Народ

Какая может быть обида
На глас кухОнного суда,
Когда народная планида
И та сгорает от стыда:

То он поднимется великим
От городов и до станиц;
То вдруг становится безликим,
Клонясь до царских ягодиц;

То, русской следуя повадке,
Последний грошик отдаёт,
А то в кровавой дикой схватке
За корку хлеба рот порвёт;

То, сытой власти неугодный,
Находит узкую тропу —
И голопузый и голодный
Торит дороженьку к попу;

А отхлебнув благого рая
Среди подобных бедолаг,
Бредет, от счастья угорая,
В доступный рай — хмельной кабак;

То поутру — не то с похмелья,
Не то от потной злобы дня —
Ему глоток хмельного зелья
Теплей семейного огня —

И ни к чему ему отныне
Ни Русь, ни царь, ни божья знать —
Кто в потребительской корзине
Его кусок спешит отнять;

То стыдно нищий, но богатый,
Скупому рыцарю под стать,
Гребет сокровища лопатой,
Чтобы о сытости мечтать;

То вкупе веры и надежды,
Как шло от дедовских времён,
Ждет подаяний от невежды
Из новоизбранных имён —

И выбирает добровольно —
Коль создан фарс для бедолаг —
Пообещавших сердобольно
Златые горы за пятак.

Так год за годом, век за веком,
Кто бы ни княжил — плут иль шут,
Не правит русским человеком
Ни Бог, ни Разум и ни Суд:

Его пинают — он спокоен,
Его гнетут — не восстаёт…
Подобный люд себя достоин
В стране богатств, коль так живёт.