Сборник Мир, как он есть

Виктор Райзман




МИР, КАК ОН ЕСТЬ

В интернете по планете

Стихи и проза
(Книгу на русском языке можно приобрести на вебсайте Amazon.com в разделе Books, введя адрес viktor rayzman и кликнув в открывшемся списке наименование MuP, KAK OH ECTb. Russian Edition)


САНТА МОНИКА
КАЛИФОРНИЯ
США
2014
Viktor Rayzman






THE WORLD AS IT IS

On the Internet through the planet

Poems and story



Santa Monica
California
USA
2014

Райзман Виктор Лазаревич

 
Фото Аркадия Финка

Родился в Одессе в 1934-м году. С 1944-го по 1991-й г.г. жил в Ленинграде (Санкт Петербурге). Инженер-металлург, кандидат (1978) и доктор (1990) технических наук. В 1991-м году эмигрировал в США. Стихи публиковались в альманахах: «Альманах поэзии» (Сан Хосе, Калифорния), «Из Калифорнии с любовью» (ОГИ, Москва, Россия, 2008), "Эмигрантская лира" (Брюссель, 2010), "Связь времён" (Сан Хосе, 2010), авторских сборниках «Полоса памяти» (Лос Анджелес, Калифорния, 2005), «Смена широт» (Санта Моника, Калифорния, 2007), "Место во Вселенной" (Санта Моника, 2009), в различных периодических изданиях. Финалист конкурсов поэтов Русского Зарубежья "Пушкин в Британии-2009" (Лондон) и "Эмигрантская лира-2010" (Брюссель).

ИЗДАНИЕ КНИГИ ПРИУРОЧЕНО К 80-летию АВТОРА

.












Мы так давно...
(подражание)

Мы так давно, мы так давно не отдыхали,
Нам было просто не до отдыха, друзья,
Мы по планете в интернете прошагали
И вам расскажем то, о чём молчать нельзя.
 
ПРИПЕВ:
Ещё немного, ещё чуть-чуть,
Мы шар земной откроем с вами,
Я кликну мышкой и полечу
На крыльях и под парусами.- 2 раза

Мы приплываем на Аляску и Гавайи,
Потом в Европу или Азию летим.
Нас Аризона с Орегоном зазывают,
Мы заглянуть ещё на родину хотим.
 
ПРИПЕВ.

Нам и отчизна наша дальняя любезна,
И нам Америка радушная люба,
И хоть легла меж ними океана бездна,
Но ими полнятся и песни, и судьба.
 
ПРИПЕВ.




               
Тучи Петербурга

Жить на юге лучше,
Чем в балтийской мгле.
В Петербурге тучи
Ходят по земле.

Вот летят, как сани,
На позёмках злых,
Вот под парусами
Бороздят залив,
Конницею в бурках
По полям скользят
Тучи Петербурга -
Юности друзья,

Медленно, неслышно
Белой простынёй
Опадают с крыши
На проспект ночной.

По верхушкам сосен,
В зареве осин
Их грибная осень
Будет проносить.

Западные тучи
Гонят вспять Неву.
Будто флот могучий,
Город – на плаву…


Я живу при пальме
И под синевой,
Петербург, мой дальний
Город над Невой!

Лучшего не надо,
Чем, вернув года,
Туч твоих громады
Видеть иногда…






















Kpуизные старички

Круизные старички,
Прозрачны насквозь почти,
Двойной толщины очки;
Полвозраста сбросить им бы.

Рядком семенят чуть свет,
И отблеск ушедших лет
Ложится в шажков их след
И в прядей седые нимбы.

Вам, глядя из-под руки,
Завидую, старички;
В былые свои деньки
Я значился кем-то где-то.

Но время сбивает спесь.
Я – был, вы, как прежде, есть
И нежно храните честь
Заморской своей планеты.











«АМЕРИКА! АМЕРИКА!»
Перевод песни

                Под светом, льющимся с небес, -
                Пшеничные поля,
                Вершины гор, сады и лес,
                Любимая земля.
               
                Америка! Америка!
                Для счастья создана.
                От берега до берега -
                Цветущая страна.
               
                В скрижали памяти твоей
                Навек занесены
                Полки отважных сыновей -
                Защитников страны.
               
                Америка! Америка!
                В ней Б-жья благодать,
                И Небом ей доверено
                Свободу утверждать.
               
                И, как немеркнущий маяк
                Народов и времён, -
                Твой звёздно-полосатый флаг
                И вера в твой закон.
               
     Америка! Америка!
               Для счастья создана.
               От берега до берега -
               Свободная страна.




«G-D BLESS AMERICA!”
       Перевод песни

                Вступление чтеца:
 
  Пусть штормовые облака сгущаются над
                морем.
  Дай нам на верность присягнуть своей родной   
                стране
  Тебя за всё благодарим   в едином нашем
                хоре,
  И ты молитвенный наш гимн услышишь в
                вышине.

                Песня:

                Б-же, Америку благослови!
                Будь всегда с ней, не дай ей
                Жить в печали и к свету зови!

                На равнинах, в океанах
                В знак надежды и любви
                Наш дом – Америку благослови!
                Б-же, Америку благослови!












ИЗ ЦИКЛА
«ДОРОГА НА ОРЕГОН»

Пляж в г. Тринидад
(Северная Калифорния)

Здесь дождь неразличимый моросит,
Нет синевы тропической в помине.
Вдоль местных пляжей океан блестит,
Как листовой дрожащий алюминий.
Вот так же, остужая и маня,
Готовя и к превратностям и к славе,
Ко мне являлась Балтика моя
В стране, которую давно оставил.
В еловую дублёнку обряжён,
Под белого тумана шапкой пышной
Нисходит к океану горный склон
Обломком той земли, меня вскормившей.
И сердце заметалось вкривь и вкось
Под гнётом облаков предельно близких…
Так юности коснуться довелось
Мне в северных краях калифорнийских.

 


Парк Гумбольдта
(Парк красных деревьев в Северной Калифорнии)

Здесь в Гумбольдтовском парке мрак царит,
Темны стволы деревьев стометровых
Могучие, как те богатыри,
Что жили в глубине веков суровых.

И, в купол упираясь голубой,
Нас красные гиганты обступают.
Так хочется всё это взять с собой,
Но руки – не глаза, их не хватает.

















Почтовый бот
(«Почтовый бот» - катер на воздушной подушке на реке Rogue River в штате Орегон)

Распугивая мелководных рыбин,
В тридцатимильный бросившись прогон,
Наперекор теченью Роуг-ривер
Мы шли в глубины штата Орегон

В почтовом боте. Позабыты мигом
Автомобили, улицы, дома.
Неслись окружены древесным миром,
От чистоты его сходя с ума.

Олени с пляжей каменных глазели,
И поднималась над гнездом скопа…
И горных склонов бархатная зелень,
И крутизной манящая тропа, -

Весь край был сквозь кристалл волшебный
                виден.
Наш катер, чуть воды касаясь, шёл.
И каждый верил, что на берег выйдет
С кристальною, отмытою душой.








Смотровая площадка Crown Point

Краун Пойнт – вид на реку
Шириною в пару миль.
Любопытно человеку
С высоты смотреть на мир.

Он, как будто сам Всев-шний,
Лишь край неба заалел,
Поглядеть из рая вышел –
Что неладно на Земле.

Но в отличие от Б-га
(Тот порядок наведёт!)
Человек взгрустнёт немного
И лениво вниз сойдёт.













Орегон

Значительную часть жителей штата Орегон составляют потомки выходцев из Скандинавии. – Из справочника.

Добрый, мудрый Орегон,
Синий и зелёный!
В берега твои влюблён,
В ёлочные склоны.

В белопенную волну,
В портлендские розы,
В рек просторных тишину,
В клюквенную россыпь.

Орегонцы, погляди,
С викингами схожи,-
Орегонские дожди
Выбелили кожу,

Что ж, секретом поделюсь:
Предок ваш, ребята, -
Тот же Рюрик, что и Русь
Зачинал когда-то.








Пустыни Аризоны

Горячая песочница
В природе образована.
Как видно, дней бессолнечных
Не знает Аризона.

Есть байка, что в Песочнице
В года допервобытные
Наш мир лепили зодчие
Со внеземной орбиты.

Закончив акт творения
В иных мирах растаяли.
Хоть напрягали зрение,
Их след не отыскали мы.

Ушли в песок предания,
И чахнут беспризорные
Отходы мироздания –
Пустыни Аризоны










ИЗ ЦИКЛА «АЛЯСКА»

В порту Кетчикан

Какая ты, однако, плакса,
Сырая майская Аляска!
Со снежных гор небесно-чистых
Слеза прозрачная сочится.
Туманы, в елях поелозив,
На лапах оставляют слёзы.
Бьёт океан слезой свинцовой
От борта низкого в лицо вам.
Шли по тебе, бесслёзно плача,
Старатели – ловцы удачи.
В их пальцах толстых и коротких
Слезой желтели самородки...
Тебе нужны тепло и ласка,
Страна продрогшая Аляска.
Мы их везём с поклоном низким
От всей земли калифорнийской!











В порту Джуно

Как неожиданная сказка, -
В потоках солнечных Аляска!
Вершины в шлемах ледниковых,
Подножья в валенках еловых,
А небо синим абажуром
Повисло над полдневным Джуно.
Как будто по преддверью рая
Мы бродим в середине мая.

Порхают ангелы над нами,
Левей – гора, канал – правей.
И лестница, что меж домами
Уходит в небо – “Decker Way”.
















Залив Юкатат

Мы не крезы,
Мы не крэзи*,
Мы во льды Аляски лезем.

Видим дивные маршруты
Через форточку каюты.

Нас киты сопровождают,
Кувырканьем услаждают.

Вдохновясь Дефо и Свифтом,
Не под парусом, но с лифтом
Подплываем к знаменитым
Ледниковым монолитам.

С белоснежного обрыва
Айсберг падает лениво
Глыбою пя тиэтажной.

