Казнь знахарки

Ей пламя, словно пес, лизало ноги;
Взметнулись волосы темнее, чем вся ночь.
Спешат спасти языческие боги
От злобы недалеких свою дочь.
Огонь трещал, в нее летели камни,
Но не сдалась мятежная душа,
Лишь от борьбы и бесконечной травли
Стояла на костре едва дыша.
Народ беснуется и жаждет ее смерти:
- Сжечь ведьму! Прах развеять над водой!
И веселились глупые, как дети,
Не понимая, что их ждет потом.

Она жила в лесу, что за болотом,
Лечила травами и словом иногда.
Жизнь на Земле была ее заботой,
Не мыслила она на сердце зла.
И к ней ходили те, кто сейчас травят,
Те, кто распяли, будто на кресте.
Единым разумом на голый столб подняли,
Забыв о ее нежной доброте.

Безумный пастор был всему виною,
Распутный и бессовестный червяк.
Он, подцепив болезнь себе гнилую,
Не разумел, что это свыше знак.
Душа протухшая воняет, словно рыба,
И его тело скоро засмердит.
Но не раскаявшись в своих делах постыдных,
Знахарку привести слуге велит.

Она пришла в простом зеленом платье,
Взглянула темными глазами на него:
- На зло такое трав моих не хватит.
Я не могу поделать ничего.
Ты был наказан за свое распутство!
Твоей беде не в силах я помочь…
Душа и тело скоро разорвутся,
Навек исчезнут, как наступит ночь.
Взмахнув подолом, тенью растворилась,
Закончила, отрезав, разговор.
Помочь другим знахарка торопилась,
А ей же был подписан приговор.

Взбешенный пастор весь кипел от гнева,
Но встать ему уже не суждено:
- Она меня сгубила! Это - ведьма!
Увидь, народ, страдание мое!
Я – ваш отец! Смиренны мои дети!
Пробрался волк, коварен и хитер!
Знахарку призовите вы к ответу!
На столб ее! На столб! И на костер!

Лес потемнел, и ветер взвыл холодный,
Задребезжали склянки на стене;
И местью пасторской народ идет ведомый
За той, что их спасала столько лет,
За той, что помогала и лечила
Своей спокойной ласковой рукой…
Она, как статуя, у домика застыла,
Не справиться ей с глупостью людской.
Дитя богов, Луны, невеста Леса,
Дарившая покой и доброту,
Во власти пастора, съедаемого бесом,
Со слов которого казнить ее ведут.
Наполнен болью взгляд ее печальный,
Душа взывает к матери-Луне,
К богам-отцам, чтоб мужества ей дали
Все выдержать в пылающем огне.

Вот пламя, словно пес, лизнуло ноги,
Взметнулись волосы темнее, чем вся ночь;
Из мира грез ворвались к людям боги,
Чтоб покарать за попранную дочь.
И мать-Луна объятием укрыла,
С собою забрала на небеса,
Оставив люд наедине с той силой,
Что злобы не прощает никогда…

Столб догорел, но не случилось казни.
Расплатой за предательство и боль
Всем тем, кто бесновались – участь камня,
Распутный пастор с ними заодно.
Нарвут цветов оставшиеся люди,
Чтоб отнести в знак памяти о той,
Которой никогда уже не будет,
Которая ушла вслед за Луной.

Мелькнет в лесу подол зеленой тенью,
И звонкий смех разносится вдали.
Невеста Леса, словно привиденье –
Ей никогда не быть уже с людьми.