Маниакальный

Лишь только лунный свет падёт на землю,
В ладонь ложится рукоятка топора.
И голосам, что в голове моей я внемлю,
Твердят они, что выдвигаться мне пора.

Выйду в подъезд. Спущусь. Вся улица пуста,
Лишь вдалеке потерянные тени.
«Пора охотиться», - шепчут мои уста.
Предательски дрожат разбитые колени.

Украдкой приближаюсь к силуэту,
Что постепенно превращается в неё.
В ту тварь, что этой ночью летней,
Из своей жизни весело уйдёт.

Помада, тушь, коротенькая юбка,
Улыбка для каких-то пьяных тел.
Голые ноги и накрашенные губки,
Сегодня могут натворить немало дел.

Но я же здесь, а значит станет чище ночь.
Пускай немного, но и это мне по нраву.
Стремление миру грешному помочь
Меня толкает на жестокую расправу.

И вот, она уходит с кем-то не спеша,
Не ощущая волчий взгляд на своей шкуре.
Я следом, за кустами, чуть дыша,
Крадусь в ночи, словно больной к микстуре.

Заходят в парк. Скамейка. Водка по стаканам.
Он шепчет что-то ей на ухо, лапая за таз.
Почти что классика, но долго ждать не стану,
Хочу кончить пораньше в этот раз.

Смотрю по сторонам, вроде всё тихо.
Давно уже все спят в своих жилищах.
И никакая сука не услышит криков,
Что вырвутся от боли у моей добычи.

Ползу на четвереньках, словно зверь
Стараясь не спугнуть овец, отбившихся от стада.
Я чем они хитрей, проворней и быстрей,
А значит, станут души их моей наградой.

Он лижет её ухо, слюнявит сучью шею,
Но гасит его похоть мой топор.
Пусть эта мразь подохнет вместе с нею,
Подписан ему кровью приговор.

Треск черепной коробки, выделения изо рта,
Запачкано вокруг всё алой краской.
Она лишь смотрит на него, но не кричит.
Тихонько слёзы размывают тушь на глазках.

Никаких воплей, лишь осторожное сопение
И воздух свищет из пробитой головы.
Скоро и твой черёд настанет, прояви терпение,
Жаль с миром не успеешь попрощаться ты, увы.

Удар блокирован тонким предплечьем. Крик.
Ещё удар. От воплей не могу прицельно бить.
Что же ты, тварь, цепляешься за жизнь? Умри!
Лишь после смерти тебя смогут полюбить.

Спустя десяток взмахов стало тихо.
Руки кусками, пробит висок, разорвана щека.
Отрежу слипшейся от крови локон. Это моя прихоть.
Он мне дороже, чем восточные шелка.

Вытер топор травой, заткнул его за пояс,
И тихо оглядевшись, бросился я прочь.
Адреналин уйдет, и я немного успокоюсь,
Ведь я насытил кровью эту ночь.

Приду домой, смою всю грязь с себя водой,
Одежду в стирку, топор под кровать.
А завтра снова захлебнусь мирскою суетой.
Пока вновь голоса мне не прикажут убивать.