Путь её последний ляжет
Вслед за нами, как по нитке,
Вдоль Чичагова** до Ситки.
____________________
*- crazy (англ.) - безумный,
**- остров Chichagof Island




X     X     X

Так зачем же продали Аляску, -
Зелень, белизну и синеву,
Инеем усыпанную сказку,
Вставшую над морем наяву?
Семь каких-то жалких миллионов
За озёра, недра и леса,
Ледники, скользящие со склонов,
И рыбачьих лодок паруса!
Но зато не продали Чукотку
И края, где бродит камчадал.
Там, глотая в тусклых чумах водку,
Человек туземный вымирал.
Не слыхал он о водопроводе,
О хайвеях* среди скал и льдов.
Зверобой марала не находит,
Осетра не сыщет рыболов.
Ну, а что касается круизов,
С ними порт Анадырь** незнаком,
И японцы проплывают с визой
Мимо, на Аляску прямиком.
Так что извините за подсказку,
Но с подсказкой вывод наш верней:
Для того и продали Аляску,
Чтобы люди жить могли на ней.
_____________________________________
*- highway – скоростная дорога,
**- порт и столица Чукотки


Дорога на Анкоридж

Мы в полёте, мы в прорыве,
С чистым небом повезло.
И в фиорде, и в проливе
Отражается крыло.
      
Рыболов живёт в фазенде,
Над которой лёг маршрут,
Неизведанные земли,
Белой тучки парашют.
      
Новизной отроги дразнят,
Света с тенями игрой.
Мы летим, под нами праздник,
Тот, который «пир горой»!















X   X   X

Аляска с парадного хода:
Шаляпинский бас теплохода,
Цепочки туристов на трапах
И ветра солёного запах,
Тусовки в фастфудах и шопах,
Лавины предстартовый шорох.

Аляска с дворового хода:
Сольфеджио птичьего хора
И лоси, и гризли, и волки,
Цветы, синеватые ёлки,
Озёра с водой родниковой,
Полотна полей ледниковых.

Но кончилось лето, как сказка, -
Во льду исчезает Аляска.















Гора Мак-Кинли

На гору белую Мак-Кинли
Прощальный грустный взгляд мы кинули,
На лес с озёрными купелями,
Нам так напомнивший Карелию.

Всего на три коротких месяца
Зелёной гостьей стратосферной
Найдёт пристанище прелестница
В глуши американской северной.

Но, оборвав страду сезонную,
Примчатся тучи сворой псовою
И  в стратосферное безмолвие
Уволокут царевну сонную.

Там будет ждать в объятьях сна она
Под ледяным полночным саваном
Того, кто плен порушит девичий, -
В неё влюблённого царевича.

И мрачных псов бесстрашно вытеснив,
Чтобы тебя вернуть, красавица,
Гора Мак-Кинли белым витязем
В высоком летнем небе явится.





Родная природа

На Аляске летом русская природа
И почти что петербургская погода.
С детских лет нас эти ливни поливали,.
Ночи белые нам жизни продлевали..

Мы теперь из Калифорнии песочной
Прилетели, чтобы убедиться точно:
Нас в леса, луга и в огород капустный,
Как в отечество покинутое, впустят.

Мы шептали средь грибов и ягод хором:
- Братцы-янки, ну, пожалуйста, го хоум!



















ИЗ ЦИКЛА «ГАВАЙИ»

На острове Кауаи

Над островом, над Кауаи
Пронёсся страшный ураган.
Стихия пенилась морская
По здешним сёлам и лугам.
       Жилища разносило в щепки,
Тонул домашний крупный скот.
Век с лишним о таком ущербе
Не ведал островной народ.
       Пошёл ко дну достаток скудный,
Так острову не повезло!
И только петухи и куры
Смогли спастись смертям назло.
       В курятниках запоры хлипки,
И ураган под крылья дул.
Народ куриный, хоть не хитрый,
Но обмануть сумел беду.
       Взбежали на холмы под ветки
Кустов, укрылись за листвой.
Спаслись и стали жить без клетки
Свободной жизнью и простой.
       На острове, на Кауаи
Нет ястребов и змей, и лис.
Там куры вольные гуляют,
Клюют букашек, нони, рис.
       -Свободу, - говорят потомкам, -
Завоевали мы в бою.
И славят ураган, но только
Как революцию свою.




Слепой дождь на Гавайях

Порт Лахайна, океан в барашках,
Горы в тучах, а над нами – синь.
Движемся поэтому бесстрашно,
Чтоб сполна экзотики вкусить.
       Говорим, что повезло с погодой,
Можно прогуляться без дождя,
Ветер в океане пенит воду,
Нам, в одежде лёгкой, не вредя.
       Только вдруг при чистом синем небе
Окатил нас колкий мелкий душ.
Неужели некий ангел в гневе
Показал, что с нами не в ладу?
       Но южанка Нелли объяснила:
Ветер горный ливень подцепил,.
В Грузии, где вся природа –символ,
Называют этот дождь слепым...
       Если ты живёшь в уюте полном,
При вине, одежде и еде,
Дождь слепой примчится и напомнит,
Что неподалёку друг в беде.
       Ты придёшь ему на помощь, значит,
Есть рука спасенья у судьбы.
Дождик, что слепого сделал зрячим,
Ангелом незримым послан был.
       И в нагорной вышине прохладной,
Подтверждая: дождь слепой всерьёз,
Радугу над городом Лахайна
Ангел исполинскую вознёс.






Экскурсия на вулкан

Привет, острова Гавайские,
Радушнее будьте к нам,
Поскольку мы отправляемся
На действующий вулкан!
Мы сервису теплоходному
Экскурсию предпочли,
Чтоб голосу внять природному
Гавайской цветной земли.
Дорога проходит джунглями,
Где папортник – до плеча,
Плетенье лиан ажурное
И ласковых мхов парча.
Но вслед за густыми красками
Цвета побледней спешат:
На смену пейзажу райскому
Пустынный грядёт ландшафт.
Мир пепельный глаз не радует,
А над головой парят
Из кратера клубы смрадные.
Ну, чем не кромешный ад?
Мне кажется, хоть не в курсе я,
Но всё ж на своём стою,
Что в истинный ад экскурсии
В небесном везут раю.
Чтоб души Эдема нежные
Ценили комфорт в садах,
Узревши фантомы грешные
На адских сковородах...
Уютно корабль покачивается.
Швартовы, матрос, отдай.
Экскурсия заканчивается,
Привет, мы вернулись в рай!


Гонолулу

...А на пятый день пути по Тихому
Ветерком береговым подуло.
Корабельные часы натикали
Гонолулу.
      
Смотрятся высотки современные
Так же, как в Манхэттене, неплохо.
От Нью Йорка, правда, вёрст немерено.
Что ж, Aloha!*
      
До Вайкики** вас довозят шаттлами.
Пальмы, шопинг, рядом пляжа скатерть.
Зной гавайский солнце льёт ушатами.
Шорты – кстати.
      
В полосе вдоль океана –скученность,
Здесь не жить, а развлекаться только.
Лезут в горы вперемежку с тучами
Новостройки.
      
Гонолулу, мне пора отчаливать,
Ждут иные острова и веси.
Свидимся в грядущем, паче чаянья,
Мир наш тесен.
*- алоха – гавайское приветствие
** - Waikiki – курортная зона Гонолулу








13-27 февраля

Шторм февральский, панамы срывая,
Десять палуб расчистил в момент.
Лайнер «Голден Принцесс»* на Гавайи
Вёз трёхтысячный наш контингент.

И под вой урагана истошный
Он, к суровым походам готов,
Разгребал океанскую толщу
Лопастями могучих винтов.

Мы, шепча «Калифорния, чао!»,
Расползались кто в холл, кто в буфет.
Предвещало такое начало
И дожди, и болезней букет.

От ненастных погод оборзели,
Но спасались надеждой одной:
Возвратится к нам в жизни везенье
Вместе с калифорнийской весной.
*-“Golden Princess” (англ.)-золотистая принцесса









Моё предположение

Предположу нахально,
Может быть, привирая:
Город и порт – Лахайна*
Был, очевидно, раем.

Мчались по глади водной
Смертных безгрешных души,
Остров богоугодный
Сенью манил радушно.

Душ накопилось много,
Стало в Лахайне людно.
Даже Моне с Ван Гогом
Выкроить место трудно.

Каждый проём увешан
Кисти твореньем высшим.
Будь ты сто раз безгрешен, -
Абонемент весь вышел!

Рядом, в Китовой бухте,**
Берега твердь прелестна...
Чистыми, души, будьте, -
Хватит для рая места. 
*-Lahaina-главный город-порт острова Maui, известный своми выставками-продажами произведений живописи
**- Whalers Village-городок на острове Мауи



Пёрл-Харбор

Погибшие юноши храбрые,
О вас безутешно скорбя,
Мы помним про утро в Пёрл-Харборе
Седьмого числа декабря.

Скелет «Аризоны», обглоданный
Торпедным огнём и водой, -
Вам памятник, юноши, годные
К смертельной судьбе боевой.

Шаги нереальны попятные,
Сирены растерянный зов
И круглыми алыми пятнами
Помечены крылья врагов.

Победы сменялись провалами,
Провалы к реваншам вели,
И месть Хиросимы кровавая –
Урок для народов Земли.

Надгробья и стелы неброские –
Паломников новых приют.
С парковок туристы японские
Ручьями в Пёрл-Харбор текут.





ШТАТ КОЛОРАДО

Воспоминание о колорадском жуке

Нам солнце светило приветно и ласково,
Наш путь над горами лежал.
Несли мы отмщенье жуку колорадскому,
Что нашу картошку пожрал.
      
На землю спускаясь из горного воздуха,
Увидели мы наяву
Фигуры людей молодецкого возраста
И свежей картошки ботву.
      
Мы поняли, встретив объекты наземные,
Что в прошлом попутал нас бес:
Жуки – это чёрные утки газетные
Как органы КПСС.















Пик Пайкса

Пайкс Пик* - вершина в штате Колорадо,
Почти пятнадцать тысяч футов. Жуть!
Туда спиралью всходит автострада,
Струною – железнодорожный путь.
      
По рельсам, словно по меридиану,
Ползёт вагончик медленно весьма.
Вниз уплывают джунгли и саванна,
Тайга и тундра... Чем не Колыма!
      
Приехали. Сугробы, ветер, стужа,
Неподалёку должен быть конвой.
Но нет, народ смеётся и не тужит,
И вышки не торчат над головой.
      
Здесь всё не так, как рассказал Шаламов**,
На дне не мы, а весь подлунный мир.
Он в пятнах континентов, океанов
И выглядит неплохо, чёрт возьми!
      
