Скрипка Страдивари. Легенда

Плачет скрипка,
Стонут струны,
Раскрывая чувства-звуки,
Изливая свету душу,
Создавая мир бесценный.
Муза зыбка,
Страстны думы
Той волшебницы-подруги.
Мир подлунный счастлив слушать
Её голос несравненный.
Под рукою музыканта,
Под покровом забытого
Скрипка плачет об ушедшем,
Струны стонут о высоком,
Помня счастье, помня горесть.
Став заложницей таланта,
Не найдя пути иного,
Воспевает дом нездешний
В звуке страстном и глубоком,
Превращая память в повесть…
…Струны пойте,
Звуки лейтесь,
Повесть стройте,
Сердце грейте…

I
Там, где Ель качала веткой,
Вторя ветру понемногу,
Юноша в хибаре ветхой
Жил, подвластный только богу.
Лес служил ему покровом,
Океан был старшим братом.
На ковре травы шелковом
Звёзд считал небесных злато.
Он не ведал жизни грешной.
Жил, не зная огорченья.
На песке морском неспешно
Строил замки с увлеченьем.
И однажды, ночью лунной,
К звёздам устремив сознанье,
Непорочным сердцем юным
Постигал он Мирозданье.
В грёзах о Мирах далёких
В их пучину окунулся.
Вдруг, прикосновеньем лёгким
Кто-то плеч его коснулся.
Обернувшись, удивился
Он, застыв от изумленья:
Перед ним в ночи явился
Ангел, светлый Дух, виденье.
Он своим обличьем дивным
Как две капли схож был с парнем.
Также выглядел наивным
В их родстве незримо-дальнем.
Тот же голос и обличье,
Даже то же одеянье,
Лишь одежд его величье
Изливало в мир сиянье,
А с небес к главе струился
Луч, серебряным потоком,
Да у ног туман клубился
Частью божьего Истока.
«Удивлён? – Спросил возникший. –
Вижу, ты меня не знаешь.
Но в своих мечтаньях высших
Ты, порой, ко мне взываешь.
Я – есть ты, я – отраженье
Твоих лучших побуждений.
Я предвестник Провиденья,
Твой непревзойдённый Гений.
Мне доверено Всевышним
Править путь твоих дорог.
По написанному вышло:
Жить тебе истёк здесь срок.
Ведь в своих мирских мечтаньях
Средь людей хотел ты жить.
Я своею твёрдой дланью
Полагаю: так и быть!
Строил замки из песка
Ты руками здесь, в глуши.
Строй из камня, на века
Мудростью своей души.
И тебя прославят люди
За красу твоих творений.
Но запомни, помощь будет
От природных сил, явлений.
От рожденья жил ты с ними,
Был одним дыханьем связан,
Впредь красой дворцовых линий
Будешь им всегда обязан.
Мать-Земля подарит прочность,
Воздух – лёгкость и прохладу.
От тебя нужна лишь точность
Архитекторского взгляда.
Утончённость и без формул
Ветер даст твоим твореньям.
А струящиеся формы
Принесёт Вода строеньям.
Небом посланная милость,
Камню жизни даст дыханье,
Чтоб ни кем не повторилось
Тонкое очарованье.
Если ж ты на лаврах славы
Позабудешь о сказанье,
То, не забывай о главном,
Нас постигнет наказанье.
Да, уж вижу я исход,
Знаю я на что иду:
Будет тягостным восход.
Сильным будь, тебя молю».

