Таланту Цвейга. Небо сияло!
Оно казалось тёмным рядом с белизной пронизывавших его звёзд, но всё-таки оно сияло,
словно бархатный полог застлал какую-то ярко светящуюся поверхность, излучавшую волны света – сиянья плеск,
а искрящиеся звёзды – только отверстия и прорези, сквозь которые просвечивает этот неописуемый блеск.
Никогда не видел я неба таким, как в ту ночь, –
таким сияющим, холодным, как сталь, точь-в-точь,
и в то же время таким переливчато-пенистым, залитым светом в небесной вышине,
излучаемым Луной и звёздами и будто пламенеющим в какой-то таинственной глубине.
Белым лаком блестели в лунном свете очертания парохода,
резко выделяясь на тёмном бархате неба, словно вычерченные на ночном песке;
канаты, реи, все контуры его растворялись в этом струящемся блеске.
Будто в пустоте висели огни на мачтах, а над ними круглый глаз на Марсе –
земные жёлтые звёзды среди сверкающих небесных – во всей своей красе.
Над самой головой стояло таинственное созвездие Южного Креста,
мерцающими алмазными гвоздями прибитое к небу неспроста;
казалось, оно колышется, тогда как движение создавал только ход корабля –
пловца-гиганта, не боящегося никакой волны,
который, слегка дрожа и дыша полной грудью,
то поднимаясь, то опускаясь, подвигался вперед, рассекая тёмные волны.
Я легко и с восторгом ощущал мириады брызг на губах, как прозрачный напиток, мягкий, словно шипучий,
ощущал пьянящий воздух ветров,
напоённый дыханием плодов и ароматом дальних островов.
Я сел, закрыл глаза, но в них всё-таки проникал струившийся отовсюду серебристый блеск.
Под собой я чувствовал тихое журчание воды, её плеск,
Вверху – неслышный звон белого потока Вселенной.
И мало-помалу это журчание наполнило всё моё существо, Вселенная стала откровенной –
я больше не сознавал самого себя, не отличал, моё ли это дыхание или дыхание океана-кумира,
или биение далёкого сердца корабля, видевшего полмира:
я словно растворился в этом неумолчном журчании полуночного мира.
––––––
С. Цвейг. Амок. (Отрывок)
…Небо сияло. Оно казалось темным рядом с белизной пронизывавших его звезд, но все-таки оно сияло, словно бархатный полог застлал какую-то ярко светящуюся поверхность, а искрящиеся звезды – только отверстия и прорези, сквозь которые просвечивает этот неописуемый блеск.
Никогда не видел я неба таким, как в ту ночь, таким сияющим, холодным как
сталь и в то же время переливчато-пенистым, залитым светом, излучаемым луной
и звездами, и будто пламенеющим в какой-то таинственной глубине. Белым лаком
блестели в лунном свете очертания парохода, резко выделяясь на темном
бархате неба; канаты, реи, все контуры растворялись в этом струящемся
блеске. Словно в пустоте висели огни на мачтах, а над ними круглый глаз на
Марсе - земные желтые звезды среди сверкающих небесных.
Над самой головой стояло таинственное созвездие Южного Креста,
мерцающими алмазными гвоздями прибитое к небу; казалось, оно колышется,
тогда как движение создавал только ход корабля, пловца-гиганта, который,
слегка дрожа и дыша полной грудью, то поднимаясь, то опускаясь, подвигался
вперед, рассекая темные волны.
Я легко и с восторгом ощущал на губах, как прозрачный напиток, мягкий, словно шипучий, пьянящий воздух, напоенный дыханием плодов и ароматом дальних островов.
Я сел, закрыл глаза, но в них все-таки проникал струившийся
отовсюду серебристый блеск. Под собой я чувствовал тихое журчание воды,
вверху - неслышный звон белого потока вселенной. И мало- помалу это журчание
наполнило все мое существо - я больше не сознавал самого себя, не отличал,
мое ли это дыхание, или биение далекого сердца корабля: я словно растворился
в этом неумолчном журчании полуночного мира.
Свидетельство о публикации №116041104961