Охота к перемене мест полезна:
Нам удалось, немолодым уже,
Вершину поменять местами с бездной,
Уехав кой-куда на ПМЖ***.
*- Pikes Peak. Пайкс – основатель смотровой площадки в горах штата Колорадо
**- Варлам Шаламов – автор «Колымских рассказов»
***-постоянное местожительство (термин ОВИРа)


Сердце и высота

Причудливые горы Колорадо,
Нагроможденье морд, зверей, фигур,
Как будто невесомые, аркады,
Проёмы в скалах вроде амбразур.
      
Я с детских лет мечтал о пиках горных,
Хотел взглянуть на Землю свысока.
Наверное, мой пращур непроворный
С вершин спустился в давние века...
      
На высоту в четыре километра
Меня вагончик яркий приволок.
Штормовку натянув на случай ветра,
Я с поезда сошёл, не чуя ног.
      
Смотрю на мир, простёртый подо мною,
Хочу вздохнуть, - увы, дыханья нет.
И сразу стала голова смурною,
Вращается и меркнет белый свет.
      
И сердце молотком стучит отбойным,
Такой мне горы припасли сюрприз.
Я что-то далеко забрался больно,
Давай, вагончик, отправляться вниз!
      
Там у меня есть доктор по соседству,
Семья, друзья и пиво – первый сорт!..
Так много я внизу растратил сердца, -
Его уже нехватит для высот.



Чёрный каньон

Есть рай небесный где-то,
Никто не знает – где.
Планета он, комета
Иль спрятан на звезде?
       Блэк Кэньон* - заповедник
Над Ганнисон-рекой**,
Здесь демон бил по тверди
Гигантскою киркой.
       На целых тыщу метров
Уходит вглубь разруб.
Внизу река заметна,
Блестят прожилки руд.
       Там, в этой щели – тайна,
Существованья суть,
Реактор планетарный,
Премудрости сосуд.
       Там к сексу безразличны,
Там пища ни к чему,
И надевать излишне
Крест, кипу и чалму.
      Ворот небесных поиск
Ведём всю жизнь с тоской...
А может, это пропасть
Над Ганнисон-рекой**?
*-  Black Canyon (англ.) в штате Колорадо      
**- Gunnison River (англ.) в штате Колорадо



ШТАТЫ НЬЮ-ХЭМПШИР
и ВЕРМОНТ

Турне
      
По осени русской скучаю, не скрою,
И вот отправляюсь в Нью-Хэмпшир, в турне.
Мелькают деревья с цветною листвою,
За этим я дома вхожу в интернет.
       Зелёный уходит, а жёлтый и красный
Идут в наступленье, пощады не жди.
Мне это напомнило край ленинградский.
Но пуще всего – проливные дожди.
       Зимою приходят и стужи, и пурги,
Ни птиц, ни курортников, лишь рыбаки
Сидят на озёрах, как в Санкт-Петербурге
На Финском заливе. И дни кротки.
       В окрестностях рыщут голодные волки,
Озябшие путники к дому спешат.
И тянутся просеки высоковольтки,
На ломти нарезав безмолвный ландшафт.
       А всё-таки есть уголки у планеты,
Весь год – без дождей, ну, не весь, а почти.
И к яркому солнцу, и к вечному лету,
Отчизна моя, мы привыкли, прости.
В душе не найдя по дождю ностальгии,
Я трезво себе заявляю: друг мой,
Пускай здесь живут, наслаждаясь, другие,
А мне – в Санта Монику, в лето, домой!


Флум Гордж*

Начало октября, Нью-Хэмпшир, вход в
                ущелье
С названием Флум Гордж. И ввысь зовёт тропа.
И каменный дракон с вершины пасть ощерил.
И пеной меж клыков клокочет водопад.
       Куда уж нам – больным, немолодым,
                усталым
Карабкаться, пыхтя, на этот грозный кряж.
Но каждый пред собой внезапно цель
                поставил:
Сейчас иль никогда, Флум Гордж, ты будешь
                наш!
       В одну сомкнёмся цепь, не отставай,
                товарищ,
Из дрёмы выходи, продли свой краткий век!
Когда имеешь цель, артриты забываешь
И лезешь по тропе, ведущей только вверх.
*-The Flume Gorge-ущелье в заповеднике White Mountain National Park в штате Нью-Хэмпшир (США)












Хиппи

Когда-то в Бёрлингтон* стремились хиппи,
«В деревню, к тётке», в вермонтскую глушь.
Кто с крестиком, кто без, а кто и в кипе,
Курили наркоту, мололи чушь.
      
В рванине ночевали на вокзале,
Кусочничали, брезгуя трудом.
Но постепенно к делу привязались,
Работу обрели, семью и дом.
      
Вот он идёт, Чёрч стрит** пересекая, -
Мужчина в джинсах с гривою седой.
Не униформа у него такая
А имидж: дескать, парень молодой.
      
И слушая его профундо хриплый,
Как будто затевающий дебош,
Предполагаю я, что здешний хиппи –
Обретший смысл калифорнийский бомж.
 ____________________________
*-Burlington (Vermont, USA)
**- Church Street 









Белые горы

Мой мобильник на связь не выходит,
Мы в Нью-Хэмпшире, в Белых
                горах.*
Дело, мне говорят, не в погоде,
Этот край в смысле связи – ГУЛАГ.
       Только сопки зовутся холмами,
Тундра – пустошью, лесом – тайга.
Волны связи моей захромали,
Как на ссыльном этапе – нога.
       Мчит по скатам Коннектикут** прямо,
Штат Вермонт за рекою притих.
Здесь – гранит берегов, там – их мрамор,
Солженицын в Кавендише*** - их.
       Сэлинджер – из Вермонта. Обоих
Слышал мир, там со связью –верней...
Ты из зоны возьми меня «Боинг»,
Здесь в Нью-Хэмпшире тишь лагерей.
       Прилечу, баритоном окрепшим
Объявлю и друзьям, и родне:
Поезжайте, ребята, в Нью-Хэмпшир,
Поживите чуть-чуть в тишине.
 _____________________________
*- White Mountain-заповедник в штате Нью-Хэмпшир,
**- Connecticut- пограничная река между штатами Нью-Хэмпшир и Вермонт,
***- Cavendish- городок, в котором жил А. Солженицын   




ШТАТ ЛУИЗИАНА

Дома нет меня, простите,
Я – на “Carnival Conquest”.
Подо мною Миссисипи,
Надо мною синь небес.
В стороне двухтрубный “Natchez”
Пенит воду колесом.
По-еврейски счастье – “нахэс”,
Я от счастья невесом.
Марка Твена с Бичер-Стоу
Мир цветистый за окном.
Мне, советскому простому
Человеку, был он сном.
Нам дорогу начертали
К коммунизму напрямик.
Миссисипи тёк мечтами
И страницами из книг.
Но, хотя пришлось и трудно,
Мы отвергли красный бред
И ушли, как это судно,
На американский рейд.
Жизни лет осталось мало.
Проломив бетон тюрьмы,
Как евреи с неба манну,
Новый мир глотаем мы.
И в круизную нирвану
Погружаемся сполна...
Мазл тов, Луизиана,
Рабства бывшая страна!





Новый Орлеан

Был в Новом Орлеане я,
Там всё разрешено.
Везёт “Трамвай Желание”
В бордель и казино.
Страшат voo-doo обличия,
Изображая гнев,
А изо всех обычаев
Всего любимей грех.
Здесь допускают многое,
Гася вражды костёр.
Повсюду с синагогою
Соседствует костёл.
Разбрасываясь бусами,
Такая вот игра,
Наткнулась на экскурсию
Колонна Mardi Gras.
Девчонки все при талии,
И каждый парень крут.
Колбасный суп питательный
Тут гамбою зовут.
Не только разносолами
Скреплён сердец союз, -
Размножились креолами
Испанка и француз.
«Катрина», злобу выместив,
Развеялась в туман...
Как праздник всетерпимости
Жив Новый Орлеан!






В Мексиканском заливе

Мексиканского залива
Чёрносиняя вода.
Либо цвет от нефти, либо
Он такой у них всегда.

Кое-где ржавеют пятна
Мне неведомых веществ, -
Кто-то вёз неаккуратно
Контрабанду. И исчез.

Здесь рабы томились в трюмах
И в отсеках прел гашиш,
Хлопок рос в полях угрюмых,
Был плантатор груб и рыж.

Но схлестнулись Юг и Север,
И на волю вышел раб.
По Америке рассеян,
Стал он равен, стал он прав.

Как векам ушедшим вызов
Летом, осенью, весной
Покупает он круизы...
И сейчас плывёт со мной.










Танцы на палубе

Как плясала публика на палубе
Теплохода “Carnival Conquest”!
Всех расцветок дивчины и парубки
Лихо выкаблучивали твист.

Или как у юных называется
Танец, где вращают вся и всё:
Руки, ноги, головы и задницы, -
Не танцор, а супер-колесо!

Миссисипи уносил к заливу нас
Меж плантаций хлопка и болот,
Где рабы смиренно боязливые
Опускали долу потный лоб.

Гнали их кнутами и молитвами,
Хлопок белым золотом светил.
Тяжкий труд подбадривали
                ритмами,
Барабанных не жалея сил...

Но вернёмся к “Carnival Conquest”у и
Всмотримся в танцующих ряды,
В их движенья чёткие совместные.
Так, похоже, двигались рабы.

Под глухие дроби барабанные
Мерное покачиванье спин...

Попрощались с Новым Орлеаном
                мы,
Навсегда уйдя в морскую синь.


Круизная политкорректность
      
Вот лайнер круизный, четырнадцать палуб,
Семьсот человек экипажа при них
Следят, чтоб пылинки на вас не упало,
Чтоб вирус египетский к вам не проник.

У каждого грудь украшают жетоны,
Там имя работника, ниже – страна.
Кого-то пригнал сюда жребий жестокий,
Кому-то морская стезя суждена.

Снуют филиппинцы, индусы и сербы
С подносом и шваброю наперевес,
Вьетнамцы, украинцы «пашут» усердно,
Стараясь быть нужными всем позарез.

Всем вам – австралийцы и американцы,
Британцы и немцы, весь Евросоюз,
Японцы, канадцы и новозеландцы,
Вы ценный и всё окупающий груз.

Вы были воспитаны в лучших стандартах,
В свободу и равенство веря всерьёз.
Но ваших имён на жетонах стюардов
Ни разу увидеть мне не удалось.

