История о коте Тибрании

 Посвящается Шурику по прозвищу Хвост

Предисловие (не в стихах!)

Дорогие мои маленькие слушатели и их большие взрослые родители, а также старшие братья, сёстры и бабушки с дедушками! Все мы были в детстве маленькими (а некоторые и сейчас в детстве) и ужасно любили слушать сказки. В сказках были всякие волшебные чудеса и другие невообразимые штуки. Затем, подрастая, мы пошли в школу, где стали учить уже совсем иные науки, конечно очень важные и полезные, но всё ж не такие  может быть интересные, как например сказки. Вот я и подумал тогда, а что если в школьные учебники добавить немного сказочного, разного, многокрасочного? Потом подумал опять – да нет, ерунда! Вот, например, добавишь повидла слегка в уравнение – Вам ужасно смешно, а у мамы давление. То есть надо всё делать наоборот, взять из учебников немного в сказку, совсем чуть-чуть и не будет хлопот. Это ведь хорошо, если вместе с алёнушками и драконами, наши дети начнут знакомиться в них с природы законами, историческими именами и многие слова уже будут старыми друзьями для будущих школьников, скрываясь до поры на страницах задачников и сборников.
Ну вот. А теперь давайте вместе начнём читать волшебные и почти научные приключения человека по имени Иван (он ещё называет себя Автором) и кота по имени (а может по прозвищу? Нет, всё-таки по имени) Тибраний. Перевернём страницу новых знаний.


История о коте Тибрании
Сказка для Больших и Маленьких с прологом, серединой и эпилогом.

Пролог

«В моей квартире кот живёт».
«Ну что такого, кот как кот.
Вот у моей подружки Мани
Живой есть крокодильчик в ванне».
« Не может быть! Ну, ты даёшь!
Соврешь – недорого возьмёшь!»
« А вот и да! Сами пойдите,
Взгляните, а потом судите!»
« У нас соседка, что внизу,
На лоджии пасёт козу».
« А вот у нас, а вот у нас!»
Ну как тут продолжать рассказ!
«Постойте, дети, не шумите,
Пришли послушать, так молчите.
Договорились? Сядьте снова,
Неправды не скажу ни слова.
О чём хотели вы узнать
Произошло назад лет пять.
И вот еще, какая штука,
Из взрослых никому не звука.
Поймёте дальше почему.
Ну а сейчас рассказ начну».


Середина

Глава первая.
Чудесная находка. Появление кота. Необыкновенный камень

Однажды рылся я в кладовке,
Обрушил пыли водопад,
(За что-то там задел неловко)
Вдруг вижу – старый фолиант.

Ведь знаю – быть того не может,
По правилам закрыл глаза,
Открыл – вот он в тисненье кожи.
Не сплю, выходит, чудеса!

За руку ущипнул – всё верно.
Лежит он прямо предо мной,
Весь в паутине, пахнет тленом,
Застёжки, корешок резной.

Необычайную находку,
Волненья подавляя дрожь,
Протёр, открыть собрался робко.
Как голос явственно: «Не трожь!»

Я даже вздрогнул от испуга.
В окне густеет темнота.
Углы обшарил все по кругу.
Нет никого, дверь заперта!

Какие древние секреты,
Таинственные имена
Скрываться могут в книге этой?
Дотронулся, как вдруг сама

Она открылась. Побледнел я:
Через пергамент, муть листа
Всё озарили, пламенея
Таинственные письмена.

Не медля ни минуты боле,
Рукой коснулся их едва
И губы вслух помимо воли
Чужие молвили слова.

И ничего не происходит.
Ни превращений, ни чудес.
Свеченье вглубь страниц уходит.
Вот и последний луч исчез.

Тяжёлым чувством сердце сжалось.
В углу сверкнул недобрый взгляд.
А, может, просто показалось.
Ну, наконец-то! В дверь звонят!

Одни следы мышиных лапок....
Вернулся - что-то здесь не так,
Ведь книга, по закону пряток,
Исчезла. Нехороший знак.

Тут снова в двери стук раздался.
Не стану больше открывать!
Не думайте, я не боялся,
Но гневом начал закипать.

Таких вопросов без отгадки
Не пожелал бы и врагу.
Но все, же вышел на площадку,
За спину, пряча кочергу.

Нет никого! И хватит злиться.
Причина всех моих хлопот,
Теперь уже не прояснится,
А здесь, на лестнице, лишь кот.

