Звон любимого имени

Д.П.


В окно многоэтажки скорбно вперяя взгляд,
сидел на стуле уязвленный человек.
И мелкой россыпью двигаются в ряд
автомобили и уезжают вдаль, переходя на бег.

А что же этот человек, сидящий в здании,
не убежит, возвышенно смотря
на всех других. Пусть побежит, израненным
нутром игнорируя самого себя.

Но вкопан он, точнее сказать, повален
на землю влажную, в его слезах обмытую.
И горизонт его в плоскости завален,
и сам он чувствует себя каким-то выжатым.

Он думает, что может еще что-то измениться,
что водами, его топившими, он сможет управлять.
И он не хочет признавать, что этим небылицам
плотью никогда не обрасти, что вспять

вектор происходящего уж не пойдет, что никогда
никем любим он не был, что ему, боюсь,
уже не привыкать к ранящим глаз словам,
что он навзрыд все ждет любимую свою.

И ветер треплет волосы его, пальто, пиджак, рубашку,
разносит клетки нервные прочь по сторонам.
И вынуждает его на подобные замашки,
на имитацию поэзии, на вербальный хлам.

Забирающий сигаретный дым своим морем,
воздух уносит его пролитую в вине
красном горечь. Знать бы только, как сильно горе
еще может его испить, вынуждая писать о ней.

И если чувств взаимность - встреча двух любимых
тел в пространстве, то безответность их
собой являет центробежность силы,
что отделяет таковые, рождая новый стих.

На отстраненность мыслей уповая, по улицам
пошел он, Большой Дмитровки аллеям,
полагая, что поможет ему это не мучиться,
но вместо этого надежды он свои лелеял.

Все попытки жить, не дыша ею, по видимому, обречены
на фиаско, и пока зрачок не поймал спасение от гибели.
Всегда ведом поэт абсолютно любой величины
звоном своего самого любимого имени.