Горжусь!

            ГОРЖУСЬ!

После боёв. В несчастной Беларуси,

Трудилась в госпитале, силы, не жалея,

Моя родная бабушка Маруся.

Я расскажу об этом, как сумею…

… Ей тридцать два исполнилось, когда,

В июне жарком, сразу же, в начале

Войны проклятой – в дом пришла беда!

Фашисты дедушку убили. Расстреляли…

А «на руках» детишки – сын и дочь.

И оккупанты всё «добро» отнЯли.

Чем накормить? Как уберечь? Помочь?

Малютки с голодухи опухАли…

Кругом воронки от бомбёжек! Смерть! И страх!

И взрывы, словно чёрные кусты…

ПожАрищ дымом городок пропах…

ЛугА не скошены. ПолЯ земли – пустЫ…

О том, как ели мёрзлую картошку,

До сей поры мамуся вспоминает.

Из лебеды со жмыхом твёрдые лепёшки –

«Вкуснятиной», представьте, называет…

… Жилья семья лишилась в один миг.

Упал снаряд с небес, из самолёта!

(Судьбы насмешка – цель свою настиг

Удачный рейс советского пилота!)

Но, что поделать – гитлеровцы тут

Обосновались! Разоренье! Горе!

Людей пытают! И в Германию везут,

Как скот! Народной крови – море!...

…СорОк четвёртый, наконец, настал!

Вплоть до него несчастные скитались.

Ютились у соседей, (кто пускАл!)

От рабства и насилия скрывались…

… В освобождённом Несвиже, опять

Открылась, прежняя больница на Садовой.

И бабушка – лечить и утешать

Больных. Пошла работать тудА снова…

… Ещё – ночаАми, торфом печь топИла,

Бельишко рАненых бойцов стирАла,

ПолЫ «скребла» в Амбулатории и мыла.

Детей своих растИла-поднимала…

Уволилась – на пенсию пора…

Карандашом «химическим», друг мой,

ГОРЖУСЬ! Одна, лишь запись МЕДСЕСТРА!

Осталась в бабушкиной КНИЖКЕ ТРУДОВОЙ!