И я рассуждал у круизного борта
(Конечно же, лишь про себя, а не вслух):
Круиз – он и отдых, но он и работа,
Он делит народы на слуг и не слуг


      
ВСТРЕЧА С Д’АРТАНЬЯНОМ

С младых ногтей мечтал я постоянно
Попасть в Париж и верил, трепеща,
Что встречу возле Лувра д’Артаньяна
И пальцами коснусь его плаща.

И если эта встреча состоится,
Скажу себе уверенно весьма:
Захлопнута последняя страница
Романа мной любимого Дюма.

И вот – Париж, аэропорт де Голля,
И в очереди я за багажом.
Но что за чёрт! Мы, часом, не в
                Анголе
Иль за другим горячим рубежом?

Кругом зулусы, в паранджах девицы,
В чалме из Индостана человек.
Неужто я один румянолицый,
Хоть мой румянец явственно поблек?

И по бульварам, ввинчиваясь в
                пробки,
Народ неевропейский колесил.
-Где можно встретить д’Артаньяна? –
                робко
У редкого француза я спросил.

И тот, мои похоронив надежды,
Опасливо ладонь прижал к усам:
-Другие времена, не те, что прежде.
Мсье д’Артаньян здесь только
                экскурсант...
В автобусе, слегка раздвинув шторы,
На Нотр Дам ты,  д’Артаньян,
                глядишь.
Питомцы де Тревиля, мушкетёры,
Без боя оставляют свой Париж.


























Туча в Париже

Под сводом лазурным, при солнце в
                зените
На северном склоне парижских небес,
Как будто бы вырублена в антраците,
Вдруг туча явилась
                предвестницей бед.

Ни ветра, ни грома, ни молнии.
                Только
Шумел у подножия тучи Париж,
Спешили людовиков разных потомки,
На тучу взглянувшие искоса лишь.

Черна, нет в ней светлых разводов
                малейших,
Не сизый туман, а тяжёлый агат.
Наверно бы, даже художник Малевич,
Увидев её, побелил свой квадрат.

Так что это – произведенье искусства,
Бредовой фантазии дьявольский
                взлёт,
А что, если тёмной материи сгусток
Вдруг выдавлен космосом в наш
                небосвод?..

И Лувр завораживал великолепный,
И Эйфеля башни набросок резной,
Но не было ярче той аспидной ленты
Меж белым Парижем и голубизной.


Экскурсия на Монмартр
               
Мы устали все, конечно.
Был назначен группе сбор
У базилики древнейшей
Под названьем Сакрекёр*.

А потом пологим спуском
Поплелись с Монмартра вниз
Впечатлённые искусством,
Тем, что импрессионизм.

Мимо клумб в цветах ярчайших
Наш слалом петлял без лыж.
Впереди гигантской чашей
Опрокинулся Париж.

Полпути покрыли чинно,
Не тревожимы ничем.
Вышел из кустов мужчина
С чемоданом на плече.

Было тридцать (это Цельсий),
Воздух в мареве дрожал.
Сбоку прыгнул полицейский,
Он во Франции – ажан.

Чемодан в газон впечатан,
А мужик – лицом в скамью.
-Там, внутри - кричат, –взрывчатка!
Уносите жизнь свою!

Мчались мы с нежданной прытью,
Как – не вспомним до сих пор,
На вершину под укрытье
Б-гом данной Сакрекёр.
Уничтожен был взрыватель
С оглушительным хлопком.
Так что не переживайте,
Мы отделались легко.

И хотя рука дрожала,
Я, что только было сил,
Руки встречным жал ажанам,
Всем подряд, шепча «мерси».
________________________________
*-Basilique du Sacr; Coeur./франц./






















Нотр Дам

Собор Парижской Богоматери,
А по-французски Notre Dame.
Подходишь к каменной громадине,
Не веришь собственным глазам.
Готические окна дерзкие
Среди романских галерей.
У статуй лица иудейские –
Их двадцать восемь королей.
И в откровенности вульгарные,
Весь яд семи веков вобрав,
Глядят химеры или гарпии,
Не признающие добра.
Послушать только этих
                церберов, -
Живёт Париж, всегда греша.
Гудит во все сто тридцать центнеров
Эммануэль*, грехи глуша.
А очередь километровая
Ручьём струится во врата
К прелатам с белыми покровами,
Сладкоречивы их уста.
Над входом заповеди, видимо.
В глаза бросается девиз,
Тот, что отдельной строчкой выделен:
“Attention here pickpocets, please!”
(Мол, щипачей поберегись!)
________________________
*-главный колокол собора





Эстафета

Годы юности, зрелости бурной
Я потратил, себя не щадя,
В ненаглядном своём Петербурге
(Он носил тогда имя вождя).

Время годы, как бусинки, нижет,
Пребыванья меняю места.
Просыпаюсь однажды в Париже
И в окошко смотрю. Лепота!

Что за площади, парки, бульвары,
Что за Сена в мостах и дворцах!
Только раньше я здесь не бывал ли,
Не слонялся вокруг без конца?

Я, волнуясь, испарину вытер.
Если зорче по кругу взглянуть –
Как-то очень похоже на Питер,
Хоть, конечно, древнее чуть-чуть.

Отголосок Вандомской колонны
Виден в Александрийском столпе,
Облик Лувра надменный, холодный
В формах гатчинских зданий воспет.

А Версаля каскадные спуски
В петергофской продлились красе,
И музей, что у Невского, - Русский –
Продолженье музея д’Орсэ.

Даже Клодта мятежные кони,
Петербурга почётный эскорт,
Держат в бронзовой памяти корни –
Монументы с La place de Concorde*.
Всё отчётливей замысел вижу:
Красоты раздвигая предел,
Петербург привезли из Парижа,
И пристроили к невской воде.
________________________________
*- Ля пляс дё Конкорд (франц.) – Площадь Согласия

























Дом инвалидов

Дом инвалидов. Купол яркий –
Сто с чем-то метров от земли.
Такие делали подарки
Солдатам старым короли –

Израненным и убелённым
Пропахшей дымом сединой.
В соборе прах Наполеона
Обрёл себе приют земной.

Шедевром классицизма строгим
Париж гордится триста лет.
Мне хочется в таком чертоге
Пожить. А почему бы нет?

Вполне серьёзно, шуток кроме,
Ход логики моей таков:
Я тоже проживаю в доме,
Построенном для стариков.

Такому сходству рад весьма я.
Конечно, разница видна
В архитектуре. Но восьмая
Программа у домов одна.





Ламанш

Я знал, что позже или раньше
Увижу, губы облизнув,
Зелёную волну Ламанша
И скал британских белизну.

И вот я по причине веской
Вступаю на парома борт.
Мне должен передать подвески
Английский герцог или лорд.

Путь от Па-де-Кале до Дувра
Обычно занимает час.
Но вдруг с Атлантики подуло
И грозно закачало нас.

Барашки мчались по Ламаншу
И пеной брызгались до мачт.
Сосед мой вспоминал мамашу,
И резал уши детский плач.

Хватали граждане пакеты,
Имели лица цвет земли...
Ну, в общем, по причине этой
Часа четыре в Дувр мы шли.

По трапу я старался твёрдо
Спускаться на морской вокзал.
А что до герцога иль лорда,
То я на встречу опоздал.




БАРСЕЛОНА

Хоть и нравится село нам,
Наша Санта Моника,
Едем в город Барселона
Мы, как  два паломника.

Гауди* крепил там веру
Храмом из песчаника,
Там Колумба каравелла
К родине причалила.

Монсерат, собор, - подножье
Скал, Вс-вышним созданных,
Рамбла**, пеший путь, проложен
Для заблудших подданных.

И являлись нам командой
С обликами странными
Иудеи, галлы, мавры,
Турки с христианами.

Красотой испанской древней
Наши души полнятся...
Долго будет нам в деревне
Барселона помнится.
*- Гауди, Антонио (1852-1926), испанский архитектор
**- улица-променад



Марбелья*

Пепельный песок в Марбелье,
Средиземноморский пляж.
Небо, ярко голубея,
Окаймляет гор мираж.
      
Плитки розового туфа
Зной полуденный хранят,
Сотням тысяч модных туфель
Выстилая променад.
      
Скамьи мраморные гладки,
Невесом ажур перил,
Ресторанчиков площадки, -
Звон бокалов сердцу мил.
      
Если ж час гулянья поздний,
Лучше проскользнуть вдали
От нарубленных из бронзы
Дьявольских химер Дали.
*- Marbella – курортный город в Испании










Коррида

Я в телек испанскую видел корриду,
По Хемингуэю знакомую.
Там шпагу в быка загоняют игриво
Сквозь впадину межпозвонковую.
      
- В корриде, - твердят, - ничего, кроме пользы,
Для жителей древней Иберии”.
А в ложах видны богатеи-японцы,
Что на харакири проверены.
      
Корриду, конечно, смотреть безопасней,
Чем быть харакири участником.
К тому же – сиеста, фиеста и счастье
От супа со свежей бычатинкой...
      
Что делать, испанцам полезна коррида,
Пускай слабонервные корчатся.
Не может, «в натуре», иссякнуть корыто,
В котором отечество кормится.












Гибралтар
               На Гибралтаре  взлётная полоса               
               аэропорта пересекается
               c фривеем, соединяющим      
               полуостров с Испанией

На Земле есть точка, из которой
Души отбывают в мир иной
Со скалы, взнесённой над простором,
Над солёной водной синевой.
      
Будто бы неведомый волшебник
Из любых углов планеты всей
Сонмы душ ведёт сквозь перешеек,
Где гудроном выложен фривей.
      
И с тоской последнею немою,
Отдавая бывшей жизни дань,
Взгляд бросают в
                Средиземноморье
И в заатлантическую даль.
      
А Земля, она как мать родная
Отпускать не хочет никого,
Взлётную тропу перекрывая
Лентою фривея своего.






Ожидание чуда

Мы жаждали в дороге чуда –
От космоса или от недр.
Там, где камней гигантских груда,
Не верится, что чуда нет.

Вот-вот вскарабкаются гномы
На циклопический валун,
Вот сотрясут окрестность громы
И лес повалит шторм-шалун.

Но солнце весело светило
И россыпь звёзд была ясна,
Щипала зелень трав скотина,
И не впускала зной весна.

Был каждый день пути погожим,
Без происшествий. Как назло...
Но приглядитесь: так похоже
То облачко на НЛО!











