Пилигримы

Я сидел, выводя на дорожной пыли силуэты и просто слова. Мимо люди шли. Сотнями, толпами шли.

Засучив до локтей рукава, я сидел, выводя на дорожной пыли очертания вдумчивых лиц, и писал им стихи, не вставая с земли, сидя сам на одной из страниц.

Иногда я настолько влюблялся в лицо, что на день приобщался к толпе, подходил к одному из своих близнецов и шагал вместе с ним по тропе. Я бы вечно шагал, но я сер и уныл, словно пыль, на которой сидел. Так никто и не понял, что там, где я был, оставался на утро пробел.

Я недолго прожил на обочине дней. Здесь я был совершенно один, и пришлось бы мне вечно ютиться на ней, одному дожидаясь седин, но, чем дольше я жил, тем быстрее толпа уменьшалась, теряя людей: их, должно быть, вконец утомляли ходьба, теснота и сезоны дождей.

Скоро все эти люди оставили путь, по бокам от дороги осев. С переменами долго не стали тянуть: принялись за улов и посев.

И внезапно тревога, сшивавшая грудь, разорва'лась, как хрупкая нить.

Я уверенно встал
и продолжил их путь.
Кто-то должен его завершить.