Но, Боже мой! Какой он жалкий!
Больной совсем, лежит без сил.
Весь чёрный. Лапы, словно палки.
Чуть дышит, и глаза закрыл.

Поднял беднягу я на руки
(Хоть тощий, а тяжёлый был).
Терпи, забудутся все муки.
Отнёс в квартиру, уложил,

Перевязал и смазал раны.
Живого места не найти.
И как сюда он, право странно,
Попал? Не мог же сам дойти?

Укутал тёплым полотенцем,
Наружу лишь глаза и хвост.
И состраданьем сжалось сердце,
Сколь бед он, видно, перенёс.

Тарелку с молоком поставил.
Не ест, усы лишь помочил.
Э-э, брат, таких здесь нету правил
И сам кота я покормил.

Мой гость устало смежил очи.
Пусть спит. Накрыл его теплей.
Живи со мной и с этой ночи
Вдвоём нам будет веселей.

Ну вот, как будто всё в порядке.
Постой! Хватил себя по лбу,
Ведь я на лестничной площадке,
Забытой бросил кочергу!

Открыл и замер перед дверью.
Смотрю, своим глазам не верю:
В багровых бликах, сквозь туман,
Ржавея тускло, как обман,
Рубином тлеет талисман.

Уходят мысли цепенея,
В глазах туманится, немею,
Гранитом хладным каменею…
Довольно!! Вмиг исчез дурман,
А камень положил в карман.

Находку эту дорогую,
Вслух начинаю рассуждать,
С утра в милицию снесу я.
И только лишь успел сказать,
Как три мышонка врассыпную,
Со всех ног бросились бежать.

Простые мыши, безусловно,
Ну, хвост, усы, глаза блестят,
Но мне мерещится упорно,
Уже я видел этот взгляд!

Бог с ними. Поздно. Я зеваю.
Всё утром выглядит ясней.
Лёг спать и сам себе желаю
Не видеть никаких мышей.


Глава вторая
Ночной рассказ

Умыто гроздья звёзд блестели.
Царица-ночь, покой храня,
Ведёт обход своих владений,
Что бы деревья не скрипели,
Ветра на трубах не гудели,
Пусть спит всё до прихода дня.

Но, сквозь несвязность сновидений,
Как будто кто позвал меня,
Очнулся – беспросветна темень
И близко, около постели
Зелёным пламенем горели
Два глаза, словно два огня.

Кто здесь? Ответьте! Будет худо!
При этом голос мой дрожал,
Но вспомнил – никакого чуда,
Проснулся кот и напугал.
И чуть с кровати не упал,
Меня по ИМЕНИ он звал!
Всю жизнь об этом помнить буду!

Да, это я… да здесь, хм, живу,
Пролепетал – сам не пойму.
Собрался духом: «Извините,
Вы, что, по-русски говорите?

И молвил кот солидным басом,
Проси что хочешь, я – должник.
Судьба грозила смертным часом.
Ты спас. В долгу быть не привык.

От роду звать меня  Тибраний.
Признаюсь, непростых кровей.
Все годы долгие скитаний
Грущу о Родине своей.

На побережье сине-моря
Лежит цветущая страна.
Там рос и я, не зная горя,
Пока не понял, как сильна
К наукам тяга. Лишь она
Владела всей моей душою.
Родителям моим, не скрою,
Страсть к знаниям была чужда.
Зачем над книжною строкою
Корпеть, коль не грозит нужда?
Всегда накормят и укроют.
Так в юности была судьбою
Вся жизнь предопределена.

Меня, тогда ещё котёнка,
Сам Архимед на руки брал,
Играл, как с маленьким ребёнком,
Письму и счёту обучал.
Захаживал к нам Аристотель,
Платон, философ, в гости звал.
Ещё там был такой писатель,
Эзоп. Он басни мне читал,
И колбасою угощал,
И даже строки посвящал.

Досель не ведал я невзгод,
Но пересёк дорогу кот,
Седой и мрачный чернокнижник,
Иное дал виденье жизни.

Смотри! Ценнее нет бумаги.
Здесь тайны чёрной, белой магии.

Пойдём со мной. Ты мне по нраву.
Внимай. И станешь с полным правом
Наук зловещих бакалавром.

Семь лет труда и испытаний,
Надежд и разочарований,
Настойчивости и дерзаний
Раскрыли дверь в чертоги знаний.

Как с глаз упала пелена;
Так с горной кручи даль видна;
Кроме упорства цель нужна.

