная  осада!
– Могу я  всяко  слежку провести.

    Неважно где – Париж, Рим, Лондон, Рига –
    работа мне любая не претит.
    Банальная, иль скользкая интрига,
    нужна, чтоб мой удваивать кредит…

– И даже, как альковная услада?..
Тут милая блондинка наконец
узрела д'Артаньяна.  Вот досада –
в  упор  её разглядывал юнец –

отвисшая, как признак шока, челюсть,
но умный до пронзительности взор…
Венере уподобленная прелесть,
свернув на полуслове разговор,

приятеля одёрнув, возмущённо
глазами повела, мол, оглянись!
Её лицо при этом искажённо
пугающе  пульсировало: брысь!

– А это кто там пялится без спросу?!
    Возьмёт ещё  привяжется,  маньяк!
    Не то что бы я вижу в нём угрозу,
    но… пусть ему какой-нибудь "синяк"

   даст визу на тот свет… и поскорее.
   Надеюсь  на тебя – ты в деле яр!
   Ну, мне пора.  Тут есть галантерея –
   я знаю, как потратить гонорар.

– Так это тот ушибленный мальчишка,
   от коего бы лучше убежать!
   Возможно, он – Тревильева отрыжка
   и послан, чтоб шпионить и мешать.

– Тем  более  избавиться бы надо!..
    Ты что его не в силах проучить?..
Всего лишь за минуту променада
юнец успел предельно огорчить

столь умопомрачительную даму…
– …Сопляк, с тобой мне драться западло! –
чтоб дань не отдавать вновь шуму, гаму,
противник «сопляка», вскочив в седло,

хлестнул коня, в то время как карета
блондинку увозила на край света,
в отличие от всадника, другим
маршрутом. И остался вновь один

воитель наш, как говорится, с носом.
С ним обошёлся этот важный туз,
как с недорослем, как с молокососом!
Иль всё же незнакомец этот – трус?..

              (продолжение в http://www.stihi.ru/2016/04/27/8193)