Когда осенние печали. Часть 3. Глава 32

Глава 32.

Ни пресловутого туннеля, ни яркого света в его конце не было… Ничего такого, о чём пишут и рассказывают взахлёб «очевидцы»… Но Виталий явно помнил, что было что-то между болезненным забытьём и тяжёлым пробуждением. Что-то такое, о чём невозможно было рассказать простыми человеческими словами. Это состояние не было похоже ни на бред, ни на обморок, ни на сон. Ему не было определения в этой, земной жизни…

«Зачем ты поторопил события?! – кто-то невидимый, но осязаемый до последней клетки, завладел его замутнённым сознанием. Голоса Виталий не слышал, видимо,  т а м   не было привычных, живых звуков, но он ощутил его грозную мощь всем, что осталось от его существа. – Твоё время ещё не пришло!»
«Я не хочу – туда! Не хочу-у-у!..» – страха не было, но он понимал – что-то пошло не так. Виталий не произносил этих слов, но они каким-то образом трансформировались из его мыслей в импульсы – их природа была так же необъяснима, но тот, кому был предназначен этот посыл, всё понял.
«Ты сам виноват. Но за тебя попросили. Ты вернёшься!» - могущество невидимого собеседника не имело границ. Этому не нужны были доказательства, всё принималось безусловно.
«Кто попросил?! Кто?..» - новый импульс потерялся в нарастающем гуле – это уже был явно земной звук. Тело дёрнулось как от чудовищного разряда, Виталий почувствовал, как оно постепенно обретает свои обычные формы.
Ответа он не получил. А, может, просто не расслышал.

…Он приходил в себя постепенно. Ориентироваться во времени и пространстве не было никакой возможности, сознание казалось заблокированным, но звуки доносились – они были отдалёнными, глухими, похожими то на голоса, то на скрежет металла, то на звон разбитого стекла… Очень хотелось открыть глаза, но сил не было даже на это. Кроме звуков были ещё прикосновения – кто-то трогал его запястья, локти, грудь… В какой-то момент ему показалось, что прикосновения ему знакомы… Впрочем, это было лишь мгновение. Он не чувствовал температуры – ему не было ни холодно, ни жарко, было ощущение лишь какой-то противной ватности и лёгкого головокружения.

…Окончательно сознание вернулось вместе с пробуждением – ему показалось, что он очнулся после долгого сна. Вместе с сознанием вернулась и память – на удивление легко и быстро. Он сразу вспомнил последние минуты перед провалом в чёрную пустоту: вот он выходит из дома Морозовых… идёт к ждущему его автомобилю… Он подавлен и зол одновременно. Водитель открывает дверцу – он садится в салон, и тут же чувствует непонятное удушье… Руки лихорадочно пытаются расстегнуть пуговицу на воротнике… Резкая боль где-то за грудиной, рвущийся из горла хрип… и – полный провал.

Он не мог сейчас прочувствовать всю силу разочарования, каменной глыбой рухнувшего на него в тот вечер… Но он помнил, что всё, чем он жил в последнее время, вдруг в один миг рассыпалось, как осколки разбитого драгоценного сосуда… брызнуло, разлетелось, превратившись в пыль, тупой болью отозвалось в области сердца.
Виталий даже не знал, сколько времени прошло с тех пор… Если судить по тому, что он окончательно проснулся только сейчас – прошла всего одна ночь. Но, судя по зафиксированным памятью и сознанием голосам приходящих и уходящих людей, он находился в забытьи уже не первые сутки.
…И это видение… Оно тоже всплыло в сознании, но он так и не смог понять, что это было – болезненный сон или именно то, о чём говорят все, вернувшиеся  о т т у д а… А эти слова: «За тебя попросили»… Что это – бред или посланное свыше откровение?.. Вряд ли когда-нибудь ему придётся это узнать. Ну, если только – т а м…

