Затерянная деревня

               
Деревня « Осиное поселенье» была расположена вдалеке от больших дорог. Даже в летнее время сюда мало кто заглядывал. Жители деревни были в старину беглыми людьми, скрывающимися от царских урядников. Да и кто в такую глушь рискнёт, где то топь, то болото. Да только народец тот был ушлый. Поняли люди, что не достанет их рука правосудия. Обустроились в таёжном краю, да обзавелись семьями. Промысел организовали свой. Так и жили, пока Господь Бог не простил им их грехи, да наставил жить по чести и совести. Много времени с тех пор прошло. Теперь уже и старожилы мало чего помнят из уст дедов своих. Так и жила деревенька до определённого времени, некому не нужная и забытая. Кто моложе, те в другие края подались счастья искать. А те, кто корнями крепко держится, словно дуб, того не вырвешь из этого необычного края….
 - Петруха, - кликнул дед Еремей соседского парня, - отец твой как себя чувствует, а то я слышал, что хворает сильно.
 - Да есть такое, чего только местная знахарка Васильевна не испробовала, а он всё не поправляется.  С каждым днём всё хуже и хуже. На той неделе приглашали отшельника Савича, что живёт в двадцати верстах. Молитвы читал, да когда уходил, сказал, что проживёт, сколько Господь позволит. Мол, что мог, то выпросил, а дальше Божья воля.  Заберёт его, когда надобен будет. Так сказал отшельник. Вот с тех пор и живём надеждою на милость небесную.
 - А матушка как? - не унимался Еремей.
 - Плачет, но тайком, чтобы отец не видел. Мы-то говорим ему, что выкарабкается. Не раз такое было.
 - Ну, Петруха, надейся. Если что мы всегда поможем. И они расстались…
 Поздняя осень в этот год осыпала землю золотистым ковром. Приземистые деревенские дома словно утопали в этом великолепии. Еще не было холодно, но деревенские бани дымились, посылая сизый дымок в голубую лазурь небосвода.
 ***
 - Смотри, Федька, - вставая с постели, сказал Захар Никитич, своему внуку, глядя в окно. - Вроде снег выпал ночью. Не зря же уже неделю ноги крутило.
 Федька вскочил босыми ногами на пол и подбежал к деду.
 - Ура! - закричал он, радуясь первому снегу после долгой и золотистой осени.
 - Вот, дурень, - буркнул дед, - чему радуешься, зима же будет, - и пошёл в коридор.
 - Сынок, иди, одевайся и умывайся, да приходи кушать, - услышал он приглашение матери.
 - Отец, и ты долго не тяни, иди к столу, два раза накрывать не стану, - сказала Дарья – мать Федьки.
 - Сейчас вернусь, - услышала она голос закрывающего двери отца.
 Захар Никитич вышел во двор. Белоснежное одеяло сияло множеством сверкающих звёзд. Белые хлопья, словно лебединый пух, падали на окрестность. Огромные ели, и кедры стояли в снегу, будто, кто одел их в ярко-белые кафтаны.
 - Вот чудеса, - подумал Захар не то, любуясь происходящим не то, сожалея об ушедшей красавице осени. Он постоял у забора.
 - И чего это дети так любят зиму? По мне так лучше лето, - проворчал Захар и возвратился в дом.
 - Отец ну, сколько вас ждать, - рассержено спросила его дочь.
 - Да, иду уже, - сказал тот, повесил шубейку и уселся за стол. - Вот ведь не ждали так скоро зиму, а гляди Никитична, - обратился он к своей бабе,- Эвон, сколько за ночь насыпало. 
 - Да ешь ты, а то совсем холодное хлебать станешь, - урезонила его жена. 
 - Деда, а мы с тобой в лес пойти собирались, - вмешался в разговор Федька.
 - Да куда уж теперь, - облизав ложку, и закончив, есть похлёбку, сказал Захар Никитич, - снега видишь, сколько навалило. - Э, брат ты мой, - обратился он к внуку, - сейчас только на печи лежать. Отец вон на вырубке, до сих пор не вернулся, вот и придётся зимой дрова из леса возить. Да не вовремя ноне зима пришла, не вовремя.
