Знамение

               
Приснилось мне, что мертвецы восстали,
Могилы бросили и вылезли наверх,
И Пётр Великий, и Иосиф Сталин,
Ну,  в общем разве перечислишь всех.

Такой сюжетец, не отыщешь в книге,
Мельканье лиц, дебаты, кутерьма,
На площади, какому то расстриге,
Набили морду, просто задарма.

И это всё передо мной кружИтся,
Да так отчётливо, что Боже сохрани
Большие залы, люди эти лица…
Да сон, достал ты со своим – дыхни.

Вот за столом, вершители судеб,
От наших дней, до древнего далёка.
Дзержинский, подаёт Хрущёву хлеб,
Кутузов, гладит раненое око.

Не шумно, хоть народу не впротык.
Оно и ясно, люди не простые,
Впустую не привыкли, драть кадык,
Тут многим чужды залпы холостые.

Великий Пётр энергично встал,
Как будь то, долго был, цепями скован,
Суровый взгляд неистово блистал,
Рука касалась Дмитрия Донского.

Пришло Бориска, время отвечать,
Промолвил он, и ноздри встрепенулись,
Ну, хватит дробь коронками стучать,
От дел твоих, аж мертвецы проснулись.

И затрясло, седого старика,
Гримаса ужаса, мгновенно отразилась
Мне даже стало жаль его слегка,
Но это чувство, быстро испарилось.

К нему с вопросом, миллионы глаз,
И миллионы нищих, тянут руки,
Ответь, за что ты предал нас?
И Родину свою обрёк на муки?

Ты помнишь, девяносто третий год?
Я депутат, сражен свинцом навылет,
Меня ведь то же выбирал народ,
Мешал вам грабить и меня убили.

При штурме Грозного, я заживо сгорел,
Взывал к нему, солдатик обожжённый,
Старик, заплакал, сжался, посерел
Чудесным действом этим поражённый.

Там были все – отравленные спиртом
И суррогатной импортной жратвой,
Тогда, прикрыв клыки, казалось лёгким флиртом,
Вползал наш враг и благодетель твой.

И заживо заваленные в шахтах,
И те, кто называл себя братвой,
И жертвы злой судьбы, погибшие в терактах,
И старый коммунист с пробитой головой.

Не перечислить всех! Такая ноша
Лишь дьяволу наверно по плечу,
А рядом Горбачёв плохого плоше,
Похож на догоревшую свечу…

        *    *    *