…Сегодня он уже мог открывать глаза, односложно отвечать на вопросы лечащего врача, дежурной медсестры… Он уже знал, что у него обширный инфаркт, и что звонила Изабелла, приезжал сын… А ещё – ему очень повезло, что водитель не растерялся и не стал ждать приезда скорой помощи – сам отвёз его в больницу, переполошив приёмный покой. Это рассказала ему медсестра, дежурившая при нём в последние двенадцать часов. Оказывается, он уже четвёртые сутки находится в отделении реанимации и интенсивной терапии кардиологического центра.
Четверо суток…  и первые из них он провёл между жизнью и смертью. Но теперь состояние стабилизировалось, и сегодня его должны перевести в обычную палату. Его сонливость – результат действия сильнодействующих препаратов, ведь сон для него – лучшее лекарство.
Девушка была очень милой и доброжелательной, она говорила радостным тоном и сообщала только приятные новости. Она же сообщила, что, как только Виталия переведут в обычную палату, к нему обязательно пустят кого-нибудь из близких – все они в курсе его болезни, все желают ему скорейшего выздоровления и непременно хотят видеть!
…Виталий подумал, что такой жизнерадостный тон – часть постинфарктной терапии, ведь больному просто необходимы положительные эмоции… Если бы только эта девочка знала, какую душевную травму получил он четыре дня назад… В памяти всплыл вечер в квартире Морозовых: встреча с Дмитрием, с его детьми… чувство необыкновенного душевного подъёма, не покидавшее до той самой минуты, когда Анна привела его в квартиру сына…
…Всё перечеркнуло родимое пятно на плече маленькой девочки, которую он уже представлял своей внучкой. Светло-коричневое пятно продолговатой формы, размером с большой палец взрослого человека выглядело слишком знакомым, чтобы списать его наличие на простое совпадение… Пятно, которое он видел много лет на груди Михаила, и которое тот унаследовал от своего родного отца…
Да, маленькая Анюта оказалась Мишкиной родной племянницей. И совершенно чужой ему – Виталию Мясникову.
Из этого следовало только одно: Дмитрий Морозов не был его сыном. Напрасно он тешил себя надеждами. Им не суждено было сбыться…

…Сознание, притупленное действием сильных препаратов, восстанавливало информацию щадяще, без эмоций. Даже факт возвращения с «того света» воспринимался нейтрально, как что-то само собой разумеющееся, во всяком случае, пока он находился в палате интенсивной терапии. Однако уже на следующее утро после перевода в обычную палату Виталий проснулся с более ясным пониманием происходящего. На фоне случившегося инфаркта другая, не менее смертельная болезнь сейчас померкла… Он понимал, что бороться нужно с тем, что представляет смертельную опасность именно в данный момент, всё остальное оставляя на потом. На это нужны были силы и стимул к выздоровлению, а его больше не было. 

…В новой, «пятизвёздочной» палате он находился совсем один, если не считать частых визитов медсестры. Та заходила регулярно, проверяла капельницу и датчики. При звуке её шагов Виталий не каждый раз открывал глаза – отвечать на вопросы не хотелось. Услышав очередной негромкий скрип двери, он нарочно сомкнул веки в надежде, что медсестра как можно скорее уйдёт. Однако та повела себя как-то странно – её шаги были неторопливы и застыли где-то на середине палаты. Прошла минута, другая, а она так и не двинулась с места. Виталий подумал, что это отнюдь не медсестра – та уже была бы рядом, проверяла показания приборов или поправляла манжету с датчиком… Ему даже стало не по себе, и он был готов открыть глаза, но внезапно человек сделал пару шагов в сторону кровати – в следующий момент Виталий услышал лёгкий однократный стук, как будто что-то положили на прикроватную тумбочку. Человек замер ещё на несколько секунд, и Мясникову показалось, что посетитель его рассматривает. Он даже уловил глубокий вздох… Всё-таки это была женщина.
Наконец, шаги стали удаляться – неведомая гостья направилась к выходу. В последний момент любопытство взяло верх… Чуть приоткрыв веки, Виталий сквозь ресницы всматривался в женскую фигурку, готовую вот-вот скрыться за дверью. Что-то до боли знакомое показалось в её силуэте… Догадка отозвалась обжигающей волной где-то глубоко внутри…

- Таня!..