Он молвил это и исчез,
Растаял образ, словно снег.
И вновь, лишь только тёмный лес
С юношей делил ночлег.
Да месяц в звёздном далеке
Его видению внимал.
И горсть песка в своей руке,
Уснув, зачем-то он сжимал.
А поутру, лишь солнца блик
Коснулся юного чела,
В дремавшей памяти возник
Вчерашний образ Ангела.
Смотря на горизонт немой,
Увидел он сквозь клочья сна, -
Фортуна дерзкою рукой
Фрегат к его брегам несла.
Каскадом белых парусов,
Приветствуя заморский брег,
Мечтой вплывал из давних снов
Прекрасный, сказочный ковчег.
И расступилась гладь воды,
Раскрыл свои объятья брег,
Когда на сушу из Мечты
Сошли двенадцать человек.
И юноша встречал гостей
С улыбкой счастья на устах.
Не знал он их, но ждал вестей
О неизвестных городах.
А люди, глядя на дворец,
Стоящий на сыром песке,
Дивились: кто тот молодец?
И чьей сие дано руке?
Лишь оторвав от замка взгляд,
Увидели творца идей.
И, кланяясь ему до пят,
Просили жить среди людей.
И жить, и строить и творить, -
Блистать гармонией души,
Дворцы из камня возводить,
Столицы поднимать в глуши.
И вот, таинственный фрегат
Его унёс к другим брегам.
Он стал и знатен и богат,
Люд приравнял его к богам.
И высились дворцов сады
Величьем, посланным с Небес,
Дерзаньем Ветра и Воды
В незримом таинстве чудес.

II
Года неспешной чередой
Творца меняли юный лик.
И вот, перед людской молвой
Не паренёк, мудрец возник.
В ажур одел он города
Непревзойдённых лёгких форм,
Не забывая никогда
Судьбою данный уговор.
И все его ученики,
Какой талант не дал б им  Бог,
Предвосхитить его руки,
Увы, никто, ни в чём не мог.
По белу свету шла молва
То, что он бог, то, что он бес,
То, что святая голова,
То, что отринут от Небес.
И вот, решился люд простой
К нему явиться на поклон,
Чтоб пояснил, кто он такой,
Кому в сей жизни служит он?
«Великий Зодчий, рассуди
Давно возникший спор людской,
Что за душа в твоей груди?
Кто правит над твоей главой?
Кто помогает? Ведь гранит
Струить таких не может форм!
Какой Господь тебя хранит,
Когда ты создаёшь узор?»
И эта речь была копьем,
Сразившим сердце мудреца.
Вмиг позабыл он обо всём:
Былую жизнь, фрегат, Творца.
На лаврах славы столько лет
Фортуны свет его носил.
Забыт, забыт святой обет.
На правду не хватило сил.
Он тихо молвил: «Люд честной.
Мы вместе жили столько лет.
Мне в помощь силы никакой
Не дал Господь. Ну, что вы, нет!
Я сам стремлением своим
Достиг невиданных высот.
И потому, стал несравним
Ни с кем в создании красот».
И в тот же миг вселенский гром
Обман раскатом отразил.
А ливень был всему венцом
Тому, кто всех и всё забыл.
И на земле в потоках вод
Явились первые следы
Стекавших красок. Небосвод
Смывал величие твердынь.
И меркла лёгкость дивных форм,
Изящества теряя вид,
А гром гремел, вселенский гром,
И крошкой осыпал гранит.
И, содрогнувшись, онемел
Великий Зодчий, ведь сейчас
С крушением дворцовых стен
Пробил его последний час.
Он встал, шатаясь, сделал шаг.
К недоумению людей,
Его постиг животный страх,
И он бежал из залы сей.
Куда несли его стопы?..
В безумстве пробирался он
Сквозь тернии от глаз толпы,
Лишь хриплый издавая стон.
И на холме упал он ниц,
Забывшись тяжким долгим сном.
И только крики диких птиц
Пророчествовали над холмом.
Во сне опять ему предстал
Тот Ангел, что года назад
Ему на плечи руки клал
И был ему всем сердцем рад.
Теперь являл он грозный лик.
Не тот с одежд струился свет,
А голос был и твёрд и тих,
Сулящий боль на много лет.
«Ты слабой волею своей
Всё потерял, всё погубил,
Надежды не сберёг моей,
На правду не хватило сил.
О наказании своём
Узнаешь ты, когда твой сон
Тебя покинет. Обо всём
Тебе расскажет небосклон.
Меня ж, Господь приговорил
Бродячим музыкантом быть,
Но час пока мой не пробил,
Мне раз ещё тебе служить.
Всего лишь раз к тебе приду,
Чтобы последний дать наказ.
Сейчас я молвить не могу,
Скажу о том в урочный час».
И снова, только тяжесть сна
Во тьме сжимающая грудь,
И неизбывная тоска
О днях, что больше не вернуть.