Оксфорд
                Ox – вол (англ.)
                Ford – брод (англ.)
Гид у нас толковый, вроде,
В языках наш гид мастак.
Слово «Оксфорд» переводит –
«Брод воловий». Как же так?
Храм науки, мысли, духа, -
И притом воловий брод!..
За рекой тепло и сухо,
Травка сочная растёт.
Знай мычи воловьи песни,
Жуй люцерну – дар судьбы,
Наслаждайся жизнью, если
Вол ты смирный, а не бык.
Бык Степашка или Яшка,
Взгляд свиреп и глаз багров,
Топчет землю шагом тяжким,
В ожидании коров.
Если вырвется наружу,
Ткнёт рогами, с ног собьёт.
Пусть внутри ограды кружит,
Ни к чему такому брод...
В той стране, родной до боли,
За оградой жизнь текла.
Выпускали нас на волю,
Обкорнавши до ... вола.





Короли говорят
    Эдуард VIII и Георг VI, Англия, 1936-й г.
(Под впечатлением от фильма «Король говорит”)

Эдуард восьмой взбесился,
Как в подклети кочет,-
На безродной Wallis Simpson
Он жениться хочет.

Налицо – позор короне,
Альбион издёрган:
Не сидеть ему на троне
С янки-разведёнкой!

«Разведёнка» хнычет: - Эдди,
Ведь скандал ужасный!
Ни к чему женитьбой бредить,
Лучше – брак гражданский.»

Но король решил отречься, -
Счастье за корону!» -
Так по радио он в речи
Объявил народу...

Затевали бойню Сталин,
Фюрер бесноватый.
Эдуард престол оставил
На заику-брата.




Потому терзала совесть
В виндзорском затишье.
Он шептал, с женою ссорясь:
-Англия, простишь ли?»

Брат Георг, приняв державу,
Бьётся с заиканьем,
Чтобы горло не зажало
Перед земляками.

Вот уже скрежещут танки
По дорогам Польши.
Мы, британцы и британки ,
Ждать не можем больше.

И Георг, усильем воли
Выровняв дыхание,
Говорит: -Готовься к бою,
Великобритания!

Ждёт разгром нацистов полный,
Будет свергнут демон!»

Слушал Эдуард и понял:
Всё я верно делал».







ВЗГЛЯД С КОРМЫ

Синева ласкает борт,
Панорама мирная.
За кормой наоборот –
Вспениванье мыльное.
В наведенье чистоты
Всё вложив старание,
Капитан, видать, винты
Раскрутил стиральные.
Много спрятано на дне
И греха, и горести,
Миллионы лет злодей
За невинным гонится.
Если б зло имело цвет
Чёрный, грязный, низменный,
Стал бы синевы процент
В океане мизерным.
Верю, глядя сверху вниз
На бурленье пенное:
Цель имеет наш круиз
Необыкновенную.
Кораблей туристских рать
Дружно крутит лопасти,
Зло пытаясь отстирать
В океанской пропасти.





Антигуа

   Как известно, Колумб и другие    
   первооткрыватели Америки
   выменивали золото у туземцев на    
   дешёвые бусы

Вот Антигуа – город, булыжником
                вымощенный,
Там в церковных руинах хоть плачь, хоть
                молись.
Гватемалки-смуглянки с улыбками
                вымученными
Тянут руки, продетые в связки монист.

Мы вдоль одноэтажных кварталов
                обшарпанных
С тротуарами равными плеч ширине
Торговались с туземцами с малыми шансами
Выиграть в качестве, не опозорясь в цене.

Под декабрьским солнышком
                тридцатиградусным
Защищённые шляпою или платком,
Мы не встретили майя наследников радостных
И дышали хамсином с вулканным дымком.

Теплоход «Амстердам» звал нас новыми
                румбами
И, опять отдаваясь покорно волнам,
Мы себя ощущали почти что колумбами,
Только бусы давали за золото – нам.


Коринто. Никарагуа

Площадь в Коринто, пришёл теплоход,
Наша стоянка с восьми и до трёх.
Ждёт нас с товарами местный народ.
Смело торгуйся, ты всё же не лох!

Куклы, свистульки, картины, штаны,
Шляпы, подставки, ножи и носки, -
Чудо-подарки для тёщи, жены,
Внуков и внучек, и лиц должностных.

Рикша на велике, что твой ишак.
Сели, поехали, шейхи мы здесь.
Видим костлявые спины собак,
Грязный поребрик обнюхавших весь.

Тут что-то спросим, приценимся там,
Тьма безделушек, но всё – суета.
Ставить накупленное по местам
Некуда, заняты дома места.

Мы избежали губительных трат
И, не улучшив Коринто бюджет,
Всходим с пустыми руками на трап.
Всё у нас есть. Никого у нас нет.





Коста Рика
         
Нелли, Ушанги, Виоле и Соломону

Мы прожили почти по старинке
Целых три с половиной часа
На грузинских холмах Коста Рики,
Где сухумского цвета леса.
В Пунтаренасе вперил в нас палец
И окликнул: -Ну, как там Союз?
Хансель Санчес. Он косториканец,
Астраханский окончивший вуз.
Дождь раздумал назойливо литься
И ушёл в направленье вершин.
Предлагал нам народ светлолицый
Все изделья свои от души.
Крокодильчики, птички и кони,
Сумки, чашки, часы, маракас.
А я спрашивал их о драконе, -
Год его через месяц у нас.
Чтобы пламень из пасти клубился...

Не уважили просьбу мою.
Оглянулся я и убедился:
Им, драконам, не место в раю.







Панамский канал

И шепчет мне канал: -Канай, каналья!
Столетнего трудягу пожалей.
Я надорвался, в шлюзы окуная
Борта и кили ваших кораблей.

Уходит Тихий океан из шлюза,
Атлантика, шурша, вползает в шлюз,
И тыща двести лиц живого груза
Улыбки белых фотовспышек шлют.

У шлюза растворяются ворота,
Нас мотовозы тянут на восток.
Бурлацкая канальская работа.
Крутой межокеанский кипяток.

Утаптывая палубы на судне,
Мы осязали колыханье вод.
Как будто бы на цельном блюде студня
К обеду подавали теплоход.










Верхняя палуба

Проныра, достигший заоблачной области,
Обычно стерилен и сух,
Забыты свершённые некогда подлости
И «не подтвердившийся слух» ...

Панамский канал огорошил нас ливнями,
Декабрь их с собой притащил.
Мы скрылись в каютах. А те, кто активнее,
Закутались плотно в плащи.

Все палубы скользкими стали и мокрыми.
Но стих расшумевшийся дождь.
Лишь ветер гулял, и далёкие молнии
Будили в нас нервную дрожь.

Корабль уносился в просторы неведомые,
Крылом буревестник махал.
А верхняя палуба, выскочка ветренная,
Была самой первой суха.










Аруба

К утру теплоход «Амстердам»
                белогрудый
Прижал свой натруженный борт
К затейливой набережной Арубы,
Похожей на праздничный торт.
Нам с катера гид по-английски горланил,
Прогулкой маня на волнах,
И хвастались лезвием спин игуаны,
На скользких застыв валунах.
Прогноз обещал вероятные шансы
На дождь, доходящий до гроз.
На острове, названном в честь Ренессанса,
Исполнился этот прогноз.
С небес водопады ударили в спины,
Мы дружно промокли в момент.
Владычицы здешних земель Вильгельмины
Не смог нас укрыть монумент...
Под гриб мы попрятались нерасторопно,-
Уж очень он был небольшим.
Болтали с украинцами из Торонто,
Но жар их сердец не сушил.
Когда ж, наконец, теплоходные трубы
Узрели, шепча: «вашу мать...»,
Мы добрую, тёплую воду Арубы
В каюты пошли выжимать.





Мой белый остров

Я посещал различные миры
И ощущал немалые угрозы:
В Лос Анджелесе трясся от жары,
В Санкт-Петербурге жгли меня морозы.

Болезни расшатали организм,
То скудно, то избыточно одетый.
Вдруг в первый раз попал я на круиз
Вдоль Мексики. Короткий, шестидневный.

Все млели от тропических красот,
Воды, деревьев, пляжей было вдосталь.
Меня ж сразил круизный теплоход,
Его почти что райские удобства.

Там, что ни день, то свежая постель,
Буфеты, каждый ужин в ресторане.
Был грех – мечтал я: хоть бы сесть на мель,
Чтобы отсрочить с раем расставанье!

Суп не вари, не подметай жильё,
Дыши прохладным ветерком рассвета.
Нашёл я место, господа, своё
Среди материков и стран планеты!

Уже не помню прошлых всех невзгод,
Плыву с Гольфстримом или с Куросио.
Неси меня, круизный теплоход,
Мой остров белый в океане синем!




Ямайка и Хэллувин

По синему шёлку Карибского моря
Пираты шныряли тропой непрямою.
От чёрных косынок и рож их бандитских
Бледнели команды судов вест-индийских.

Пиратов казнили, пиратов карали,
А нескольких произвели в адмиралы.
Высокой такой удостоившись чести,
Пираты Карибского моря исчезли...

На карте Карибской и чётко, и ясно
Прочерчена плаванья нашего трасса.
И вот мы, отмерив пути половину,
К Ямайке доставлены в День Хэллувина.

Тут Кромвель прошёлся в походе Карибском,
И остров Ямайка ему покорился
И принял присягу британской короне,
Освоясь с движением левосторонним.

Рулили водители справа налево,
Надев черепа – Хэллувина эмблемы.
Не ждал я свидетелей детства сегодня,
А их появилась на палубах сотня.

Вампир и утопленник, Шрек, гладиатор
И ангел, и дьявол, Иуда с Пилатом,
Покойница с мраморной белой мордашкой
И толстый монах с престарелой монашкой.

Но больше всего поразили, признаться,
Бандитские рожи в косынках пиратских.
И в зале парадном жюри расхвалило
Пиратов, воскреснувших в День Хэллувина.

Я понял, попавшись на эту приманку:
Ведь мы для того посетили Ямайку,
Чтоб, прожитых лет забывая серьёзность,
Вернуться в беспечно растраченный возраст.






















Крокодилы Большого Каймана

Крокодилы Большого Каймана*, простите,
Что не смог по прибытии вас навестить я.
По дорожкам прибрежным мы тщетно бродили,
Обнаружить пытаясь следы крокодильи.