Подвластны тайны прорицаний
И древних дедовских преданий.

И старость больше не страшна.

Остался вскоре я один,
Над целым миром властелин.

Об эликсире жизни споры
Веками длились, всяк искал
Чудесный корень Мандрагоры.
Нашёл я. И бессмертным стал.

По перьям предскажу погоду,
Узнал смысл четырёх начал,
Влиянье звёзд на судьбы рода,
Где взять магический кристалл.

В какой день встретиться с горбатым,
Как мышь летучую сушить;
Могу быть сказочно богатым,
Снимать заклятья, ворожить.

Считал – достиг вершины знаний,
Познал цель жизни, суть вещей.
Осталась пара заклинаний
По превращению людей.

Раскрыв волшебные страницы,
Я книге обратил вопрос:
«Как в человека превратиться,
К примеру, сможет кот иль пёс?»

«Такое средство, несомненно,
Имеется, – ответ гласил –
Но камнем овладеть бесценным
Довольно у тебя ли сил?»

«Кто может встать со мною вровень?
Я чёрной магии магистр!»
«Да, это так, но знай, что кроме
Тебя, есть беспощадный Мист!
Злой и могущественный Мист,
Его как можешь берегись!
По воспитанью и по крови
Великий маг и чародей,
Котов губитель, враг людей».

Надолго я нахмурил брови.
Пускай мы не были с ним в ссоре,
Не в камне дело, всё важней.
Другим он причиняет горе.
Как человек и кот устроен.
Наказан должен быть злодей!
Тогда лишь буду я спокоен,
И сделается жизнь добрей,
И хоть на капельку светлей.

Чтоб ни случилось, знай же, Мист,
Пред совестью останусь чист!

Глава третья,
В которой автор мог, но не узнал нечто важное

Неслышной поступью к земле вернулось небо,
За серым пологом укрылась темнота,
И контуров расплывчатую небыль,
Вновь наполняют тени и цвета.

Рожденье дня прекрасно не случайно –
Миг пробуждения природы ото сна.
Вокруг как недосказанная тайна
Полунамёки и полутона.

Всё в чутком ожидании застыло.
Но вот вздохнул дремавший ветерок
И первый луч встающего светила
Пронизал пламенеющий восток.

Рассыпанным беспечно ожерельем,
Зажглась в траве алмазная роса
И, зову крови следуя веленью,
Сплетаются в хор птичьи голоса.

Свой шумный вклад в царившее веселье
Внесла здесь воробьиная чета,
Но не прервала за окном теченье
Беседы человека и кота.

А жаль! Кругом такая красота!

«Но одного не взять мне в толк, -
Речь продолжал свою Тибраний –
Я знал, что выполнил свой долг
И ожидал конца страданий»

«Всех одолеть врагов не смог,
Уже с надеждою простился…
Вдруг – лестница, ты появился,
Простой обычный человек,
Наукам тайным не учился.
От сердца, вижу, дал ночлег,
Ответь, как здесь я очутился?
А, может быть, ты тайный волхв?
И до поры мне не открылся?»
Сказал Тибраний и умолк.

Тут скрипнула тихонько дверь:
«Он хитрый, лживый лицедей.
Молчи и никому не верь».

И хоть коту я доверял,
Но почему-то промолчал

«Кудесник ты, иль не кудесник,
Коль спас от смерти, значит крестник.
И можешь не благодарить –
С тобою остаюсь я жить.

Захочешь, научу санскриту,
Знакома с детства мне латынь,
Открою тайну буквы «Фита»,
Как может отравить напиток
Цикута, белена, полынь…»

От треволнений этой ночи
Изрядный в голове сумбур.
Кот не по-нашему бормочет,
Мои уже сомкнулись очи,
А он всё мур, мур-мур, мур-мур.

Как будто ручеёк журчал,
Был мал, но ширился, крепчал,
И вот уже волной качал мой чёлн
И позади причал…
Понятно всем, я крепко спал.

Глава четвёртая
Нападение

Будильник сладкий сон прервал,
Свой утренний развёл скандал.
Вновь час подъёма проморгал,
Вот сдам в утиль, как обещал!

Как заводной, за пять минут
Я был накормлен и обут,
Одет, причёсан и умыт,
При галстуке и даже брит.

Взмолился кот: «Ещё два слова!»
«Прости, бегу. До полшестого!».
Ведь на работу, надо знать
Никак нельзя опаздывать!