…Услышав его оклик, женщина вздрогнула всем телом и на мгновение застыла… затем повернула голову… Она была такой же, как и на Мишкиных фотографиях… Волосы аккуратно уложены, из макияжа – лишь едва заметная на губах розовая помада… Платье простого покроя, но элегантное и не из дешёвых – он научился разбираться даже в женской одежде. Несмотря на прошедшие годы, Татьяна выглядела всё ещё моложаво и ухоженно, и лишь печальный, даже какой-то скорбный взгляд не вязался с её внешним видом.

…Она стояла вполоборота, молча вглядываясь в его изменившиеся с возрастом и болезнью черты.

- Здравствуй, Таня… - не дождавшись ответа, Виталий заговорил снова.
- Здравствуй… - повернувшись от двери, Татьяна как бы нехотя вновь шагнула в глубь палаты, но, немного не дойдя до его кровати, остановилась.
- Вот и свиделись… - Виталий был ещё очень слаб, попытка приподнять голову закончилась неудачей – он снова был вынужден откинуться на подушку.
- Как ты себя чувствуешь? – Таня и раньше говорила негромко, а сейчас её голос звучал как полушёпот.
- Нормально… - Мясников едва заметно усмехнулся дежурному вопросу. – Ну, что же ты?.. Пришла, и сразу уходишь…
- К тебе пока не пускают. Я зашла без разрешения. Думала, ты спишь…
- А если бы не спал? Не зашла бы?..
- Зашла бы, но позже. Когда врач бы разрешил, - Татьяна чуть повысила голос, заговорила ровно, спокойно. – Я ко всем захожу, такова моя миссия.
- Что за миссия?
- Благотворительная. Наш приход курирует многие больницы, и эту в том числе.
- Курирует?.. – на его лице отразилось искреннее удивление. – Что же может курировать приход? Качество лечения? Или финансовые потоки?..
- Нет… - Татьяна чуть заметно улыбнулась. – Мы оказываем помощь другого плана.
- Какую же?
- Духовную. Вот… - Татьяна приблизилась к тумбочке и взяла с неё небольшой предмет, тот самый, который положила туда минуту назад – Это – тебе…
- Что это? – Виталий сосредоточенно вглядывался в небольшой образок на серебристой цепочке.
- Это образ Богородицы.
- Я некрещённый… Ты же знаешь.

Видимо, от этого «ты же знаешь» женщину бросило в жар – Виталий заметил, как мгновенно вспыхнули её щёки… Быть спокойно-отстранённой не получилось… Взгляд увлажнился, лицо стало вдруг беспомощным – всего на один миг… Но этот миг выдал её с головой.

- Всё равно – возьми… - голос тоже предательски дрогнул. – Бог и некрещённых любит.
- Что мы с тобой – всё не о том… - Виталий вдруг почувствовал, как накатывает усталость. Он уже знал – эта усталость предвестник глубокого сна, и теперь торопился продолжить разговор. – Лучше скажи… Как ты живёшь?
- Хорошо… - Татьяна ответила односложно, видимо, не желая вдаваться в подробности. – А ты? Как живёшь, Виталий?
- Тоже неплохо… - он снова усмехнулся. – Приехал, понимаешь, Мишку поздравить, и – вот…
- А ему ведь даже никто не сообщил, что ты в реанимации…
- Как – не сообщил?.. – Мясников удивлённо приподнял брови. – Он уже звонил, он в курсе…
- Это я ему сказала… - Татьяна смотрела на него не отрываясь, как будто хотела прочитать по лицу сокровенные мысли. – Я узнала, что ты здесь, в первый же день. Наутро позвонила Мише, оказалось, что он ничего не знает.
- Ты…ты заходила в палату?..
- Да, ты был ещё без сознания, - Татьяна просто кивнула. – Мы приезжали в тот день с нашим священником. Его пускают в реанимацию… у меня тоже получилось пройти…
- Таня… - теперь его взгляд выражал крайнюю усталость. – Присядь…

Она с секунду колебалась, но, придвинув к его кровати стул, осторожно присела рядом.

