В. В. М

Дверь открывалась неслышно, как крышка потёртого гроба;
Хрипы и стоны глушили плач отдалённого берега.
То ли любовь на сердце поставила пробу,
То ли очередная в жизни поэта истерика.
Последних фраз осколки и водовороты слов.
Скупые слёзы - твердь земных окраин
Вам порвать бы в клочья земной покров
И небо наказать бесценной звёздной данью.
Но дымом табачным отравлен воздух,
Чёрная плесень въелась в засохшие раны.
Жалеть об ушедшем ещё недостаточно поздно,
Но близок конец кровавой запутанной драмы.
Комната мёртвая полна отчаяния.
Белые простыни - как волны бездонного моря.
Вам ли не знать, как тонут безумцы в молчании?
Как выпадает из рук хрустальная чаша покоя?
Вам ли не знать, как женщины подлы и гадки -
Плод запретный из похоти, яда и лжи,
Носят шубы, роняют надменно перчатки,
Чтобы у ног извивались ползучие твари и псы.
А впрочем...
Из пустого в порожнее лить - недостаточно мудро,
Изрыгая из памяти поводы, мысли, слова...
Знаете, даже из жижи, грязной и мутной,
Иногда выглядывает чья-нибудь небритая голова.
Скорбные письма Полонской и Лили Брик
Прибывают, как видно, совсем некстати.
Шорох грязных бульваров и улиц на мгновение стих
И остановился у изголовья измученной горем кровати.
Вы уснёте в шершавых ладонях безмолвного неба,
Испытав наконец эту звёздно-беззвёздную муку.
И, пройдя длинный шёлковый путь через город Алеппо,
На прощанье земле протяните победную руку.
Пусть под вами окажутся море и Лиля Брик:
Безнадёжно и глупо спускаться к заброшенным бухтам,
Обрывать эту жизнь, как неоконченный стих,
Говоря напоследок: "la vita e brutta"
Засыпайте скорее, как пленник при общем наркозе,
Забывая всё сущее, мерзких уродливых тварей.
И, навечно уснувший в бронзе,
Вы пройдёте по площади, взоры бросая, как камни.
Ваша печаль соразмерна с отнятым счастьем.
В этой бессмысленной правде кроется правда души.
Маяковский, прощайте.
Вам некуда больше спешить.