home

как осиновый талый лист, как фетиль у свечи в огне,
я склоняю свою стан,и чист отражается на ремне
мой затертый и карий глаз, бутофория взгляда из.
пронесется в груди камаз, капиляров уставших визг
вновь разбудит сустав кости. мыло натрет веревку.
солнце мое, прости. вмятины, как у ребенка,
что с горы в снегопад на картоне. а лицо отражает дом.
что мне делать в том чертове доме? если нету тебя, и потом
каждый след, что остался в рутине, замело петербургской пургой.
мамонтенок загнулся на льдине, нео не выбран судьбой.

а с балкона так пахнет едой, из угла заморгал патрон
яркой лампы. само собой, лампы со всех сторон-
это голос твоей тоски, что скитается в темноте.
ведь так сложно тягать мешки, которые в пустоте.
да еще и с большой дырой, там так сыпится суть вещей.
я нашла тебя, как чужой бредит найти друзей,
я нашла тебя, как огонь наброшенный камнем на
бабочку, что ладонь трогала, как струна
касается пальца твоей руки. этот круг бесконечен.
я возьму все твои мешки, чтобы стало немного легче.

я сижу на полу, словно ноги устали ходить и жить,
стали приторными дороги, длинными этажи,
сломанными ступени, колючими сапоги.
ты встаешь предо мной на колени, залезаешь судьбе в долги,
чтобы свет продолжал гореть, чайник кипел и я,
чтобы спокойно могла умереть, зная, что с сентября
никогда не вернусь назад. я встаю на колени вслед.
алиса открыла все двери в сад, у меня же дверей тех нет.

солнце мое, усни. твоя голова под моей рукой.
зачем мне земные дни, если я возвращаюсь домой?