Лейгавегур, Рейкьявик, май

Ты мерещишься мне при каждом знакомом фильме, случайном взгляде, прикосновении, имени,

в каждом здешнем полночном баре проникотинином,

сконцентрированном в душном прогорклом фильтре.

Забери меня.

Если всё ещё помнишь,

пожалуйста,

забери меня.

Во мне слишком много осколочных фраз, желчи, глинтвейна, памяти,

во мне много тебя, подкожно, так нужно, что можно с ума сойти,

но

чувства в сердце врезаются тоннами, позабытые, светлые,

их ни черта не запрятать, нет.

Иногда даже кажется мне, что ты рядом, так близко,

рядом ли?

Ну же, прошу, ответь.

Что я помню?

Я помню номер двухместный в стареньком хостеле

и оконце на потолке, а в нём – звёзды ли, космос ли.

Помню, как мы лежали, смотрели наверх, рука к руке,

точно сведённый мост на уснувшей полночной реке

Рейкьявика.

А по нам текли разноцветные огоньки

от паромов, машин,

уставших и запоздалых.

И воздух летний впивался в тёплые губы страстно

и целовал их.

И бесконечно,

беспечно,

радостно целовал их.

И я внезапно подумал, что если б любовь измеряли метрами,

я бы замкнул этот шар экватором,

как кольцом,

в тринадцати сантиметрах.

Если б мою любовь измеряли музыкой, я, наверное,

стал бы Стингом

и по ночам бы тебе наигрывал Fields of gold.

Что я помню?

Мы лежали – над нами созвездьями праздновал мир,

еле слышно,

и только в груди его пьяное звонкое эхо,

так влюблённость во мне загоралась под хриплое «три»,

забираясь на верхние ветви вишнёвого лета.

Где-то в мыслях сгорало упрямое «не отпускай» до морского прибоя, до ясного мятного неба.

Мы молчали - над нами молитвы-осколки-кометы,

устремлённые в свой утопический огненный рай.

Ты говорил, что любимый твой месяц – май. Ты мечтал рисовать этот город, учить французский,

наплевать на свой долг идти по стопам отца, переехать в «свой город», любить того, кого любишь, -

я смотрел на тебя, и, казалось, «сильнее нельзя», и на бледных щеках губами чертил поцелуи.

Ты мерещишься мне при каждом знакомом фильме,

случайном взгляде,

прикосновении,

имени,

в каждом здешнем полночном баре проникотинином,

где забыться никак нельзя,

ни черта нельзя.

Я помню, между твоей и моей ладонями градус разницы -

я стал бы солнцем, если б любовь измерялась в Цельсиях.

Приди.

Согрейся.

Приди.

Останься.

Приди.

Пожалуйста.

Не отпускай.

Я буду ждать тебя в том же месте,

где всё началось для нас:

Лейгавегур, Рейкьявик, в любимейший месяц - май.