В городском буфете

В  городском прокуренном буфете,
Помню, лет шесть-семь после войны,
За столом в подслеповатом свете   
Инвалид пригрелся у стены.
Костыли натружено стояли,
Ордена сверкали на груди,
От душевных мук и ран усталый,
Взгляд печальный душу бередил.
Где, в каком бою?. . .Да суть не в этом
За родную землю воевал;
Сколько раз прощался с белым светом
И, опять, набравшись сил, вставал.
Рядом медсестричка и подруга,
Тополёк, истерзанный судьбой,
Что в бою из адового круга
Вынесла, спасла, прикрыв собой.
Кто-то предложил солдату стопку,
Кто-то папироской угостил.
Богатырь герой, смущаясь робко,
Всё шептал: «Спасибо» и «Прости».
Захмелев слегка душой усталой,
Встал, держась за хрупкое плечо,
И лицо одухотворённым стало,
Как перед лампадой иль свечой.
«По мосткам тесовым вдоль деревни. . .» -
По сердцам, по душам резанул,
Как гусляр былинный русский древний
Вещим тоном песню затянул.
Пел в надрыв, как бы судьбу пророча,
Прислонившись к спутнице  едва,
Ранили и обжигали очень
От души идущие слова.
Весь буфетный люд притих, зашикал –
Шапки прочь! – заплакала война. . .
Люди, на скрижалях запишите
Той войны святые имена.
…Песню ж ту, как гимн, как заклинанье,
Свято до сих пор в душе храню –
Благодарность в ней, в любви признанье
Женщинам, прошедшим сквозь войну.