Клевер Хаос

***
Ведьмы клевер из прочих цветов привечали
За доступный сиренево-розовый цвет.
За росу, что на нем проступает вначале,
Перед тем, когда сходятся тени планет.
Кораблей  паруса опирались на реи,
И не знает никто, что из первых людей
В это место когда-то пришли амореи
На звенящих бортах финикийских ладей.
Те, кто пили из кубков, отринувши меру,
Слизь вина, что сползало во рты, как тавот.
И они принесли с собой странную веру
В Рыбу-Быбу и в Стража Нездешних Ворот.
***
В центре города долго стояли руины.
И кармином, как кровью, пугая, влекли.
Тот, кто жил в них, слыхал о пустотах единых
Про-пространств, таящихся в недрах земли.
Чуя поступь существ, неподвластных рассудку,
Не спускаясь в подвалы, что ночи темней,
Прославляя в преданьях зубастую утку,
Но боясь говорить с остальными  о ней,
Трепеща парадоксов нетленного рая,
Отделяли лохмотья красы от некрас.
Хемиэма портреты со стен не снимая,
Лик Ралджигмы крепили на иконостас.
И казалось, что их никогда не рассеют
Из трущоб, невозможных для здравых умов.
Никогда не снесут круговую аллею
И клумбатор с телами плетеных слонов.
Но детей их и внуков так мучило это,
Что один из них, выбрав малярную кисть,
На стене вывел надпись гигантскую: «Гетто.
Это жизнь? Лучше смерть, чем подобная жизнь».
***
И прошло еще около десятилетья,
Прежде чем управители этой земли
 крик отступника стен допотопных заметили
И рассеяли жителей. Зданья снесли.
И смотрело начальство меж сполохов красных,
Расчищавшее место себе на беду….
И горели слоны, освещая несчастных,
Обреченных на вечные муки в аду.
***
Возвели супермаркет. Ходил туда, каюсь.
Сто безликих бутиков. Тупой ширпотреб.
Купл прозращен.
И букв неон - «Клевер-хаус».
И кассиры, берущие плату от треб.
Но недавно прошли несказанные слухи -
Ток включается и отключается вдруг.
Встретив «доброго Карлсона» в образе мухи,
Управляющий съехал за ап-виадук.
Говорили, что видели прах на пороге,
Говорили, что в здание бомж залез.
А когда заявился наряд по тревоге,
Начертал на полу письмена и исчез.
Слухи бредили, множась «кухаркиной почтой»,
«Тихий ужас нашли, что увязан в кору!»,
«Манекены ходили во тьме полунощной!»
(Но всегда возвращались на место к утру).
***
Как-то раз, мне нужна была пара сорочек.
Я купить собирался платок носовой.
Я пришел туда перед закрытием, ночью.
И сначала на первый, потом на второй.
Ничего подходящего не оказалось,
Только  вдруг, как сквозь сон, обнаружил себя,
Что по лестнице, в цоколь и ниже спускаюсь,
То есть - в ужас подвалов-пустот-не-жилья.
Может, я неосознанно вниз устремился.
Что за женщина тащит бесформенный куль?….
«Извиняюсь покорнейше, я заблудился».
Та идет в темноте, а внимания – нуль.
Вот такие у дамочек этих замашки.
Будь ей тридцать, будь сорок, хоть сто сорок лет….
«Подскажите, а  есть тут в продаже рубашки?»
Только чувствовал, здесь даже саванов нет.
Баба скинула тюк, на меня не взирая.
В центре зала сняла с себя грязный халат.
Под халатом она оказалась нагая.
Две иссохшие груди.
Морщинистый зад.
И хребет покрывался подобием жижи,
И волосья свисали пластами мочал.
А глаза у нее опускались все ниже,
А но-нос…..
 клю-клю-клювом на месте торчал.
И увидел я рты, что из недр  обличали
Столп ее соляной  кругом микромогил.
И услышал  слова из дыры над плечами, 
Речь, как сон в состоянии крайней печали :
«Аморим адорамос те, Умр-Ат-Тавил».
***
И когда подошло долгожданное лето,
На торгового центра блестящей стене -
Те же самые буквы огромные: «Гетто».
Проявились корявым посланьем вовне.
Из бумагопакета срываю я маску
Три дыры – две для глаз. Остальная - для рта.
С рук стираю уайт-спиритом черную краску,
И шепчу: «Темнота. Пустота. Тошнота».
Пусть придут времена, обитателям  ада,
Тем, кто нежил, цветник создадут, те, кто жил.
Хаос клевера в центре безумного града.
Аморим адорамос те, Умр-Ат-Тавил.