Эпистола про рефлексию

"Шарло, я вновь не в силах превозмочь
к перу необъяснимого влеченья.
Порукою тому тоска ли, ночь,
вопросов не озвученных сомненья –
мне всё равно. С тобою разговор
сейчас важнее. Как бы мне хотелось
(зачёркнуто)...Прости, с недавних пор
утеряна ликующая смелость
порывов и безумств. Не то беда,
что мыслей сплин окутан лени флёром,
а что страшит сомнений пустота
явиться разрушающим повтором
перенесённых некогда утрат,
развеявшихся некогда иллюзий...
Мир до размеров улицы ужат,
которой мы идём друг к другу. Сузить
её ещё, чтоб выдохнуть «Приди!»
не в силах я, мой страх тому порукой.
И потому боль странную в груди
я именую истинной наукой,
в которой преуспела, и весьма:
не прибавляют знания покоя,
но этот путь я выбрала сама.
Ещё спрошу, знакомо ли такое
тебе – вдруг понимаешь, что устал
стремиться и отважничать, как прежде,
и нет нужды – всё с чистого листа:
отказываешь собственной надежде
не оттого, что успокоен дух,
а чтобы он таким и оставался.
Ты улыбнулся? Нет, одно из двух –
ты улыбнулся, или рассмеялся
течению сумбура моего,
в котором всё и явно и укрыто:
нанизанное в строчки ничего,
подписанное каплею размытой..."