 ***
 После того, как заболел отец, вся работа по дому легла не плечи Петрухи. Мать Авдотья и его два младших брата были подспорьем, но не настолько, чтобы заменить отца. Отец порой вставал к столу и, перекусив, опять ложился в постель. Трудно было ему даже передвигаться.
 - Болит, - говорил Прокоп, словно внутри, кто огнём жжёт, а то отступит, будто боль куда исчезает. И дышать тяжело, - жаловался он жене и старшему сыну.
 - Да ты, отец, не волнуйся, как - то прорвёмся, - подбадривал сын отца.  - Дрова я заготовил, да и урожай убрали вовремя. Митька с Егором летом всего наготовили и грибов и ягод. Главное, что бы ты на ноги встал, а остальное нам по плечу.
 Прокоп, глядя на сына, узнавал себя в молодости, когда он засватал Авдотью. Ловок был, и ни в чём не уступал деревенским мужикам. Вот ещё год назад с местными мужиками ходили на охоту. А тут те недуг скосил под самый корень. И откуда только всё берётся, не раз задавал он себе вопрос.
 - Авдотья, - позвал он жену, - ты бы подсобила, да вывела меня на воздух. Вот который месяц лежу, а тут просто мочи нет, захотелось увидеть зиму. Чует мое сердце, что не доживу я до весны. Уж больно сны мне снятся весёлые. Будто на гулянье я, да так в новой обувке, вытанцовываю. А ты смотришь на меня и молчишь.
 - Да полно тебе, Прокоп, затеял тоже. Да болен ты, вот и снятся такие сны. А поправишься, и сны будут другие сниться. А если на улицу хочешь, то я тебе помогу выйти. Вот одену тебя, да и выйдем во двор…
 - Правду говоришь, - выйдя на крыльцо с помощью Авдотьи, сказал Прокоп.
 - Зима больно красивая нынче. Лес так и горит белым пламенем. Я ещё никогда не видела такой красоты. Видать, Господь посылает тебе привет, - ответила Авдотья. - Ты, Прокопушка, верь, что поправишься. Я ежевечерне молю Бога, чтобы поставил тебя на ноги. Возможно, услышит наш спаситель просьбу мою. Не оставит детей сиротами, да меня вдовую, и она, поддерживая мужа, смахнула платком слезу.
 ***
 - Дед, смотри, вроде папка приехал, - выглянув в окно, закричал Федька. - И точно, - подойдя к окну, сказала Дарья.
 -Ой, папа, Семён возвратился! Она, накинув полушубок, выбежала встречать мужа. Заросший, Семён был похож на каторжанина.
 - Ну, наконец-то, - обнимая мужа, и, держа его за руку, - сказала Дарья. - Деревенские мужики давно возвратились, а тебя нет. Не знала последние дни, что и думать.
 - Да погода всё нам испортила. Теперь вот налажу сани, и с отцом будем вывозить понемногу.
 В этот вечер в доме Захара Никитича было шумно. Федька не отходил от отца ни на шаг.
 - Папа, а меня возьмёте с дедом.
 - Не спеши, Федька, - прижимая сына к себе, говорил отец, - ты лучше матери, да бабушке помогай.
 Долго горела свеча в доме Захара Никитича. И, помолившись перед сном, взрослые легли спать.
 - Сеня, как я по тебе истосковалась, - прижимаясь к мужу, тихо произнесла Дарья. Её тело ожидало ласки.
 - И я тоже, - произнёс он и привлёк к себе, трепещущую от страсти, жену. Она осыпала мужа поцелуями и что-то шептала, но Семён уже не слушал. Желание обладать и долгое воздержание сделали своё дело.
 - Только тише, - шептала она Семёну, - родители ещё не уснули. А он целовал её груди и шею.
 - Ты не представляешь, как я скучал в тайге.
 - Ты мой, мой, - шептала она, отдаваясь во власть желания. И только под утро, уставшие и обессилившие, они уснули, насладившись друг другом после столь долгой разлукой…
 Не успела зима взять вожжи правления в свои руки, как по всей деревне повалил сизый дымок из труб. Полевых работ нет, а домашние дела они незаметные. Детвора знай, балуют снежками, да ездой на санках и самокатах. - Федька, смотри долго не ходи, - крикнул Семён, увидев, как тот выбежал из дома и направился к калитке.