Перила матово блестят,
Ступени по ногам стучат.
Ещё пролёт, ещё пролёт,
Площадка, снова поворот.
Их знаю все наперечёт,
Скачу по ним, который год.

Раскрыта дверь. Какой простор!
Прохладой утро наполняет грудь.
Сиренью влажною встречает старый двор
И блеском лужиц норовит в глаза плеснуть.

Приветствует меня седой пенсионер.
Успел ему улыбку на бегу вернуть.
Дорога недолга, пройти пустынный сквер
И… в сером человек мне преграждает путь.

«Пройти придётся, вот документ. Я дружинник».
«Но в чём тут дело?» «Безобразий ты зачинник».
Зачинщик надо говорить, а он – зачинник.
Не-ет, что-то здесь не так. Я ведь и сам дружинник.

Мышиное лицо, глаз бусинки блестят.
Что хочет от меня? Ещё раз посмотрел.
Возможно ли! Глаза! Я вспомнил этот взгляд!
Догадка обожгла, и я остолбенел.

Тут выпал у него наружу длинный хвост.
Оскалом ряд зубов из-под усов сверкнул.
«Ну что, попался всё ж?» – в улыбке сморщил нос
И запахом гнилым в моё лицо дохнул.

Сюда спешат со всех сторон прохожие.
Своими справлюсь с этим типом я руками.
Они подходят… серые, похожие,
С упрятанными под штаны хвостами.

А-а, сколько нынче вас, «Смотрите – крикнул – Кошка!»
Двух стукнул лбами враз, а сам в кусты нырнул.
Врагов в той суматохе опередил немножко,
Вскочил в пустой трамвай и, так вот, улизнул.

Студенты ширят шаг, идут рабочие.
Сижу на лавочке, куда теперь спешить?
Ещё вчера я был, как все, как прочие
И вот ногой качаю, думаю, как быть.

Домой не повернёшь, там, верно, поджидают,
В милиции с таким рассказом засмеют,
А недруги мои прекрасно понимают,
Что рано или поздно, везде меня найдут.

Глава пятая.
Смешной старик.

По ветке прыгал воробей,
Любитель мошек и червей.
Вот с палочкой бредёт старик.
Какой смешной! Чирик-чик-чик.
Шнурком подвязанный халат,
Не видно глаз из-за бровей,
Седые волосы торчат
Под шляпою в тени полей.
Кряхтя дошаркал до дверей;
И деда, коль надел кроссовки,
(Конечно не для тренировки)
Коснулась мода наших дней.
Смотри, в какой экипировке!
Раскрыл дверь и исчез за ней.

«Привет, Тибраний! Где ты есть?
Ну, полно, не топорщи шерсть.
Не сто мне лет, а двадцать шесть.

Долой года, долой парик
Я вновь такой имею лик,
К которому и сам привык.

Ах да! Ещё картонный нос.
Сниму, пока он не прирос.
Шучу. Я колбасы принёс.

Давай спокойно поедим,
А уж потом поговорим,
Что делать сообща решим».

«Послушай, Ваня, как ты ешь такую гадость?»
«А что не нравится? Зовут «Собачья радость».
«Я всё же кот!» – сказал с обидой кот, вставая.
«Прости, пожалуйста, вот баночка минтая».

Он, молча, съел, а у меня стояли слёзы.
Порой жизнь ставит нерешимые вопросы.
Привык к заморским разносолам, это ясно,
А тут… Нам времени нельзя терять напрасно.

«Меня в саду чуть не поймали и не съели,
А может быть чего и худшего хотели
Десятка два мышей, все в сером и с усами.
Вон двое и сейчас в кустах под нами».

И величайший из котов
Сказал: «Я к худшему готов,
А ты беги, покинь свой кров.
Не забывай и… будь здоров».

«Ну, как ты можешь? Я без друга не уеду.
Вдвоём разделим пораженье иль победу.
Не падай духом. Настоящего мужчину
Нельзя сломить! И позабудь свою кручину».

«Да-да, ты прав, мой брат и хорошо сказал».
Кот ощетинился, огнём зажглись глаза
Кривые когти обнажил, затем убрал:
«Былые силы мне, я им бы показал!»

«Есть у меня один волшебник на примете.
Он может всё, или почти что всё на свете.
Да, может, знаешь ты собрата мага,
Завмага из универмага?
Но профиль у него иной
И скоро кончит он…,
Короче, будут санкции,
Он годик отдохнёт, другой
…и с конфискацией.