- Мне уже пора идти… - взяв его ладонь, Татьяна вложила в неё образок и сомкнула пальцы. – Возьми…

…От прикосновения её рук по телу разлилось давно забытое тепло…

- Ты ещё придёшь? – он чуть сжал её ладонь.
- Нет.

…Виталий вдруг почувствовал, как глаза предательски наполняются горячей влагой… В последний раз он плакал на похоронах отца… От мысли, что Татьяна сейчас уйдёт, и они никогда больше не увидятся, внутри что-то сжалось… Он не ожидал этой встречи, он вообще не думал о Тане, но вот сейчас, увидев её у своей больничной кровати, неожиданно растрогался. Ни одна из его женщин никогда не была ему такой родной и близкой, как Таня… и ни с одной из них он не поступил так жестоко. Ему показалось, что он только сейчас окончательно осознал, насколько виноват перед этой когда-то дорогой ему женщиной… Женщиной, которая любила его самой искренней, жертвенной любовью.
Таня сидела рядом, он чувствовал исходящее от неё тепло. В её печальном взгляде не было ни обиды, ни осуждения. Казалось, что он полон сострадания… и любви… Виталий вдруг вспомнил взгляд Анны – чужой, полный холодной неприязни… А ведь по сравнению с Таней Анна – счастливица…
Внезапный порыв благодарности к Татьяне вылился в ощущение собственного бессилия – в очередной раз сомкнув в кисти её ладонь, Виталий с досадой скосил глаза на прикреплённые к телу датчики суточного мониторинга. Будь его воля, не лежал бы он сейчас здесь, на этой больничной кровати – слабый, обросший четырёхдневной щетиной…
Воля… Будет ли она когда-нибудь, его воля?.. Всё в его жизни подчинено каким-то обстоятельствам… Да, он многого добился. Но что стоят сейчас все его достижения, если он даже не в силах встать?.. Высокий пост, деньги, квартиры, дома, почти неограниченные возможности… Всё это осталось там, в прошлой жизни, где он был молодым и здоровым…
Даже здесь, в этой оборудованной по последнему слову медицинской техники больничной палате, все эти блага не имеют никакого значения… Зачем они, если ими нельзя воспользоваться?.. И всё, что ему сейчас необходимо –  поддержка близких людей… Но где они, эти близкие люди?.. Рядом одна только Таня… Пришла, несмотря на их не сложившееся прошлое.

…Виталию вдруг до боли стало жаль себя. Он как будто увидел себя со стороны – больного, немощного, лежащего на больничной койке уже не молодого мужчину… Встанет ли он с неё когда-нибудь?! Его прежняя болезнь, увы, прогрессирует… А после инфаркта вряд ли он сможет продолжить лечение…

- Почему ты больше не придёшь?.. – он смотрел на Татьяну повлажневшим взглядом. Сейчас она казалась ему родной и близкой – как никогда…
- А зачем? – она пожала плечами. – Я тебя увидела… Ты меня увидел.
- Боишься?.. – он нервно сглотнул, задышал взволнованно, тяжело. – Мужа своего боишься?.. Не бойся… Он сам – трус…
- Нет, не боюсь… - услышав про мужа, Татьяна осторожно вытащила ладонь из его руки, попыталась встать, но Виталий вновь вцепился в её кисть. – Мне и правда, пора… К тебе могут зайти…
- Ну, подожди… Таня!.. – он снова попытался оторвать голову от подушки. – Ведь мы больше никогда не увидимся!..
- А нам и не нужно… - Татьяна слегка покачала головой. – И сейчас не нужно было, да так вышло…
- Я знаю, я виноват…
- Я давно тебя простила, Виталик… Давно.
- Как-то у нас всё не так получилось… - снова упав на подушку, он сжал пересохшие от волнения губы. Захотелось пить, но почему-то просить Татьяну было неловко.
- Да ты ведь не о том говоришь… - Таня едва заметно улыбнулась – улыбка получилась с горчинкой. – Ты ведь ни о чём не жалеешь… Да и я теперь не жалею, что ничего не получилось. Ну, а то, что свиделись… Так тому и быть.