Но услышали, с местными ром опрокинув,
Что кайманов здесь мало, всё больше
                банкиров.

А гордятся кайманами на Косумеле**,
Наберётся три сотни их там еле-еле,
Где по кромке болот грациозно и мирно
В пышных розовых пачках ступают фламинго.

От банкиров повёз теплоход нас круизный
В крокодилий загадочный мир закулисный.

Крокодилы, банкиры друг другу подобны:
Для одних и других мы с тобою съедобны.
________________________________
*- Great Cayman-  остров в Карибском море, крупный банковский центр
** - Cozumel – остров в Карибском море (Мексика)






Кипр – страна долгожителей
(обработка статистических данных*)

У киприотов жизнь долга,
За восемьдесят пять нередко.
Благословенны берега,
Которые открыли предки!
Там райский климат круглый год,
Там в каждом блюде есть корица.
Не оттого ли киприот
Живёт и не угомонится?
Все киприоты, как один,
Лентяи, говорят, большие.
Они в ближайший магазин
Гоняют только на машине.
Исконный житель здешних мест
Канонам православья верен.
Хоть над Россией тот же крест,
Но возраст россиян умерен.
Преступников на Кипре нет
Или один процент, не боле.
И Афродита там на свет
Явилась с пеною прибоя.
На пляжи все бесплатный вход,
Курорты Ниццы не чета им,
И загорает киприот
С газеткой, книжек не читая.
При этом курят все подряд,
Как будто им здоровье чуждо.
Собакам не благоволят,
Им с кошками приятней дружба.
В чём долголетия секрет
Людей загадочных, как боги,
Не соблюдающих диет
И строгих предписаний йоги?
Готов поспорить хоть на литр,
Что Кипр (насторожите уши!) –
Корабль, покинувший Олимп
И тайно на Синай плывущий.
__________________________________
*-еженедельник «Курьер», vol. XI, # 90, с. 14, 2013





















ФОРМА ЗЕМЛИ

Чтоб сомненья меня оставили
В части формы Земли как шара,
Я хотел бы проплыть к Австралии,
Снам Евразии не мешая.
Впереди острова Гавайские,
Паго-Паго и даже Фиджи.
На экваторе прогреваемся
Так, что майки на нас – хоть выжми.
А когда, соблюдая радиус,
Океан повернёт на холод,
Мы, запасам одежды радуясь,
Всю её понатянем сходу.
С утепленьем вопрос наладили
И шумим, подбоченясь гордо:
- Что нам Новые их Зеландии,
Где зима посредине года!..
Но, Зеландию вслух поругивая,
Сам себе признаюсь я честно:
Факт, что наша планета круглая,
Очевидно, имеет место.









Путевые заметки

1-й день
Свой маршрут протяжённостью в тройку
                недель
Мы пройдём до последнего румба
Из Лос Анджелеса в австралийский Сидней,
Переплюнув, быть может, Колумба.

5-й день
Хило – порт на Гавайях. И автомобиль
Нас вёзёт к водопаду Акака.
В струях радуга блещет. Сквозь водную пыль
Пики гор не рассмотришь однако.
Поворачивай руль и скорее – на юг,
Там Ки-ла-у-е-а изверженье.
Лес исчез, лишь безжизненный пепел вокруг
Да багровые отблески в жерле.

6-й день
Прочь от адских, вселяющих ужас красот,
Ждёт нас остров, Оаху зовётся.
Гонолулу глядит с небоскрёбных высот
И Пёрл-Харбор с японцами бьётся.

7-й день
Кауаи – последний гавайский причал.
Там пасутся в кустарниках куры,
Там зелёная замша у гор на плечах,
А в прудах караси – что акулы.
Повернула «Морская Принцесса»* на юг.
Это судно, ну, просто нирвана:
Всё во всё включено, даже то, что вокруг –
Безразмерная синь океана.
*- “Sea Princess”, круизный лайнер



11-й день
Мы заветный экватор прошли на заре,
Сам Нептун помахал нам трезубцем.
Добровольцы измазались в креме, пюре,
Окатились гороховым супцем.

13-й день
Нас изысканной кухней сводила с ума
Поваров и гарсонов команда.
Шли мы в американский квадрат Самоа,
В Паго Паго, точней – Панго Панго.
Говорят, здесь когда-то бесился вулкан,
А потом он взорвался как будто.
И в разверстое жерло вошёл океан,
И открылась просторная бухта.
Бывший кратер густыми лесами зарос,
Стал до неба он вечно цветущим.
Потому что сюда не доходит мороз,
Потому-то здесь райские кущи.

16-й день
Мы с тобой покидаем тропический пояс
И уходим на юг, о тепле беспокоясь.
Там в дождях и ветрах по-весеннему мокнет
Украшение Новой Зеландии – Окленд.
Провожать нас в открытое плаванье
                вышли
Острова под свистящим названием «Фиджи».
Мы не смотрим на них, в чистоте и уюте
Попивая винцо в безоконной каюте.

В заключение
Сколько б ты ни заполнил ночей или дней
Самолётом, автобусом, лодкой,
Нет такого маршрута, что стал бы длинней
Человеческой жизни короткой.


Аравийские раздумья

В песках горючих аравийских
Эмиры, шейхи, короли,
Всем демократам ненавистным
Назло свой рай изобрели.
      
Там изгоняет воровскую
Мораль каменьями битьё,
Там воду кипятят морскую,
Из пара делая питьё.
      
Коль ты оманский, эмиратский
Или катарский гражданин,
Работой можешь не мараться,
Бесплатный дом семье дадим.
      
А чтоб физической нагрузкой
Арабских граждан не томить,
Люд пакистанский и индусский
Завозят – строить, шить, кормить.
      
Захочет янки миллионы
Вложить, чтоб здесь иметь доход,
Обязан граждан в компаньоны
Вписать, кладя им тыщи в год.
      
Знай – ковыряй в носу, аллаху
Пять раз ко дню клади поклон.
А лопнет фирма, жди без страху, -
Найдётся новый компаньон.
      


Но нефти кончатся запасы
Или заменит атом нефть.
Тогда в сраженье вступят классы,
Ведь общества без классов нет.
      
Низы потребуют гражданства,
Верхи отпор им не дадут.
И побегут, как то дворянство
В лихом семнадцатом году.

20 марта – 4 апреля 2010, примерно за год до начала арабских революций 2011 г.





















На экваторе

Жена сказала кратко мне,
Бросая взгляд за борт:
-Сейчас мы на экваторе,
Здесь дальше горизонт.

Овал Земли причина ли
Иль моря кривизна,
Но разница значимая,
Заметная весьма.”

И получился вроде бы
Серьёзный разговор:
Чем дальше мы от родины,
Тем шире кругозор.
Борт “Sea Princess”



















В Паго Паго

А в Паго Паго все мужчины добрые,
Кто с рыбьим, кто с растительным жирком.
Ещё бы, даже листья тут съедобные,
Никак не будешь тощим мужиком

И чтобы вовсе не казаться хрупкими
И заполнять объём возможный весь,
Мужчины заменили брюки юбками,
Их лава-лавас называют здесь.

Все жёны сплошь – домохозяйки искони.
На всё-про-всё шипение в ответ.
Тем паче, что всегда оно английское...
А змеям в здешних джунглях места нет.
Паго-Паго, Американское Самоа
















И снова в Паго Паго

А вместе с нами в Паго Паго
Сошёл на берег ураган.
Колючий ливень водопадом
Хлестал по спинам и ногам.

На рынке шмотки дешевели,
Пугал экскурсий недобор,
А дождь подобием шрапнели
Летел на пристань с ближних гор.

Напрасно ожидали пляжи
Притока загорелых тел.
От ветра у причала стража
Край юбки к облакам взлетел.

Открылись плавки цвета флага
И то, что спрятано внутри...
Кончай трепаться, Паго Паго,
И джунгли солнцем озари!

Нет, Паго Паго, к нам не сух ты.
И мы отплыли, огорчась.
Дождя полотнища вдоль бухты
Висели, разделяя нас.





Х     Х     Х

За окошком Биг Бен, Эрмитаж, Ватикан,
Башня Эйфеля, банки Нью-Йорка.
Чем сильнее пурга или дождь и туман,
Тем уютнее ваша каморка

Появляется мысль о нездешних мирах,
Об Олимпе и кущах эдемских,
Где нетронутых гурий предложит аллах
Среди прочих соблазнов недетских.

Бросьте ваши химеры, взойдите на борт
Белоснежно-комфортного судна
И плывите на Фиджи, на синий курорт
Среди пышных лесов изумрудных.

Нет ни льдов, ни снегов, ни промозглых дождей,
Непонятной хандры бесконечной.
Здесь ты равный меж дальних потомков вождей,
Как бы вечен без мыслей о вечном.

Рви кокосы, бананы с ближайших ветвей
Да валяйся в тенистой лощине.
Не москаль, не хохол, не цыган, не еврей,
Ты – Адам первобытнообщинный.







18 октября

Нине

Плывём, как не раз уж бывало,
Вдвоём покорять белый свет.
Фонтаны над Харбор-бульваром
Нам струями плещут вослед.

Безбрежная синь океана,
Гавайи, экватора жар,
Самоа, Таити нирвана...
На это и пенсий не жаль!

Рождения дата забыта,
И перечень длинный лекарств.
Проблемы насущные быта,
Отныне вы нам не указ!

Два лоцманских катера юрких,
Вернутся (в Сан Педро их порт),
Оставив нам тихий каютный
И палубный шумный комфорт.













Тихий отдых стариковский

Тихий отдых стариковский
На круизном корабле.
Слишком ломки стали кости,
Чтобы их катать в седле.

Взлёт-посадка в самолёте
Тоже травму может дать.
Неуклюжи что-то тёти,
И не краше вид у дядь.

Океан, и вширь, и вдаль он
Простынёй бескрайней лёг.
Нам с окном каюту дали,
Горизонт от нас далёк!

Месяц будем жить без почты
Новым странам напоказ.
Нас тревогами не трожьте,-
Кости ломкие у нас.










Круиз с ровесниками

С ровесниками мы плывём в круиз.
Три тысячи семидесятилетних,-
Гуляй себе по островам без виз
Меж пальм, лагун и синих вод прелестных!

Плывём, вооружившись до зубов
Очками, ходунками, костылями.
О пище и постели нет забот,
Стюарды нежно цацкаются с нами.