«Я сам – Тибраний произнёс - из греков
И там встречал ему подобных человеков».
«Не человеков – человек».
«Ну да, у грек
Таких хватало человек».

Глава шестая.
Тибраний и Мист.

«Любезен будь о Мисте повторить.
Я каюсь, задремал, прошу простить».
«Кто виноват, к чему теперь судить,
Всегда о главном надо говорить.

Ну, также слушай. Высоко в горах,
Где начинается потоков бег,
Где в голых скалах поселился страх,
Жил полукрыса, получеловек;

С младенчества прабабкою своей
Обучен колдовскому ремеслу.
Он рос и рос и становился злей,
А в жизни так: недобрый служит злу.

Колдун задумал мир поработить,
Кругом раскинул сети, как паук,
Людей решил мышами заменить
И стал себе из них готовить слуг.

Он никогда не выпускал из рук
Рубин бесценный – сквозь продет шнурок.
На том шнурке скользящий узелок,
Когда оденешь, чтоб упасть не мог.
 А как надел, 
            задумал,
                или вслух сказал
И всё свершится вдруг,
                Как и желал.
Хотел слоном быть,
                им и стал.
А коль по нраву царь зверей –
         Рычи, хвостом по рёбрам бей:
Мист делал из мышей людей…

Полночный час. Старинный замок.
На башне светится окно.
Со стен из потемневших рамок
Глядят умершие давно.

Камина блики с темнотою
На плитах спорят. Ветра свист.
В промозглой комнате лишь двое:
Тибраний, а напротив - Мист.

«Давно хотелось встречи мне с тобой».
«Ты так хотел?».
«И наконец, она произошла».
«Могла быть раньше».
«Не разделить нам власти над землёй».
«Ты очень смел».
«Не может быть союз добра и зла».
«И что же дальше?»

«Я предлагаю силы испытать».
«Совсем юнец».
«Есть древний у волшебников закон».
«Всё это ложь»
«Слабейший на колени должен пасть».
«Какой наглец!»
«Откажется кто – будет обречён».
«Ты смерти ждёшь!»

«Вот выбирай любой себе клинок
Умерю прыть.
Придётся кровью алою у ног
Пол окропить».

«Готов в ночи мечи с тобой скрестить –
Таков мой долг.
Хочу я прежде вот о чём спросить,
Пока есть срок.

Не знаю, доживу ли до седин,
Иль вот порог,
Дозволь на тот мерцающий рубин,
Что на груди
             твоей покоится среди
Алмазов, жемчугов, кровавый, словно рок,
 Лишь раз взглянуть,
           коснуться только б смог
И тотчас же вернуть.
Клянусь, что краше камня не найти,
Хотя б пришлось всю землю обойти.

Мист усмехнулся: «Что ж, смотри» - сказал.
«Ну, а теперь не прячь свои глаза.
Тебе остался жизни краткий миг.
Простись со всем, что сделал и достиг.
Настал предел. Дороги нет назад.

Давно не трогал меч – мысль неплоха
И за «услугу» хоть невелика,
Живи полмига, до поры, как вслух
Произнесу я слово ВЕЛИКАН!»
И не успел я сосчитать до двух –
Он стал расти, и… испустил тут дух.

Случится может: смерть и жизнь
Одним негаданно сплелись
   Тугим узлом.
         Судьбе назло,
 Наперекор всему – держись!

Мист сделал всё, как сам же обещал:
Незримо чары напускал,
Мои намеренья читал
            Торжествовал,
                как цель близка!
Но одного он не узнал,
Когда коснулся я шнурка,
Скользящий узел мёртвым стал.

Меч тяжек. По мечу рука
Должна быть. Вот до потолка
И вырасти он пожелал.
А как на шее стал мешать
                ему дышать
Шнурок. Он рвать,
                а не порвать;
И звука не успев издать,
На пол бездыханным упал.

Я ж, камнем завладев,
Стрижом оборотился,
Опасности презрев,
В обратный путь пустился.

Стрелою мчат по поднебесью
Тугие крылья. В сердце – песня.
Прекрасна с высоты земля:
Извивы рек, леса, поля.
Там в дымке Родина моя.

И в радости, не чая бед,
Когда истомлено снижался,
Туда, где кровли милый цвет
В тени деревьев показался
И ничего не опасался,
Три сокола за мною вслед
Внезапно бросились в погоню
И как живым ушёл, не помню.