III
Едва согрела горизонт
Лучом рассветная заря,
Творца покинул тяжкий сон.
Он вспомнил всё, судьбу коря.
Он удивлён тому, что зрить
Теперь он может всё кругом,
Но вот ногой пошевелить
Не смог. Он верил в то с трудом!
Взгляд Зодчего скользнул к земле
И в изумлении застыл:
Стопы срослись в одном стволе,
Их толстый слой коры покрыл.
Лишь шелест ветреной листвы
Ласкал его упавший дух.
То был покров его главы,
И ветви вместо прежних рук.
И ужас охватил его.
В тот миг он понял, кем он стал.
Он клён, он дерево, бревно!!!
А холм тот – вечный пьедестал.
Ему здесь предстояло жить
Вот так, наверно, много лет.
Стоять и с места не сходить.
Зимой ждать лета, ночью – свет.
Но не успел он осознать
Всю тяжесть жизненных невзгод,
Как вновь пред ним спешил предстать
В обличье светлом Ангел тот:
«Ну вот, последний раз тебе
Скажу  я то, о чём молчал.
Я проклят по твоей вине.
Ты сам виной, что древом стал.
Ведь ты отверг словами тех,
Кто путь твой лаврами убрал,
Кто подарил тебе успех.
Ты ж славу их у них украл.
Теперь зависим будь во век
От солнца, ветра и воды.
Живи, хоть ты не человек.
За жизнь их чти и за труды.
Не будет их, погибнешь ты,
Став грудою простых гнилушек.
Теперь они твоей судьбы
Правители. И ты их слушай.
Что ж, до свидания, прости.
Я сделал всё, что только мог.
А наши, может быть, пути
Ещё сойдутся. С нами Бог».

IV
Шли годы, унося печаль.
Клён рос, смирившись и остыв.
И одиночества вуаль
Листвой спадала под обрыв.
Он от стихий зависим стал,
Незащищённым от людей.
За эту жизнь он так устал
От боли сломанных ветвей.

V
Жизнь провинциальных городов
Была труду подчинена:
Гряда ремесленных дворов
Являла быт в те времена.
Порой, по улицам глухим
Пройдёт весёлый балаган
Артистов вольных, а за ним
Кибитка шумная цыган.
И как-то раз в один из дней,
Фигляры, зная свой удел,
Остановились у дверей
Мастера скрипичных дел,
К нему взывая хором арий.
К ним вышел мастер молодой.
Представился: «Я – Страдивари.
А вы ко мне, с какой нуждой?»
«Мы заказать хотели скрипку,
Но ждать не можем, краток срок
Постоя. Сцена зыбка.
Нас манит зов иных дорог».
«Ну что ж, приму я ваш заказ,
Хоть он успеха не сулит.
Я убеждался всякий раз,
Что спешка портит звук и вид».
Его устроил уговор,
Хоть интерес он потерял.
Надев сюртук, и взяв топор,
Пошёл искать материал.
Но принципы свои забыть
Дань чести не давала в нём.
Он знал, хорошей скрипке быть,
Коль материалом служит клён.
И он нашёл тот старый холм,
Где наш Мудрец обрёл приют,
 С расплатой обратившись в клён
У самой бездны – на краю.

Но вспомним Ангела того…
Бродячим музыкантом став,
Он жизни крепкое вино
Испил, бродяжничать устав.
Он всё давным-давно простил.
Когда бывал он в тех местах,
Всегда он к Клёну приходил
С печатью грусти на устах.
И тех волнительных минут
Наш Клён, порой, ждал много лет.
Боялся он, что отберут
В его судьбе и этот свет.
И день настал, печальный день.
Вот сцена, как в немом кино:
В ней топора мелькнула тень,
И ужас охватил его.
В безумстве шелестя листвой,
Он Ангела на помощь звал.
А тот, наполненный мечтой,
К родному Клёну подбегал.
Отчаянье, с которым он
Узрел трагедии финал,
В груди его родило стон,
И он на землю ниц упал.