Но нас влекут рулетка и пасьянс,
И шоу-гёрлс в коротеньких юбчонках,
Под полуночным небом киносеанс,
И даже пинта пива нипочём нам.

Чего ж ещё желать, в конце концов,
На склоне лет и старицам, и старцам!
Мы не корабль почти что мертвецов,
Мы – духа не дряхлеющего царство!











Апия

Замер с восхищением на трапе я,
Хоть соседи сзади торопили.
Наконец-то, встретились мы с Апией!
Местные поправили: -С Апией.

Правили.здесь некогда Германия
И ООН, и Новая Зеландия.
Ни одна страну не прикарманила,
Синеву и зелень не загадила.

Джунгли и заливы здесь так ласковы,
Все законы христианства в силе и
Над людьми знамёна веют красные,
Лишь в углах пять звёзд в квадратах синие.

Восхищался я и слёзы капали.
Б-г следит за этим раем пристально.
Хочется Апию или Апию
Жизненной последней сделать пристанью.

Мы б на это согласились запросто.
Ведь экскурсовод, когда спросили:
-Где бензин берёт страна для транспорта?
Нам ответил кратко: -Йес, в России.
Апия, Западное Самоа,





Туземцы Апии встречали....

Туземцы Апии встречали
Нас песней с пляской на причале,
Крутили бёдрами, плечами,
Потом в своих «Рено» умчали.

А мы сошли в туземный рай,
Где джунглей с солнцем через край,
Где океана синева,
Где горы – это острова,

Где ходят в юбках мужики,
А платья женщин так легки.

Всё описать не хватит строк.
Здесь я трудиться бы не смог,
Идёт с работою враздрай
Божественный апийский рай.

Не зря же Роберт Стивенсон
Здесь погрузился в вечный сон.










Мы плывём параллельно экватору...

Мы плывём параллельно экватору
От Самоа к Таити. Экзотика!
Нас на палубе дождик прихватывал,
Прикрывались кто шляпой, кто зонтиком.

Ноябри в этих водах дождливые,
Но дожди удивительно тёплые.
Корабли – раскрасавцы двужильные
Полны доверху праздными толпами.

Пусть бугрится барашками белыми
Океан, потревоженный штормами.
Раз мы стали вполне корабелами,
Значит, ищем в морях этих что-то мы.

В рубашонках с эмблемами странными,
В разных афро-америках купленных,
Все слегка пожилые, не старые,
Наши цели и замыслы – крупные.

Путешествуем до посинения,
Чтобы, став в географии сведущим,
Выбрать место для переселения
Душ своих на Земле в жизни следующей.






Бора Бора

Дождливым утром в Бора Бора
Пришёл наш лайнер “Краун Принцесс”*.
Напрасно мы просили Б-га
Расчистить полотно небес..

Б-г местный Тоху несговорчив:
Зимою, с ноября по май
Наводит на погоду порчу,
Готовя к лету урожай.

Нам Бора Бора треугольный
Явился с тучею на лбу.
Весь островок зелёный, горный
Без предрассудков и табу.

Как в Паго Паго, те же рынки,
Торговки смуглые в венках,
Но вязнут кеды и ботинки
В дождём пропитанных песках.

На Паго Паго мы сквозь ливень
Шли по гудронным полосам.
А Бора Бора – вкось и вкривь он
Лабазы в жиже разбросал.

И мы там день бродили целый
И не купили ни шиша,
Поскольку в Бора Бора цены
Кого угодно устрашат.

Здесь шорты дороги и бусы,
Хотя нисколько не модней.
Венок надевшая бабуся,
Ты совесть всё-таки имей!
И хоть всё та же в море влага,
И те же в небе облака,
В американском Паго Паго
Гулять приятнее пока.
*-“Crown Princess”
Бора Бора, Французская Полинезия


























Мы с Гогеном

Двое суток – срок стоянки на Таити,
Остров в тысяча шестьсот шестом открыт.
В мире не было местечка знаменитей
Среди тех, кого так женский пол манит.
Их встречали обнажённые девицы,
Отдавались белым сказочным «богам».
Оттого приплод рождался светлолицый
Вместе с сифилисом, ровно пополам.
Знать, Гогену нехватало женской ласки
И податливой натуры для картин.
Этих девушек, их лица, плечи, пляски
Он в немеркнущие краски воплотил.
Но когда в Таити наш круиз причалил,
Ход событий сразу разочаровал:
Таитянки сплошь одетые встречали,
Как любой экскурсионный персонал.
На Таити где-то есть музей Гогена,
Жил он здесь сто двадцать лет тому назад.
Нужно нам туда поехать непременно,
По дороге заглянув на водопад.
Подан был автофургон, как есть,
                фанерный,
В нём две лавки протянулись вдоль бортов.
Там сидеть часа четыре нам примерно,
По тридцатке каждый был платить готов.
Кармелита в руки каждому - билетик,
Гид Маргита рассадила по местам.
В два часа отбыли мы из Папеэте,
Солнца круг на небе яростно блистал.
Мы катили. Океан простёрся справа,
Слева  - горы в яркой зелени лесов,
На вершинах гор – дождливых туч оправа,
В общем, весь набор тропических красот.
Пассажирами была французов пара
(Муж, похоже, всё ж еврейский иммигрант),
Плюс чета испанцев из Гвадалахары
И чилийцы со своих суровых Анд.
Из России мама с дочкой, мы с супругой,
С флягой виски из Техаса был ковбой...
А водитель свой живот огромный, круглый
Внёс в кабину и сложил перед собой.
Наш фургон времён рожденья Генри
                Форда
Был и радио, и светом обделён,
Но Маргита сразу объявила твёрдо,
Что расскажет всё, когда в музей придём.
В грот нестрашный мы зашли, как в
                мрачный терем,
Осмотрели пляж, где чёрный был песок...
Два часа пути с трудом, но пролетели,
Вдруг мотор фургона охнул и заглох!
Нам сказали: весь бензин в дороге
                вышел,
Через час в канистре новый привезут.
Был шофёр в кабине чётко неподвижен,
По-английски он к тому ж – ногой ни в зуб.
Не случайно встал фургон с хибарой
                рядом,
Там старушка восседала у стола,
На столе папайа, киви, авокадо,
Потерпевшим всё (за деньги) отдала.
Вот доставлена канистра и залита.
Но экскурсию нет смысла продолжать.
Скоро сумерки, объектов знаменитых
Не увидим в темноте сплошной, а жаль.
  Тут испанка налетела на Маргиту:
-Ты, -шумит. –Должна как честный человек,
Позвонить, свою заставить Кармелиту
Возвратить нам наши деньги. Мани бэк!*
Повернув назад, фургон доставил в порт
                нас.
Там в потёмках, Кармелиту отыскав
И прижав её к стене шеренгой плотной,
Мы вернули все тридцатки. Сильный прав!..


Мы не встретились с Гогеном на Таити,
Здесь мы в разных оказались временах.
Поль оставил клад шедевров о визите,
Я ж, напротив, не оставил ни хрена.
Я – никто, а Поль Гоген – всемирный
                гений.
Но в одном меня над ним возвысил Б-г:
Смог хоть слово набросать я о Гогене,
Обо мне Гоген двух слов связать не смог.

Поль Гоген, хоть и великий человек,
На Таити не вернул он «мани бэк».*
___________________________________
*- money back (англ.) – вернуть деньги (деньги назад)

Papeete, Tahiti, French Polynesia



















Южное полушарие

Солнце отвесно жарило,
Волны вскипали шумно.
Южное полушарие
Силилось сбить с маршрута.

В душах сомненья сеяло,
Радости и испуги:
-Минус на вашем Севере
В плюс перейдёт на юге.

Юга всесильны демоны,
Нежно и аккуратно
C Севера людям сделают
Времени счёт обратный.

Жизнь меж морями южными
Вам, словно приз, досталась,
Радостными и юными
Станете вновь под старость».

К чёрту твои старания,
Южная полусфера.
В гроб молодых заманивать –
Происки Люцифера.

В северной мира области
Старость – почти что святость.
Люди в преклонном возрасте
Высший имеют статус.

Верят в начала крепкие
Женщины и мужчины:
Перед свиданьем с предками
Нужно нажить морщины.
Хватит на нас накатывать
Сказки рекламных серий...
Всё, полоса экватора
Пройдена. Здравствуй, Север!
 


























На Маркизовых островах

Возвращались из круиза,
Три недели за кормой.
Впечатления, сюрпризы,
Фотографий целый рой.
Оставалось плыть немного,
Нас в Сан Педро ждёт причал.
Вдруг по радио: -Тревога!
Апокалипсис? Аврал?
Капитан сказал открыто,
Несмотря на поздний час:
-С приступом аппендицита
На борту больной у нас.
Послан SOS – на помощь вызов
Сквозь тропическую ночь,
И архипелаг Маркизов
Согласился нам помочь.
С расписаньем плохи шутки,-
Самолёты многих ждут.
Мы теряем с вами сутки,
Удлиняется маршрут
Но, здоровье человека
Поместив на первый план,
Получает право «вето»
Безусловно капитан.
Мы с маршрута торопливо
Повернули на восток.
Путь - на остров Нуку Хива,
Да пребудет с нами Б-г!..


Вот он, остров, берег – скалы,
Будто мамонты в воде.
Бухту еле отыскали
В серой каменной гряде.
 
Был в заливе якорь брошен,
Спущен катер на волну,
И отправлен занемогший
Во французскую страну...
Выходили из залива,
Океан штормит, держись.
Будь нам счастлив, Нуку Хива,
Человеку спасший жизнь!





Пятно в океане

Вижу как-то утром рано
Сквозь каютное окно:
Посредине океана
Белоснежное пятно.
По краям вскипает пена,
Посреди – водоворот,
А вокруг, в морской вселенной
Синева спокойных вод.
-Два теченья воду гонят,
Cтолкновенье встречных сил,-
Человек в морских погонах
Мне доступно объяснил.
И добавил: -Не Нептуны
Тут бурун произвели,-
Разница температуры
И вращение Земли.
Объяснением довольный
Брёл куда глядят глаза
И подумал, что и войны
Тоже ведь бурлят из-за:
Разной степени прогрева –
Счастлива иль нет страна,
И вращенья вправо-влево
Тех, которым власть дана.
,




К вопросу о киви

Круиз на судне «Краун Принцесс»*-
Он и полезен, и приятен
От вида голубых небес
И островных зелёных пятен.
Сложился за кормою след
В маршрут не близкий, но удобный.
А если вспомнить про буфет,
То киви были бесподобны.