В глазах сквозь тьму забрезжил свет.
Не в силах шевельнуть рукою.
Моя постель и я на ней.
Три серых тени к изголовью
Склонились: «Где наш талисман?
Не выручил тебя обман!»
Ну что ж. Семь бед – один ответ,
Как кончится в очах туман,
Я…, а волшебной книги нет!

…и лишь слезинки влажный след
На чёрной шерсти высыхал;
Угрозам, лести не внимал,
Признаюсь честно – смерти ждал.
И, в миг, как стали таять звуки,
Меня твои
           подняли
                руки…

Глава седьмая
Отставить этот тарарам!

Бывало Вам порой
            мучительно так стыдно?
Наверно. Вот и я не покривлю душою,
От шеи до волос, случается, волною
Охватит огневой.
             Поднявшись, очевидно,
От сердца, сжатого рукой
Взыскующей, кровь, как прибой,
Шумит в висках: как стыдно,
                стыдно…

Тибраний маялся: «Не за себя обидно.
Тебя, мой брат, поставил под удар.
Ослаб без книги мой волшебный дар.
Рубин был мне судьбою ниспослан.
Где он?» И опустился на диван.

Готов пропасть сквозь землю со стыда –
Я вспомнил, что мой сохранил карман.
На месте ли? Рукой туда, сюда.
Здесь, за подкладкой, вот он, талисман!

И все, как было, без утайки рассказал.
Вскричал Тибраний: «Вот, что здесь таилось!
Меня спас от врагов, читая заклинанья,
По книжному листу, по книжному желанью?!»
«Как заинтриговал.
         А дальше, что случилось?»
«А дальше? – кот чуть не плясал, -
Есть для раздумий материал»
Щелчок - и книга появилась!
«Отныне истина открылась:
Сиречь, достойны удивленья
Инстинкты самосохраненья.
Исчезла – кто бы мог помыслить,
Она, чтоб мыши не изгрызли!»

А книга, умиротворённо
Всем видом радость выражала
И был бы хвост, хвостом виляла,
Коту на ухо потаённо
Лишь им понятное шуршала.

«Тибраний! Слышите, вы, оба!» -
Зубовный скрежет через дверь.
Всё стихло. Снова шум и топот.
«От нас вам не уйти теперь!

Против Империи бороться
Бессмысленно. И книги нет.
Одно решенье остаётся –
Добром верните амулет.
На размышление даётся
Минута и ещё совет:
Не вздумайте ответить «нет»,
Иначе пожалеть придётся,
Что появились вы на свет».

Тут дрогнул древний циферблат,
Часы молчали столько лет
И вдруг забили гулко так:
И тик и так! И тик и так!
Какой размерный чёткий шаг.
Кот кум тебе, иль может сват?
Ты слышишь, как часы стучат:
Отдай рубин, отдай назад
И ты свободен, ты богат.
И тик и так, и так, итак?
Посуды звон в шкафу как знак
Остановить грядущий мрак.
Итак, гудят часы, итак?
Пощаду предлагает враг,
А просит, в сущности, пустяк.
Тик-так, решай скорей, тик-так!
И так? Нет! Будет всё не так!

Не за богатство, ни с испуга,
Не стану предавать я друга.
Учили так, пока я рос,
Чапай, Корчагин Павка, Щорс…

Какой тяжёлый книжный шкаф!
Там в книгах, что за рядом ряд,
Друзья мои меж строчек спят,
Гордятся мной, когда я прав,
Ну, а когда не прав, грустят.

Вот и сейчас они со мной.
И мой черёд приказ отдать:
Дверь до последнего держать!
На баррикаде грянет бой!
Осталось подтащить кровать.

Тибраний важно: «Un memento
Империи прерву расцвет,
Но главного ингредиента
К несчастию, нигде здесь нет.

Мне нужно, как это? Pisces» (Писцес)
«В латыни я, что твой балбес.
В дверь бьют, какой тут политес?
Ты мне по-русски объясни,
Иль нарисуй, хвостом махни.
Как? Не умеешь рисовать?
Смотри, дверь начали ломать!
Чуть намекни, какого цвета,
Живая, нет? Дай хоть примету!
Мычит она, поёт, рычит?
Ну, как-нибудь, ведь говорит?
Наоборот, совсем молчит?
Что, утонула, но живая?
Постой, теперь я понимаю.
Так это рыба, что ль, Pisces?
Понятно…, а размеры, вес?
Есть у меня селёдки хвост.
Пойдёт? Лишь чешуя нужна?
Беги! Мне не оставить пост.
Там в холодильнике она».