VI
Отмерило Светило день,
К закату близило его,
Когда шатавшаяся тень,
Нашла знакомое крыльцо.
Где, в мастерской работа шла,
Чтоб в нужный срок отдать заказ,
А мастер, скрипка чтоб жила,
Ученикам давал наказ,
Чтоб завтра вечером росистым
Отдать готовый инструмент
Бродячим ветреным артистам, -
Им нужный аккомпанемент.
Но отворилась тихо дверь
И Музыкант в дверях предстал
Пред Страдивари. От потерь
В печали на колени встал:
«Прошу, продай мне инструмент.
Тебе за это всё отдам.
Я сколько хочешь дам монет.
Себя я за него продам»
Но мастер непреклонен был.
Тогда он знал лишь ремесло.
Умельцем он прекрасным был.
И не желал терять лицо.
Тогда в порыве Музыкант
В сердцах воскликнул: «Подари
Его ты мне, и твой талант
Я возвеличу. Не кори
Меня за то, что я молю
Тебя об этом пустяке.
Клянусь, что струны запоют,
Как божество в моей руке.
И будет имя Страдивари
Греметь в веках. Ты так и знай,
Что время скрипку не состарит.
Я об одном прошу: отдай!»
И мастер, слыша речь такую,
Был тронут. Славы он не ждал.
Но, чувствуя судьбу иную,
Он скрипку всё-таки отдал.

И снова вместе, как и прежде,
В родстве сердец, единстве дней.
Лишь душ покров в иной одежде,
Да чувства давние сильней.
Теперь ничто не разлучит
Ни Ангела, ни Мудреца.
Душа с душою говорит,
И струны греют их сердца.