 - Да я немного погуляю, - ответил Федька и скрылся за забором.
 Семён набрал дров и вернулся в дом. В комнату с ним вошёл белый клуб холодного воздуха.
 - Вот же погода, - сбрасывая дрова у плиты, сказал Семён.
 Захар Никитич штопал свой тулуп, разорванный по шву. Каждый в его доме занимался своим делом. Так было заведено в семье до того, как Семён женился и привёл в дом Дарью.
 – Мать, - крикнул  Захар жену, - обедать рано или уже время?  Он посмотрел, как та возилась у печи.
 - Тебя, Захар, то не заставишь обедать, а то ты просто не дождёшься.
 Семён украдкой посмотрел на отца и улыбнулся.
 - Отец, если будет нормальная погода, думаю, можно будет съездить на делянку по дрова.
 - Если погода не забалует, - произнёс Захар Никитич, зашивая тулуп…
 ***
 Не зря же говорят: человек предполагает, а Бог располагает. Так и случилось в начале зимы. После обильных снегопадов, на некоторое время стало тихо. Дымились трубы деревенских домов, и жизнь текла спокойная размеренная. Редко увидишь мужика или бабу шагающими без дела. В зимний период только и знали прясть, да вязать. Бывало, соберутся по вечеру, у кого-то в избе, так гляди, и целый вечер не проходит зря. Молодые бабы всё больше по домам с детьми, да мужьями, а вот старики и погуторить и так лясы почесать. А бабы их тем временем делом занимаются. Да что и говорить, деревня зимой, словно замирает,…но красота зимнего леса неописуема. Надев мохнатые, белые снежные шапки, стоят деревья, прижавшись, друг к другу. Сияют белоснежьем ели и берёзы, опустив глаза от яркого искристого снега, принимают судьбу такой  какая она есть. Порой проедет в санях местный мужик по своим делам, погоняя лошадёнку, из-под копыт которой летит рыхлый снег. И снова замирает вокруг природа, погружаясь в сказочный сон.
 ***
 - Деда, деда, - проснувшись от сильного завывания за окном, позвал Федька.
 - Чего тебе, - ворочаясь на кровати, спросил Захар Никитич.
 - Боюсь я, - прохныкал внук, - кто-то за окном стучится.
 - Ой, Федька, ну и глуп ты. А, вот и не знаешь, что метелица к нам пожаловала.
 - Кто? Какая метелица?
 Никитич поднялся и позвал внука: - Иди, коль страшно, а я тебе расскажу про неё.
 Федька перебрался к деду и лёг, прижавшись к нему.
 -А ты что с ней встречался?
 - Бывало, Федька, бывало. Очень коварная она, если встретишься с ней один на один в лесу…
 ***
 - Петр, - позвал Прокоп сына.
 - Что тебе, отец, спросил тот.
 - Ты мать не буди, пусть спит, а мне дай воды напиться, что-то жарко мне стало.
 - Дак, печь давно топлена, да и остыла, - ответил Пётр. Он зачерпнул ковшом воду из бадьи и подал отцу.
 Тот отпил немного, и его рука опустила ковш. Петр взял ковш из его руки и отнес обратно.
 - Садись, сынок, и слушай, что я скажу тебе. Видать пришёл мой час, стараясь придать бодрый вид своему голосу, - сказал Прокоп. - Смотри не оставляй мать и братьев. Будь старшим в доме. Теперь вся надежда на тебя, а я пойду к Богу на исповедь. - И он перевёл дух. - А теперь позови мать и братьев, хочу попрощаться с ними. Чувствую, силы мои забирает болезнь – успеть бы. Иди, зови не задерживайся, - и он опустил голову на подушку. Он увидел в окно холодную, еле видимую от вьюги, луну. Прокоп лежал и молчал.
 - Прокопушка, - припадая к изголовью, вся в слезах, сказала Авдотья. Она тихо заголосила.
 - Да ты не плачь, видать, время пришло. Он обнял худой рукой добрую и покладистую жену. Она опустила на его грудь голову и обняла мужа.
 Митя и Егор стояли у кровати и, опустив глаза, молчали. В доме наступила тишина, и только вьюга за окном, словно голодная волчица выла в такт горю, постигшему этот дом в далёком таёжном краю…