Исчез кот сразу, будто сгинул.
Удары смолкли. Тишина.
Волос прядь мокрую откинул,
Устал я и болит спина.
Вся мебель стащена в прихожей.
Вкруг озираюсь: сон – не сон,
Похоже,
          если даже сон
Мне дверь чинить придётся всё же.
И, словно мыслям в унисон
Сквозь звон
            от ватной тишины,
Раздался снова стук.
                Слышны
Шептания. Тон
и звук
           тревожил
Мне память, но о них забыл,
Когда чуть наземь не упал –
Тяжёлый шкаф нежданно ожил.
Его плечами подпирал,
А он вдруг взмыл
             вверх и пропал.

И трещинами гладкость двери
Змеиться стала в трёх местах.
Ужели явь? Кто мне поверит?
Дверь тает, рассыпаясь в прах
И на пороге эти звери,
Толпясь, протискиваясь еле,
Как многорукий многоглав,
Хрипят, людской вид потеряв.
Угольями глаза горят
И злоба через край сочится,
Слюною в пасти пузырится,
С усов стекая, будто яд.
И, завораживая взгляд,
Кинжалами клыки блестят,
Во плоть, готовые вонзиться
И боль безумия в глазницах.

« А ну! Мышиное охвостье!
Отставить этот тарарам! –
Сурово рявкнул им со злости –
За беспорядок будет вам!»

Подействовал и в самом деле
Командный окрик – присмирели.

Отлично, буду продолжать:
«В затылок стройсь по одному!
Порядок надо уважать.
В начале старшего приму,
Чей больше будет хвост в длину,
А чей длинней вам лучше знать.
Хвосты налево па-а-дра-а-внять!»

И глупый вид они имели,
Когда колонною построил.
Так ведь штаны ещё надели!
Ну, я их всех и успокоил!

Твердили с детства – нелегка
Бывает у тебя рука,
А тут ещё в ней кочерга…

Как первому я по лбу дал,
Он навзничь на других упал.
И остальные, десять штук,
Как кегли, головами – стук,
Внезапный не сдержав испуг,
Все разом испустили дух.

Ну, вот и всё. Глаза поднял –
Гофмаршал предо мной стоял.
Он улыбался и молчал.
И мысли кутерьмой – пропал…

Глава восьмая
Гофмаршал

«Итак, прошло две тыщи лет,
Как камня потерялся след.
Для нас настало лихолетье,
И вот уж не одно столетье

Пытаемся найти ответ,
Как облик ваш и долголетье
И своё место на планете
Обресть и выполнить завет».

Гофмаршал тяжело поднялся.
Его свистящий голос смолк,
Огромной тушей возвышался
Главой под самый потолок;

Лицо зрачками глаз буравил,
Над пленником склоняясь своим.
«Меня считаешь ты плохим,
А сам здесь к праотцам отправил

Одиннадцать моих друзей,
Несчастных, преданных мышей.

Не мщу. Хоть боль в душе, как рана,
А ведь за каждого мог взять
И отомстить не раз, а пять!
Эй, слуги! Развязать Ивана!

Кота оставить, с ним потом.
Вот бестолочи, кот с хвостом!

Давай, Ванюшенька, дружить.
Стань братом мне, мой золотой,
И где рубин лежит, открой.
Нам надо многое свершить.

Сам видишь, туповат народ,
Любой из них за хвост дрожит.
Взять этого, или вон тот,
Не человек, один лишь вид.

Какие всё-таки вы люди!
Ответь, где камень, не убудет.

Молчишь, не доверяешь, что ж.
Не в силах задержать развитье
Империи и навредить ей,
Ни твой ответ, ни моя ложь.

Ты сам себе желаешь зла,
Тогда могу я показать,
Чем будем мы тебя пытать».
И сдернул простынь со стола.

Вдруг три мышонка прибежали
И хвостиками честь отдали.
(За соглядатайство им дали
На грудь три сырные медали).

За корку сыра – предавать?!
Я отвернулся.
«Дозвольте, Ваше Мышесть, Вам рапортовать!
Сидит кот в холодильнике
                и нам его не взять.
Видать, свихнулся».
«Постой, постой. А это связан, кто такой
В углу приткнулся?»
«Не пахнет, Ваше Мышесть,
                Никак не можем знать».

