Берлинская лазурь

                Мой Мастер сердится: я не держу лица. Обломком розги бьёт морщинка - плоско! плохо! Да. Богу - богово. О страхе - только Босху. Ну, научи меня. Не освещать - мерцать. Поведай, посвящённый, мне, земной. Вот - блик. Внезапно. Безошибочно. Случайно. Гремит акрилом ли, грешит ли мелочами по-мунковски невыносимо тихий крик?

                Где шумно грифель горд, где шорохи штрихов, меня подводят  ледяные губы. Ты прав... И вновь на лоскуты  разъят столь грубо картон школярских акварелек и стихов. Плеснуть отчаянья  да в кровяную соль, сжигая кислотой  узорочье на пальцах.  Позволь сказать. Изобразить. Позволь остаться. Дай наконец мне срифмовать любовь и боль.

                Мессир, здесь мягче тени, бархатней тона. Не подмастерьем. Не натурой. Ветхой кистью. В узлах  взаправдашних событий, вер и мистик
                не оставляй  меня.
                Я не могу одна.