Дом стоит на перекрёстке

Дом стоит на перекрёстке. Окна строго смотрят в мир.
Стены – снежная известка, ставни – глянцевый сапфир.
Горд строитель, маме скажет: «Ладно вышел, на века,
Славно сбит, с душой покрашен, виден свет издалека».
И несет через порожек молодую он жену,
Суеверно осторожен – поднимает не одну.
Дом стоит. А день к закату – двадцать первое, июнь.
Лег мальчишкой – встал солдатом. «Ты придешь?» С улыбкой: «Сплюнь!»
Дом стоит, и окна плачут фронтовым святым дождём,
Обманем судьбу-удачу – мы-его-совсем-не-ждём.
Не обманешь и не скроешь – и в руке листок дрожит.
«Извещаем…», «в ходе боя…» - губы в кровь: « Не вееееееерю… жиииииив!»
Дом стоит, играют дети, воробьи голодных лет.
Так же крепок, так же светел, только старших больше нет.
Заковали все асфальтом, по нему летят года.
Время – вскачь, в лихое сальто. Приоделись города,
Ощетинились застройкой, шеи скверов – в небеса.
Новой шкурой сейсмостойкой обросли по полюсам,
Чешуей из тонкой стали, лживой пылью из газет,
Прячут плечи магистралей в тусклый дым, фонарный свет.
Дом стоит – слепой свидетель смены мечт, эпох, властей.
О другом смеются дети, да и нет почти детей.
Дом стоит. Сирены воют – завтра новая война.
Гонят юных под конвоем заработать ордена.
С неба пепел  - словно блёстки, в прах сложились этажи.
Дом стоит на перекрёстке, а вокруг нет ни души.