И сразу взрывов страшный треск,
Повсюду ярких вспышек блеск;
Горячим вихрем дым взметнулся;
Толкнуло в грудь, пол покачнулся
 И темнота…, когда очнулся,

Тибраний, милый мой Тибраний,
Лицо мне влажным отирал.
«Взгляни, Ванюша, - он позвал –
Кошмарных больше нет созданий».

И верно, комната пуста,
Кругом хвосты – ещё дымятся.
Гофмаршальскому б отыскаться,
Увы, он не имел хвоста.

Глава девятая,
Завершающая.

Ерошил перья воробей.
Прошла гроза и он промок.
Хвалебных ни к чему речей,
Ведь каждый делал всё, что мог.
«Я в морозильнике продрог –
Тибраний, помолчав, изрёк –
И одолжи одеколон -
Селёдки запах так силён.
Никто и не подозревал –
Раздумчиво кот продолжал –
Какие чёрные дела
Во тьме ночной, под знаком зла,
Гофмаршал тайно замышлял,
План Миста он осуществлял.
Волшебной силою своей
Мышами подменить людей
Пытался. И над миром власть
Забрал бы верно, да нашлась
И на властителя управа.
Империи – конец, нам – слава.
Ну, а сидел в углу с хвостом,
Не я, а мой двойник, фантом,
Чтоб не мешала мышья мафия…»
«Я понял – это голография».
«Да, или что-то в этом роде.
Другая мысль меня заботит:
Две тыщи лет – не малый срок
И я в догадках изнемог.
Иная жизнь и мир иной…»
«Произошедшее с тобой
Лишь подтверждает, несомненно,
Догадку мудрого Эйнштейна,
Что скорость света – есть предел
И, время тех, кто захотел
Его достигнуть попытаться,
Начнёт всё больше замедляться.
Представь, к примеру, звездолёт
Стартует в дальний перелёт,
В полёте он пробудет год,
А на Земле сто лет пройдёт.
Когда тебя перемещали,
Чуть скорость света не догнали.
Но это лишь предположенье,
Другим быть может объясненье
Откуда столько лет прошло
И что с тобой произошло».
Ответить кот мне не успел.
Бабах! Через окно влетел
И грянул об пол книжный шкаф,
Повсюду книги раскидав.
«Вот молодец, домой вернулся» –
Груди рукою я коснулся,
И… « Как ты мог, Тибраний, право!
Послушай, сердце стало справа!».
«Прости, тут, видно, маху дал.
Я так заклятия читал,
Что, кто о камне правду знал,
Тот право с лево путать стал,
Не рассчитал…
Полопались все полулюди,
А из мышей искать, кто будет
Дорогу к камню – не найдёт,
В другую сторону свернёт.
Вот так».

И словно в подтвержденье,
Вокруг изгрызенной медали
В углу три мышки побежали.
Бедняжки! Что за наважденье!
Сыр рядом – лапку протянуть.
Пищат, дрожат от вожделенья,
Но к сыру им не повернуть.


Эпилог

«Так и живём вдвоём с котом.
Тибраний бросил волшебство,
Считает, ни к чему оно.
Раз познаваем этот мир
И есть возможность попытаться
В законах и природе сил
И всех явлений разобраться,
То можно ль принимать гипноз
Обрядов магии всерьёз?
Не даст и сотня заклинаний
Крупицы достоверных знаний.
Но с камнем он не расстаётся
И человеком в институт
Работать ходит, а вернётся,
Опять кот, мол, ботинки жмут.
Боится он, как мне сдаётся,
Что вдруг посуду мыть придётся.
Кот, он ведь кот, что делать тут!
Готов почти научный труд
И кот ведёт расчет проблем,
Коли решенье не даётся,
На книге вместо ЭВМ.

А я с тех пор, куда пойду
Всё по бумажке план веду,
Не то домой не попаду.
Хвостатый помощь обещал
И что-то там изобретает,
В браслет часов сигнал вставляет,
Чтоб поворот обозначал.
Но, то деталей не хватает,
То на экране сериал,
То просто говорит – устал.
Не золотой, понятно, век,
Пред ритмом жизни отступает
И кот, не то, что человек.

Я не сужу о нём предвзято.
Мы с ним друзья. Да он придёт
И скажет наш волшебный…
Да стойте! Вы куда, ребята?»

«Бежим к подружке нашей Мане
Смотреть на крокодила в ванне».
«Ну, что ж. Счастливо».
«До свиданья!»