…Его задел её переменившийся тон. Ведь не просто так пришла!.. Хотела же увидеть, а теперь – упрекает. А у него нет сил – ни оправдываться, ни в ноги кидаться. Все силы остались там – за порогом квартиры Анны…
…И стоило ехать сюда, в этот город?.. На свадьбу к Мишке не попал… Подарок мог сделать и без этой дурацкой поездки. А что выездил?.. Все встречи принесли только разочарования, и – как следствие – вот эту больничную палату и ещё большую неопределённость в плане выздоровления.
…А наследника как не было, так и нет… И уже не будет. Ни-ког-да.

- Постой… - она вновь вставала со стула, когда он остановил её слабым жестом. – Хочу тебя спросить… Может, знаешь…
- О чём?.. – Таня всё же поднялась, и теперь стояла перед ним, сцепив кисти рук.
- Помнишь, у Олега была секретарша?..  Юля…
- Помню… - мелькнувшее в глазах Татьяны удивление сменилось настороженностью.
- Ты не знаешь, что с ней случилось?.. – Виталий не стал уточнять подробности, спросил в общих чертах. – Ну, мало ли… может, слышала что… Хотя, конечно, много лет прошло.

Судя по изменившемуся лицу Татьяны, она сразу догадалась о предмете его вопроса, более того, она знала ответ, но отвечать не спешила. Её молчание говорило само за себя – решение раскрывать или нет известные ей обстоятельства, было не из лёгких. Наконец, она вновь подняла глаза на Виталия.

- Если ты по поводу её беременности… То она сделала поздний аборт.
- Вот как… - он тоже не стал делать вид, что его интересует что-то другое. – Странно… Она ведь не собиралась…
- Её заставили.
- Олег? – взгляд Мясникова потяжелел.
- Да… - Таня произнесла это слово нехотя, но твёрдо, не умаляя вины мужа. – Олег.
- Вот с-сука… - не удержавшись, Виталий наградил своего бывшего партнёра оскорбительным эпитетом. Последняя, слишком слабая, но всё же надежда, рухнула вслед за всеми остальными. Мрачно усмехнувшись, он поднял на Татьяну болезненный, потухший взгляд. – Откуда ты знаешь?
- Это неважно. Она помогла тебе добыть содержимое его сейфа. За это он её уволил, а потом подставил. У неё был выбор – тюрьма или…
- Или пойти в проститутки?
- Ты, оказывается, в курсе…
- Я в курсе только этого… - на бледном, небритом лице Виталия отразилась презрительная гримаса. – Всё-таки он – подонок… Никогда не понимал, как ты с ним живёшь.
- Сначала у меня не было выбора… - Татьяне стоило немалых трудов сохранить спокойный тон. – А потом…
- Что – потом?.. – он смотрел на неё недоверчиво, с долей иронии. – Хочешь сказать, что он изменился?
- А потом я поняла, что у каждого человека должен быть шанс на прощение и спасение.
- Спасение… - новая усмешка исказила лицо. – Это его-то спасать?!
- Я спасала в первую очередь себя. Может, тебе трудно понять, но… Прощая других, мы спасаем в первую очередь себя. Олег простил меня… Я простила его.
- Не сравнивай свой грех и его грехи… На его совести столько!..
- Дело не в количестве грехов. А в том, чего стоит нам это прощение. Один прощает легко… Другой – тяжело… Я знаю, чего стоило Олегу простить меня.
- И за это ты простила его… - Мясников мрачно хмыкнул.
- Простила… И мне от этого легко… Поверь.
- Не верю.
- Я молюсь за него все эти годы.
- Думаешь, ему это поможет?..
- Я и за тебя буду молиться…

***


После ухода Татьяны Виталий долго не мог прийти в себя. Ещё во время разговора ему казалось, что Таня хочет что-то сказать… но не решается, боится обидеть. Да, он разозлился, когда она начала говорить про Олега… С одной стороны, она была слишком откровенна, и не скрывала его подлого поступка в отношении Юли… Но с другой – она как будто намекала и на него, Виталия… только открыто ни в чём не обвиняла. А эти рассуждения о прощении… Кого ему прощать?! Дзюбу?! Он и так жив и здоров, в отличие от него, Виталия, который валяется сейчас, как овощ, на больничной койке.