VII
Теперь их путь единым стал:
То труден он, то весел.
Дуэт их душ везде играл
По городам и весям.
На площадях простой народ
Их слушал с упоеньем.
Но Музыкант грустил: не то
Звучало исполненье.
Был голос скрипки нежен, чист.
То плакал, то смеялся,
Но ею, как хотел артист,
Никто не восхищался.
А время плыло, ночь к утру.
Был Музыкант в отчаянье,
Что в клятве жаркой мастеру
Не держит обещанье.
Но как-то раз их путь лежал
Через старинный город.
У белых стен ручей бежал,
Рос сад, тенист и молод.
А люд в том городе гордился
Одним дворцом прекрасным,
Который, дивом сохранился
От бурь, стихий ужасных.
Дороги все к нему вели,
К нему стекались люди.
Вокруг дворца сады цвели.
Здесь знали все о чуде.
И наши путники, устав,
К дворцу пришли под вечер.
В тени листвы, под окна став,
Смотрели в зал, а свечи
Горели ярко, трепеща,
А в отдаленье зала
Являла музыка печаль
И нежно так звучала.
И видели они в окно,
Как безутешно плачет
О чём-то очень дорогом
Виола си де браччо.
В те дни и думать о дворцах
Не смела даже скрипка.
Она была в людских глазах
Бродячею артисткой.
Ей во дворцы закрыт был путь.
Там лишь виола пела.
И только в окна заглянуть
Могла она несмело.
Божественной Виолы гласу
Мудрец, заслушавшись, внимал.
Дивился он её рассказу.
Язык её он понимал.
Смычок её с самозабвеньем
Писал, что в давних временах
Она была прекрасной Елью,
Родившейся в глухих местах.
Там лес шумел густым покровом.
Там берег мыл морской прибой.
Там юноша, в краю суровом
Жил, примирившийся с судьбой.
Он строил замки из песка,
Когда к семнадцати годам
Его увёз большой фрегат
К чужим далёким берегам.
«Позднее люди вновь пришли,
Чтоб жизнь и корни мне сломать.
Ствол распилили, увезли,
Чтоб мне виолой здесь предстать»
И Скрипка, слыша эту повесть
От изумленья опьянела.
Свою она забыла горесть,
И очарованно запела:
«Я был тем юношей наивным,
И только волею судьбы
Я здесь, в предательстве повинный.
Ты ж, весть с родимой стороны.
Ты мне напомнила года,
Когда меня ласкало детство,
Когда деревья и вода
Со мною жили по соседству».
И глас звучал – высок и чист:
Вновь встреча! Позади разлука!
Дивился Музыкант-артист
Тем восхитительнейшим звукам.
И ноты нежные лились,
И оборачивались люди.
В созвучьях души их слились,
И в унисон звучали судьбы.
И долго-долго в тишине
Они с Виолой говорили.
И с памятью наедине
Они втроём сегодня были.
И взмахом дивным Музыкант
Унёс смычок в земную высь.
Чтоб Скрипка и её талант
Всей страстью в небо вознеслись.
И взору Скрипки стал открыт
Каскадом форм большой дворец,
Который был так знаменит,
И много покорял сердец!
И в тот же миг, о, боже, Скрипка
Узнала дело рук своих!
Как сохранился в мире зыбком
Дворец в кварталах городских?!
Последний, уцелевший чудом
Шедевр творенья зодчих рук, -
Жемчужина, средь пепла груды,
Знаменье, посланное вдруг!
Никто не ожидал такого:
Ни Музыкант, ни Скрипка. Вмиг
 Их струн божественное соло
Взлетело ввысь, а счастья лик
Преобразил их душ свеченье.
И каждый думал лишь о том,
Что было в них до низверженья,
Что будет в жизни их потом?
В миг единенья с прошлым Скрипка
Всем сердцем заиграла так,
Что в умилении великом
Люд плакал дивным звукам в такт.
И шёпот губ, как лёгкий ветер,
Волнующе трепал умы:
Кто тот, дерзающий на свете?
Каких кровей? Какой страны?
Кто он, душой вложивший в древо
Смешеньем лаков и пород
Божественные звуки Неба,
Сиянье звёзд, звучанье вод?

Вдруг, как из бездны откровенье,
Глас Музыканта зазвучал.
И счастлив был он в то мгновенье:
В тот миг он клятву исполнял:
«Я знал того, кто лаки варит,
Чтоб жизнь вдохнуть в звучанье струн.
Запомните, он – Страдивари!
Ему от Бога светлый ум!»
Весть пронеслась небесной птицей,
Чтоб над Землей  в веках витать
Что Страдивари не сравнится
Ни с кем, кто мог бы так создать.
Да, славой мастеру платили
Ценой двух любящих сердец,
Соединивших души в мире,
Отдав и лавры, и венец.
В сей жизни столько испытавших,
Познавших пропасть и успех.
От испытания уставших,
Видавших святость, знавших грех…

Года сменялись чередой,
И Музыкант, оставив Скрипку,
Ушёл навеки в мир иной,
Став Ангелом со светлым ликом.
А скрипкой дорожили люди,
Её в столетьях воспевали,
И знали, - никогда не будет
Таких, как скрипка Страдивари.
И Ангел был всё так же верен,
Отзывчив к скрипке, как и прежде.
И свет, как раньше, неизменен,
Струился  по его одежде.
Сказанье это прозвучало
Из уст всё той же скрипки ценной,
Что жизнь в созвучьях величала
Своей легендой откровенной.

Плачет скрипка,
Стонут струны,
Раскрывая чувства-звуки,
Изливая свету душу,
Создавая мир бесценный.
Муза зыбка,
Страстны думы
Той волшебницы-подруги.
Мир подлунный счастлив слушать
Её голос несравненный.


Примечание:

В XVII в. существовали виолы следующих разновидностей:
    - виола де браччо – «ручная»;
    - виола де гамбо -  «нежная»;
    - виола-лира;
    - виола д'аморе или д'амур.