Приходящая в прилив

Черная буря за хвостом моим вьется, а я спешу на зов молящегося.
Раз-другой ты идешь ко мне на поклон. Раз-другой утруждаешь, будто делать мне нечего.
И хлеба куска не накрошил, монетки золотой не бросил, молебного слова не сказал, — а туда же — сделай жену дворянкой, сделай жену королевой. Чешую я, наверное, словами твоими нелюбезными золотить буду.
Любит людское племя просить, да платить не очень-то.
Ну, что сегодня ты хочешь, старче?
Золотая чешуя, на мое место? Аж плавники дыбом растопорщились. Спрашивается, а жена твоя готова ли платить? Тут ведь желанием не ограничишься, тут душой платить надо.
Готова ли она слушать день-деньской просьбы рыбацкие о богатстве неслыханном, да давать лишь тому кто заслуживает?
Что ж, попробуем...
Молча плещу хвостом по воде и плыву назад, в святилище. Здесь родилась я, из чаши вышла. Чешуей облеклась, хвост почуяла.
Каплю крови в чашу плеснуть, ту каплю ты мне еще за корыто отдал. И должна бы кровь по воде разойтись, да не расходится — в чаше держится.
Три чешуйки по краям чаши, и надо помолиться. Океаний дух суеты не терпит. Просто так отпускать не любит.
Засияла кровь, будто солнце сквозь толщу воды пробилося.
Затаила дыхание, аж жабры замерли. Хочется, хочется: из пены морской выйти, глас не только для ответа молельщикам обрести.
Но погасли чешуйки, и сердце оборвалось. Не отпустит меня океан.
Не станешь ты, старуха, владычицей морскою.
И за дары мои нечем боле платить вам.