Баллада о рифмоплёте Автопасквиль

            Гаврила был весёлым малым
            И рифмоплётом хоть куда.
            Бумаги он извёл немало,
            Но это, право, не беда.

            Когда же мысли проникали
            В его могучий котелок,
            Такие строки возникали –
            В гробу дрожал покойный Блок.

            А уж когда бывал в ударе.
            Сей околачиватель груш.
            Сам Пушкин с Лермонтовым в паре
            Крик поднимали: "Ну, и чушь!

            Ты где, мерзавец, взял такое!
            Да тут же смысла нет ни зги!
            Как смел лишить меня покоя!
            Дантес (Мартынов), помоги!"

            Но что покойники Гавриле,
            Пусть даже гении? Всё прах.
            Творит, пока хватает силы,
            Перо твердо в его руках.

            Вот так бы всё и продолжалось
            Который год, который день,
            Как вдруг однажды показалась,
            Пришла к Гавриле чья-то тень.

            "Ты кто?" – Гаврила вопрошает. –
            "Бесплотный дух? Иль наглый вор?"
            А тень спокойно отвечает: 
            "Нет, я твой смертный приговор!

            Из давней я восстал могилы.
            Мне это дело не впервой.
            Сражён был мною Пушкин милый.
            Теперь черёд, Гаврила, твой!

            Своими виршами, поганец,
            Ты душу музы растоптал.
            Ты – не поэт, ты – самозванец,
            И вот он, твой конец настал!"

            Дантес всё так же хладнокровен,
            Он вынимает пистолет,
            Пульс как в стихах известных ровен…
            Ну, вот и всё, "погиб поэт".

            Гаврила вздрогнул, пошатнулся,
            "Поникнув гордой головой",
            А я, как лист дрожа, … проснулся.
            Я, я – Гаврила! И живой!

            Стихи я более не буду 
            Писать, я жизнью дорожу,
            Но этот случай не забуду,
            Его … в поэме опишу.