Бесправный мир

Так старик Семен на Инте, от железки тысяча верст,
Лагерь дальний деревянный по устройству очень прост,
за колючею стеною, там есть вышки по углам,
И охрана с трехлинейкой и собаки по ночам.

Деревянные бараки за колючею стеной,
Снова планы по строй лесу,  план по силе, но живой.
Срочно сводки отправляют, об умерших в лагерях,
Пополнение без задержки добывается в судах.

Каждый месяц половина,  покидает белый свет,
И цинга, болезни голод,холод губит спасу нет,
Ночью спим спиной друг к другу, ну, а утром иногда,
Поднимаешься, а рядом есть замерзшие тела.

Вот и мне сказал начальник, дорогой ты не жилец,
Сколько бы  не трепыхался, все равно тебе конец,
Я стою сцепивши зубы, дрожь стараюсь я унять,
Но предательские слезы, каплей стали замерзать.

В мыслях стал считать недели, до спасительной весны,
Но, начальник с сытой мордой, подкрутил свои усы,
Как узнал течение мысли, до сих пор я не пойму,
Не считай твой труд напрасен и не верь в свою Звезду.

Как поверить, что дистрофик и мой счет пошел на дни,
А во снах лишь только пища, руки. ноги не мои,
Трудно стало подниматься, вмиг сознание долой,
И все чаще соглашаюсь, с неизбежною  судьбой.

Политический унижен всяк плюет ему в лицо,
Уголовник рангом выше, среди своры подлецов,
Средь отпетых негодяев мы пониже всех стоим,
И баланда нам пожиже и побольше мы пилим.

А в сан части доктор также,  с ярлыком, что ты есть враг,
Но, помог вернуть мне веру, что осилю я ГУЛАГ,.
После каждого крушения, волокли меня в сан часть,
И рождение свершалось,  смерть в отсрочке хоть на час.

Утром с зоны выводили и считали у ворот,
Под прицелом до работы,  а с работы снова счет,
Лес пилили мы бригадой,  кто решался на побег,
То в бревне рубили ложе, чтоб вместился человек.

Бревна скатывали к речке и сплавляли к городам,
Так один искал свободу,  но труднее было нам,
Переж входом снова в лагерь, начинают нас считать,
Обнаружив недостачу,  по тревоге всем искать.

Сутки рыщем мы по снегу никаких  следов ни где,
Конвоиры и начальство, злобно воют по тайге,
Угрожают нам расправой,  что скрываем беглеца,
В лагерях закон суровый если предал жди конца.

Ночью очень часто думал,  как за что попал сюда,
Ведь секрета никакого не послал я в стан врага,
Публикации в журналах, проверялись шли наверх,
Обвинение столь нелепо, вызывает даже смех.

Смех то смехом мне двадцатка, что с семьей не знаю я,
Может Сталин мне поможет,  ведь посажен то я зря,
То ли письма не доходят,  но никак я не пойму,
Все молчат  и от бесправия,  вой хоть волком на Луну.

Угнетает обстановка, этот злобный чуждый мир,
В фаворитах уголовник или признанный кумир,
И обычный заключенный,  часть паечка отдавал,
Чтоб кумир своею властью, от безвластия защищал.

Часто в карты там играют,  ставка пайка и подчас,
То от скуки разыграют жизнь,  кого нибудь из нас,
Приговор  там выполняют на работе топором,
И убийство это весят,  на невинного потом.

За убийство  добавляют максимальных двадцать пять,
Так что тем кому двадцатка добавляют только пять,
Так Семен лежал на нарах. постепенно сознавал
Что из мира беззакония,  в мир бесправия попал.