Азазель

Покинул сон меня,
и лунною порою
Лишь красная земля
Пылала подо мною.
Ступал мой горький дух
По ней босой ногою,
Лишь рой смердящих мух
Дрожал над головою.

Я стал в тот миг скалой ,
Хребтами древней крови
Разлился зной чумной
дыханьем тяжким хвори...

Я стал тогда мечом ,
Пронзившим мира грудь,
Укрывшимся под пламенным плащом,
Без страха пасть , без страха всполыхнуть
Небесным заревом, неистовым лучом.

Я светом дня ослеп, но раняя звезда,
как предвестница мартовской иды ,
излечила больные глаза.
И впивалась мне в сердце Исида,
чтоб настало теперь Никогда.

Я злобой дня ожил, и клубнями огня,
вздымалась грудь, горела и рвалась
зардеться жизнью, истину чиня,
по праву крови утверждая власть.

Я пустотой ожил, я полнотой вскипел,
бурлением начал - ветрами перемен,
снов древних шорох, запах тленнных тел,
волнения и песнь заснувших веком стен...

Я стал тогда толпой, рядами стухших лиц,
стенаньем воинства, неистовством и ртом,
застывшем в крике, пылью багряниц,
витающих в пространстве разлитом...

Волной печальной, знойной чернотой,
я стал тогда... За каменной чертой,
Разбившись о пределы,
столетий и эпох,
о слабость тела,
о последний взох ,
взлетевший над пучиной...
Я стал предсмертьем каждого
и так, срывал со рта зловонно- влажного,
последние слова...

Качал я львиной головою,
- "вновь мертва",
и звал подняться надо мною
и со мною...

Я бил крылом
о твердь пространства,вскормленным орлом
я тенью был, посланником сынов ,
вострепетавшей искрой царства...

Подземных рек я был притоком и ручьём,
я гостем был лишь в логове ничьём,
межустьем скопищ всех проклятий,
нектаром слез распятой благодати.

В разрывах памяти, в ущелинах времен,
и на обрывах световых сторон,
впитал я соки всех мирских бремён.
Настиг себя и свой предвечный Сон.