Он вдруг вспомнил своё видение… Всё же что это было – сон?.. Бред?.. Или…
«За тебя попросили…» - кого имел в виду его таинственный собеседник?.. Татьяну?.. Это могла быть только она. Она сама сказала, что была в тот день здесь, в кардиоцентре. Он никому не сказал о том, что видел в тот момент, когда врачи боролись за его жизнь. Да и стоит ли?.. Скажи он об этом Татьяне – лишняя проповедь о спасении была бы обеспечена. Что возьмёшь с женщины, ударившейся от отчаяния в веру?..

…Уже через час он разговаривал по телефону с Изабеллой.

- Талик, ну, как ты?! – судя по тону, супруга была встревожена. – Я не могла приехать, были очень важные дела… Ты же помнишь Смирнова? На него завели уголовное дело, в его офисе обыски, счета арестованы… А у нас с ним контракт. На Ростика я пока не надеюсь, всё приходится улаживать самой.
- А что ему предъявляют?.. – услышав голос жены, Виталий неожиданно обрадовался. Неприятности, связанные с этой поездкой, навалились как снежный ком… захотелось немедленно отвлечься: покинуть этот город, вернуться в свою московскую квартиру, окунуться в привычные будни… Он давно уже вплотную не занимался делами холдинга, и теперь деловые новости воспринимались как глоток свежего воздуха. Он даже забыл о своём болезненном состоянии…
- Это не телефонный разговор! Приедешь, обо всём поговорим.
- Когда  я ещё приеду…
- Я только что говорила с профессором Воронцовым, завтра он свяжется с твоим лечащим врачом, посмотрит твои показания, и, если даст добро, я заберу тебя в Москву. Здесь тебя быстро поставят на ноги.
- Хорошо бы…
- Кстати, я распорядилась насчёт охраны. Знаю, что не любишь, но так нужно.
- Нужно, так нужно… - возражать не было ни сил, ни желания. – Делай, что хочешь.
- Ты и так меня подвёл!
- В смысле?
- Мне пришлось встречаться с Берковичами одной!
- Ну, и как?..
- Готовимся к свадьбе!

…Михаил со Златой приехали под вечер. Виталию было почему-то неловко видеть Мишу после визита к Морозовым. Отвечая на крепкое рукопожатие сына, он невольно отвёл глаза.

- Ну, как же ты так, отец?.. – Миша так и не выпускал его ладонь из своей руки. – Знал бы, не отпустил бы тебя…
- Что, уже нажаловались?.. – решив, что Михаил имеет в виду инцидент у Морозовых, Виталий скептически усмехнулся.
- Кто нажаловался?
- Ну, этот… Александр Иванович…
- Нет… - судя по искреннему удивлению, Миша не был в курсе. – А что произошло?
- Да, в общем-то, ничего…
- Вот и Анна Сергеевна сказала, что всё нормально…
- Ты ей звонил? Или она тебе?
- Я звонил. Извини, отец, я просто переживал.
- Всё нормально, Мишка… - Виталий с облегчением вздохнул. Похоже, Анна решила не выносить сор из избы. – Посидели, поговорили… Видишь, теперь у тебя и брат есть, и племянники… А то всё один да один…
- Я уже давно не один… - улыбаясь, Миша многозначительно посмотрел на Злату. – И даже не вдвоём…
- Подарок я вам так и не подарил… - Мясников с досадой нахмурился. – Ничего… вот выйду отсюда, сразу на троих и подарю.
- Ты, главное, поправляйся… - Михаил ободряюще сжал ладонь отца. – А подарок...
- А подарок мы вам сами скоро сделаем!.. – перебив мужа, Злата улыбнулась и положила руку себе на живот. – У вас таких подарков ещё никода не было!


Продолжение:


http://www.stihi.ru/2016/05/04/338