Ветхий забор

Человек – та же обезьяна, но с претензиями на генеалогическое дерево, на которое отказывается забираться при свидетелях.
                М. Э.

  На свежевымытую весенним дождём панель гордо вышел знакомый спаниель, и цыкнув на цикаду, беспрестанно трещавшую с соседкой по травинке, поздоровался со мной, склонив морду набок, как бы давая понять, что он не прочь поболтать на вольную тему.
  С пани ель слыл умницей. А кто откажется побеседовать с умным псом, тем более что нас ничего не связывало, кроме приятельских отношений у забора, который он имел обыкновение поддерживать по утрам дружеской задней лапой, а я всем телом, пропитанным благовониями проспиртованной ностальгии.
  Интересы у нас были разные. Сучки (как он любил выражаться) тоже.
  Его –  крепко стояла на своих четырёх лапах. Моя – на двух,  и неустойчиво, при моей материальной безответственности и определённых пристрастиях к...
  Но у нас было одно общее, что необычайно роднило.
  Нам обоим казалось, что весь мир валится на нас в виде ветхого забора вместе с тяжело сводимыми бородавчатыми воспоминаниями (плюс-к-вам-перфектума), где я последовательно выступал за тесное  сотрудничество между народами  в постели и преодоление языковых барьеров общедоступными жестами. А он... ну, это уже другая статья.
  Разговор почему-то не клеился, видимо, цикады помешали. Он прилёг около меня, прижался тёплым шерстяным боком и мы, не сговариваясь, завыли.
  И не было нас счастливее на всём белом свете от сознания того, что вдвоём нам определённо будет легче удержать этот разваливающийся забор, на котором какой-то мазило по воротам крупными буквами на черта(л) СНГ.