Улыбаясь, она искала тонкий смысл уплывающих строк,
Простирался закат-покрывало, застилая лиловый восток.
Плыли ангелы шумной гурьбой, и курлыкали, как сизари,
И сияли их лица иною красотой недоступной земли.
Мимо сна текли исполины, от солёного города прочь,
Проступали сквозь стены гостиной, а за ними ступала ночь,
Расправляя тугие сети, - нити шёлковые – окоём.
Плыли ангелы, Господа дети, говорили о чем-то своём.
Осыпались ракушки-звезды, пылью млечной искрились слова,
И сгущалась янтарная роздымь, слёзы моря впитала смола
Фраз оброненных мимоходом, - хвойный лес и живицы дух.
Меж закатом ее и восходом, - пела ночь, обострявшая слух.
Чтоб до боли, изнеможенья, в невесомости их бытия,
Слыша радостные песнопенья, шорох крыл в чистоте огня,
Забываясь древним наречьем, узнаванием слов изнутри,
Со щемящею болью в предплечье, знать, что к дому летят сизари.
К дому
© Copyright: Елена Шай, 2016
Свидетельство о публикации №116041600150
Свидетельство о публикации №116041600150
Рецензии
Елена, прочитал.Aut viam inveniam,aut faciam.
Андрей Кручинин 11.05.2023 23:36 • Заявить о нарушении
Андрей Кручинин 11.05.2023 23:36 • Заявить о нарушении
Пока я был никто, не обитал нигде,
примерно лет от двух до трёх,
я наслаждался тем, что никакой вражде
не захватить меня врасплох.
Любой в ту пору шторм, иных сбивавший с ног,
не досадил бы мне, заметь.
И ни один гарпун тогда меня не мог
(не говорю - пронзить) задеть.
Тогда любая власть, любой творя эдем,
не причиняла мне вреда.
Ведь я же был никто. И потому никем
не назывался я. О да.
Именовался я не вожаком вояк,
не завсегдатаем таверн.
Я тёзкой был тому, кого в подводный мрак
отправил странствовать Жюль Верн.
Была недвижна зыбь, невысока волна.
И мог ли думать я тогда,
что мне ещё тонуть, не достигая дна,
в стихии злейшей, чем вода.
Была надёжна ночь (пока я слыл ничем),
как дверь, закрытая на ключ.
И только лунный шар, как водолазный шлем,
незряче пялился из туч.
А предстояло мне не по лазури плыть
на зов луны, волны, струны,
но рыть болотный торф и чужеземцем слыть
на языке любой страны.
Вдали от райских рощ, где дышат лавр и мирт,
считать отечество тюрьмой
и бормотать в сердцах «какой невкусный спирт»,
лечась от холода зимой.
И повергаться ниц, теряя нюх и слух,
когда случится вдруг узреть,
как стая синих птиц клюёт зелёных мух
(лечась от голода, заметь).
Перебираться вскачь по разводным мостам,
спасаясь из огней в огни.
И перебраться прочь, и оказаться там,
где чужеземцы лишь одни.
Где никакой за мной не уследит Кусто,
где не видна блесна ничья.
Я раньше был никем. Я и теперь никто.
Но только знающий, кто я.
А далеко вдали, где в роще бьёт родник
и дышат мирт и лавр и клён,
уже пустился вплавь мой молодой двойник,
ещё не знающий, кто он.
Еще тексты Михаил Щербаков
Андрей Кручинин 12.05.2023 00:25 Заявить о нарушении
примерно лет от двух до трёх,
я наслаждался тем, что никакой вражде
не захватить меня врасплох.
Любой в ту пору шторм, иных сбивавший с ног,
не досадил бы мне, заметь.
И ни один гарпун тогда меня не мог
(не говорю - пронзить) задеть.
Тогда любая власть, любой творя эдем,
не причиняла мне вреда.
Ведь я же был никто. И потому никем
не назывался я. О да.
Именовался я не вожаком вояк,
не завсегдатаем таверн.
Я тёзкой был тому, кого в подводный мрак
отправил странствовать Жюль Верн.
Была недвижна зыбь, невысока волна.
И мог ли думать я тогда,
что мне ещё тонуть, не достигая дна,
в стихии злейшей, чем вода.
Была надёжна ночь (пока я слыл ничем),
как дверь, закрытая на ключ.
И только лунный шар, как водолазный шлем,
незряче пялился из туч.
А предстояло мне не по лазури плыть
на зов луны, волны, струны,
но рыть болотный торф и чужеземцем слыть
на языке любой страны.
Вдали от райских рощ, где дышат лавр и мирт,
считать отечество тюрьмой
и бормотать в сердцах «какой невкусный спирт»,
лечась от холода зимой.
И повергаться ниц, теряя нюх и слух,
когда случится вдруг узреть,
как стая синих птиц клюёт зелёных мух
(лечась от голода, заметь).
Перебираться вскачь по разводным мостам,
спасаясь из огней в огни.
И перебраться прочь, и оказаться там,
где чужеземцы лишь одни.
Где никакой за мной не уследит Кусто,
где не видна блесна ничья.
Я раньше был никем. Я и теперь никто.
Но только знающий, кто я.
А далеко вдали, где в роще бьёт родник
и дышат мирт и лавр и клён,
уже пустился вплавь мой молодой двойник,
ещё не знающий, кто он.
Еще тексты Михаил Щербаков
Андрей Кручинин 12.05.2023 00:25 Заявить о нарушении
Вот, Елена, мой любимейший автор.
А эта песня всегда ассоциировалась с моей жизнью.
С любовью о Господе...
Андрей Кручинин 12.05.2023 00:28 Заявить о нарушении
А эта песня всегда ассоциировалась с моей жизнью.
С любовью о Господе...
Андрей Кручинин 12.05.2023 00:28 Заявить о нарушении
На это произведение написаны 22 рецензии, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.