***

Он сказал, что я похожа на Бордо.
Сказал, что что-то во мне есть.
Сказал, что любит Жана Кокто,
И песни по ночам шальные петь.

Сказал, что не терпит истерик.
Не любит помады и блески.
Копит на винтажный велик -
Взрослый, а не детский.

А еще он верит в нирвану,
Тонко чувствует правду и ложь.
Никогда не ложится в ванну,
А уж тем более - под нож.

Любит танцевать до упаду,
В караоке поет шансон.
А еще он любит бравады,
И классический фасон.

В общем, смотрел на меня - таял.
Мечтал на концерт позвать,
И что-то там неловко мямлил
Про двухспальную кровать...

Жаль, что юность не навечно.
Жаль, но двадцать - не навсегда.
И мы уйдем когда-то в вечность
И скажем: на то судьба.

И переживем мы все небылицы,
И станем крепче камня мы.
Но не забудем мы про зарницы
И про вещие наши сны.

Мы будем всегда помнить детство,
Помнить запах свежего хлеба.
И наше непорочное юное девство
Как символ чистого над нами неба.

И переживем мы сто тысяч лун,
Сотни солнц по утренним вёснам.
И окажется, что дитя-болтун
Был лучшим на свете философом.

И тогда мы не пройдем мимо,
Мимо храма, что на пустыре.
Нам будет так мало земного мира,
Мало мира в земляной дыре.

И ступать мы станем робко,
Глазами вниз, кротостью ресниц.
И обратимся мы тотчас к Богу,
Чтоб сохранил полет Он птиц.

И когда-нибудь мы станем чище,
Умоемся святой водой.
И когда-нибудь мы будем тише,
Мягче ступать по земле ногой.

И тогда, мой мальчик милый,
Ты не будешь зазря болтать.
И тогда на свете целым миром
Станет любовь, а не двухспальная кровать.