1. Освящение золотого крестика. Рассказ

                - 1 -

Это было где-то в 2011-м. Осенью, как всегда. Потому что только осенью и приезжал Григорий в родные края по маме. По родственникам со стороны мамы.

Родные края по маме – это бескрайние степи Белгородщины, её восточной части. Недалеко от воронежских земель, а также и Украины.

А так он жил на юго-западной окраине огромного города Санкт-Петербурга. Там, где собственно Санкт-Петербург заканчивается, и начинается Ленинградская область, со своими полями, пригородными дачами и лесисто-болотистыми просторами.

Ему уже за 50, далеко за 50.  А точнее – 55, без малого. Возраст почтенный. Давно позади и школа, и погранслужба, и мединститут, и даже работа врачом. Впереди - пенсия и старость.

Его дед по маме, тоже Григорий, сгинул на полях Большой Войны с германцами, точнее - с гитлеровцами. В 1941-м, где-то под Смоленском или Рославлем. Точнее никто не знает.

Но памятник-обелиск, погибшим в 1941-м, солдатам-белгородцам стоит где-то неподалёку от Рославля, при выезде на Брянск.

Сгинул дед безвестно и незаметно, как и сотни тысяч и даже миллионы вот таких же солдат, как и он, маленьких людей Большого Государства, маленьких винтиков Огромной Империи.

В угоду Большой Политике этой Империи. Империи злой, колючей, занозистой. Но всё же и родной для него. Погиб в отступательных боях с иноземцами-фашистами.

И вот приехал Григорий в родные края, и остановился, как всегда, на недельку у родной тётки, у которой две уже взрослые замужние дочери, его кузины.

Тётка Марфа, младшая  единоутробная сестра мамы, живёт в своей квартире, со своим мужем, в райцентре Аль-Косеевке - городке с 40-тысячным населением.

Ещё у них есть свой дом в Поменяйлах, центральном селе волости. Раньше, при коммуняках-большевиках, это называлось центральной усадьбой сельсовета.

Село Поменяйло примерно в 10 км от райцентра по хорошему, гладкому шоссе, которое начинается в славном городе Белгороде, и идёт на, не менее славный, воронежский город Россошь.

А ещё есть маленький обезлюдевший хуторок Шапочки, который находится где-то посередине между райцентром, городком Аль-Косеевкой и селом Поменяйло, и в котором у них также есть свой домик с участком.

Посередине, да не на основной асфальтовой трассе. В сторонке. Шапочки где-то в одном км от трассы.

В этом-то вся и загвоздка. В хутор нет асфальтовой дороги. Только грунтовки всякие. По жирному и липкому, как детский пластилин, чернозёму.

Потому хутор и обезлюдел. Даже на дачный посёлок Шапочки не потянули, из-за отсутствия нормальной асфальтовой дороги-подъезда до них.

А ведь из хутора хорошо видны машины, идущие по трассе на Россошь и Белгород. Очень красиво ночью, в темноте, когда из Шапочек хорошо видно движущиеся огоньки автомобилей, снующих по шоссе взад-вперёд.

Этот-то хуторок Шапочки и есть родина мамы и её младшей, послевоенной сестры Марфы - тётки Григория.

Здесь у тётки своя родная хата, - небольшой домик, который ей и её семьёй теперь используется в основном для хозяйственных нужд.

В ней никто не живёт после смерти бабушки Григория, мамы его мамы и его тётки. Закрыта на замок.

Вот такое вот вступление к рассказу.


                - 2 -

Итак, приехал Григорий в родные края и захотел пожить несколько дней в родной хате, в родном хуторе мамы и тётки. Но, не тут-то было.

Тётка Марфа, по каким-то своим загадочным соображениям не впустила его жить в пустующую хату в Шапочках, а заставила его таскаться за ней. Куда она, туда и Григорий должен был ехать.

Она едет на своём авто в квартиру, в райцентр Аль-Косеевку, - и ему туда. Она едет в свой дом в Поменяйло, и ему туда же ехать. Как хвосту собачьему за ней во все стороны. В родную хату на хуторе Шапочки не пущает.

- Неча те на отшибе жить, ещё напьёшься и спалишь хату, - резонно заключила она, - Погостишь и поедешь, в добрый путь, - заранее прощалась она с родным племянником, хотя он ещё второй день, как приехал.

Вобщем тётка ещё та. Крутая тётка. Не в теперешнем смысле этого слова, а в изначальном, прежнем смысле. Такую на кривой козе не объедешь. Злобноватая тётка. Истеричная. Плаксивая.

Ей почему-то втемяшилось в её тугую голову, что Григорий хронический алкоголик. Что он пропащий алкаш и никудышный человек. Закончить медвуз и не выбиться в начальники, это свыше её ограниченного понимания.

По её понятиям, Григорий, если бы он был стОящим человеком и специалистом, должен бы быть уже, как минимум, зав.отделения в больнице, начмедом, а то и главным врачом.

А раз этого нет, то значит - никудышный человек, никудышная личность, хоть и племянник родной. А значит и нечего с ним церемонии китайские разводить.

- Живи, где скажут, а то и вовсе убирайся восвояси. Нечего тут... атмосферу портить.

- Электрички на Воронеж каждый день бегают, по несколько раз в сутки, и утром и днём, и вечером, - это её монолог на второй день приезда Григория, - А оттуда и на Москву со своим Питером поняй с богом. Вобщем кати, куда захочешь. А мне тут не устраивай беспорядок.

Вот и весь тёткин сказ.

Григорий помалкивал. Чего ругаться-то с тёткой-самодуром. Себе дороже. Пусть её. А он... погостит в родных краях и уедет. Не к ней он приехал. Что она ему? Тётка. Да и то, не совсем родная. Его мама - Григорьевна. А тётка Марфа - Петровна. От разных отцов. Отсюда и отношение к нему.

А здесь всё-равно всё близко, рядом, хоть пешочком расхаживай по родным полям, дыши родным кислородом. Наслаждайся, пока есть такая возможность. А тётки - они... У них своя жизнь. Свои заботы. Своя правда.

Никаких таких беспорядков он конечно же не устраивал, и не собирался устраивать. Это она сказала так, в профилактическом смысле слова.

И чтобы он в Шапочки не просился. Жить там в одиночку в родной хате. Без надсмотрщиков в виде тётки Марфы и её муженька.

А надсмотрщики над племянником Григорием, по твёрдому мнению тётки, ох как нужны. Алкаш ведь. Приехал вот, злодей, мужа спаивать.

Хотя муж тётки Марфы и сам прекрасно справляется, почти ежедневно, с крепкой алкогольной продукцией местных водочных заводиков. Ему заводил по употреблению водочки не требуется. Он и сам с усам.


(Продолжение следует)

***********

21 апр 2016

СПб