Уже Гавайи за кормой
И островов Самоа пляжи,
Экватора солёный зной
И шторм один тревожный даже.
Мы рок прослушали и блюз,
Об островах доклад подробный.
А что до ресторанных блюд,
То киви были бесподобны.

Таити радость всем принёс, -
И лес, и берег, и строенья.
Да, был на корабле понос,
Но не испортил настроенья.
Прекрасен и простор воды,
И экипаж предельно добрый.
А что касается еды,
То киви были бесподобны.
*- теплоход “Crown Princess”


Дорога на Окленд

А Тихий то ахнет, то охнет,
О борт ударяясь волной.
Сложилась дорога на Окленд
Из пены за нашей кормой.

Я юной порой небогатой
Об этой мечтал стороне, -
С Жюль Верном на поиски Гранта
Хотелось отправиться мне.

Загадочных маори нравы,
Священное слово «табу»,
Немало и киви, и славы
В свою бы добавил судьбу.

Но лишь к завершению жизни
Доплыть до мечты удалось.
Болезням и дороговизне
Поставил барьером «авось».

Все важные даты и числа –
Для тех, кто умом посвежей.
Мне ж видно, что в городе чисто,
Ни мусора и ни бомжей.

Не встретишь разбитых стаканов,
Рубашек несвежих весьма.
На склонах потухших вулканов
Белеют дома-терема.

Хоть не было в тучах просвета
И дождь барабанил, и град.
Ведь август для Окленда – это
Как в Штатах февраль, в аккурат.



Но воздух здесь чист, и дороги,
А люди стройны и легки:
У женщин красивые ноги,
Как мачты, прямы мужики.

Невинны жених и невеста,
Стерильны парковка и сквер.
С такого безгрешного места
Берите, земляне, пример!
























Случай на таможне в Окленде

Все наркокурьеры – подонки,
И нужно задерживать их!
Мы яблока взяли три дольки
И крекер один на двоих.
И, выбравшись в городе Окленд
На пристань в круизном порту,
Мгновенно до нитки промокли,
Ведь взяли одежду не ту.
Вернуться как будто несложно,
Чтоб зонтик в каюте найти.
Но вдруг оказалась таможня
С собакой у нас на пути.
Пёс прыгнул к супругиной сумке,
Таможня сказала: окей.
Мы отдали яблочко суке,
Три дольки как ценный трофей.
Всегда контрабанды захваты –
Удача, победа, скандал.
И паспорта номер, и даты
Записаны были в журнал.
Собака ж учуяла крекер,
Что в сумке валялся на дне.
Ноздрей вожделенье и трепет,
И пасть – в белопенной слюне!
Но выполнен план по захвату
Запретных товаров и средств.
Уводят собаку солдаты,
Пусть тюрю казённую ест.
Мол, приняли нужные меры,
Спасая Зеландию Нью.
А рядышком наркокурьеры
Свою проносили фигню.


Новая Зеландия

Новая Зеландия
Зелена зело?
Что Вы мне заладили:
Мол, страна – село?

Есть, конечно, грядочки,
Поле, трактора.
И бифштекс порядочный
С кофейком с утра.

Ваши речи скорбные –
Происки врагов.
Смотрит небоскрёбами
Окленд с берегов.

Там отели с банками,
Университет.
Шейхам с талибанами
Послаблений нет.

Залы театральные
Публикой кишат,
На места причальные
Лайнеры спешат.

Так зачем же бранные
Эти все клише?
Может быть баранина
Вам не по душе?

Ножками не топайте
На шампуры, сэр.
Здесь ни капли копоти
Ваших прошлых эр.
Очень положителен
Смысл отдельных слов.
Киви – имя жителей,
Птичек и плодов.

Будем же признательны
Ей, что есть она -
Новая Зеландия,
Чистая страна!























Дорога на Сидней

Тасманово море, зверея,
Мотало нас с борта на борт.
Мы шли в направленье Сиднея,
Круиз наш венчал этот порт.

Порывы восточного ветра
Лишали покоя и сна,
И в три с половиною метра
Вставала по курсу волна.

Сидней, ты же каторга, зона,
Старинный британский ГУЛАГ!
Так власть укрепляла корона
И так продвигала свой флаг.

На что ж уповать пассажирам
В пугающем шторме ночном –
Останемся ль на море живы
Как встретят на суше потом?

Но шторм растворился в рассвете
И страхи ушли в мир другой.
Сидней небоскрёбами встретил,
Моста невесомой дугой.

И море добрело, синея,
Весенним дыша ветерком...
А солнце не всходит в Сиднее,
Оно расцветает цветком.





Люди Сиднея

В Сиднее смешенье народов и рас,
В его даунтауне, в центре.
Высокие зданья, до неба подчас,
И столь же не низкие цены.
Там разнообразие кожи и глаз,
Их цвета и лиц очертаний.
Одни из Британии смотрят на вас,
Другие – ещё в Индостане.
А эти, считай в Хиросиме, а те
В Сеуле, Джакарте, Пекине.
Но, в левосторонней крутясь суете,
Они австралийцы отныне.
Точнее – сиднейцы. Любезны, милы,
Помогут, подскажут, покажут.
Неважно, глаза у них цвета смолы
Иль яркозелёные даже.
Быть может, на каждого есть и досье
И что-то вкатали суды им,
Но самое главное: молоды все –
И разных цветов, и седые.
Нам с ними легко, несмотря на язык
(Их выговор к Лондону ближе).
К вам все расположены, тут не Париж
(Хотя хорошо и в Париже).
Мне твой даунтаун по нраву, Сидней,
В моём он понятье и вкусе.
А что там не в центре Сиднея, ей-ей,
Как всякий турист, я не в курсе.






Автобусы Сиднея

Даунтаун Сиднея, по-здешнему, Сити,
Он заполнен автобусами до бортов.
Хоть куда, хоть когда отвезти попросите,
Парк автобусный верно служить вам готов.

Как же он умещается в улиц пространстве –
Красных, синих, зелёных фургонов поток?
Австралийский полезно-общественный транспорт,
Австралийский загадочный дальний восток.

И когда разноцветной кишкой бесконечной
В обе стороны тянутся сотни машин,
Вы боитесь: поездка окажется вечной,
И на лбу добавляется пара морщин.

Опоздаешь в свой офис – с карьерой
                прощайся,
Можешь в «Опера Хаус»* пролог прозевать,
А в «Зе Стар»,** в казино, есть примета на
                счастье:
За рулетку садиться без четверти пять.

Ждет в «Ботаникэл Гарденс»*** подруга
                тревожно
Иль из гавани Дарлинг**** сорвётся круиз.
В общем, столько напастей, что в панике
                можно
С Харбор Бриджа***** ажурного броситься
                вниз.




Но автобусам всё ж расписанье виднее,-
Пассажиров доставили к сроку они.
Эта сеть автотранспорта Сити Сиднея
Кровеносным сетям человека сродни.

Знаю я, что таких мегаполисов тыщи
И во многих без сбоев привозят людей.
Но автобус Сиднея мне всех симпатичней,
Потому что в окно его видишь Сидней.
________________________________________
*- Sydney Opera House 
** - The Star   
*** - Botanical Gardens   
**** - Darling Harbor 
***** - Harbor Bridge



















Нехама

Взмыв над заливом Хаураки,*
В cебя вместив пять сотен тел,
Наш самолёт уже во мраке
Домой в Лос Анджелес летел.
Закрыли на окошках шторки
И верхний выключили свет.
Пусть за бортом мороз жестокий,
Нам до мороза дела нет.
Я чуть вздремнул, проснулся скоро,
Салон затихший оглядел.
Кой-где в приподнятые шторы
Настырно прорывался день.
Шла стюардесса, чуть жеманно
Перед собою трость неся,
И тростью шторки прижимала,
Чтоб каждая закрылась вся.
Чтоб не заснувших было меньше,
Чтобы продолжить нашу ночь.
Такое свойство есть у женщин –
Гнать от людей тревоги прочь.
В «Закате» Бабеля упрямо
Горланит Мендель Крик жене:
-Нехама, делай ночь, Нехама!»...

Она-то и явилась мне.
____________________________ 
*- залив у г. Окленд, новая Зеландия


Наша кругосветка
                Нине
Солнце, ветер и волна
Шлют нам свет и радость,
Совиньонского винца
Выпьем, не скупясь.
Перед нами параллель –
Тридцать третий градус,
Вдоль него по свету нас
Поведёт компас..
Сантамоникский залив
С островом Сикоку –
Пара славных визави
С общей широтой.
Через Тихий океан
С Запада к Востоку
До японцев доплывём
Мы на день шестой.
Тот японский островок
Под названьем птичьим,
До которого пять-шесть
Тысяч миль морских,
Уроженцам здешних мест,
Может, непривычен,
Только это не про нас,
Мы не из таких.
Инсинитас* и Карлсбад,**
Ленинград и Кливленд,
Сан Диего, Орегон*** -
Все нам дом родной.
Мы неслись в машинах к ним
И на быстрых крыльях,
Там немало лет и зим
Провели с тобой.
Нам Сикоку не предел, -
Тридцать третий градус
Огибает шар земной
Тонким пояском.
Будет каждый новый день
Нам с тобою в радость
На равнинах, на горах
И в краю морском.
Вот Нанкин,**** вот Пешавар –
Город в Пакистане,
Вот Кабул и Тегеран,
Там шиитов тьма.
Где объятье, где удар,
Где-то тошно станет,
Вот Алеппо***** на пути,
В зареве дома.
А потом – Тунис, Алжир
И Танжер****** в придачу,
Вновь за Хайфой поплывём,
На закат спеша.
На Бермуды завернём
Испытать удачу.
Если всё переживём,
Въедем в США.
Дальше сядем в самолёт –
Вездесущий «Боинг»,
Курс – на запад над страной,
Где нашли приют.
Наш Лос Анджелес большой
Встретит нас обоих,
Сантамоникский залив
Завершит маршрут...
Взгляд от карты оторвём,
Лупы отодвинув.
Помечтать нам – трын-трава
В кресле с кофейком.
Ревматоидный артрит
Скручивает спину,
Плюс седая голова –
Возраста симптом.
Ну, какой уж там круиз,
Самолёт и поезд?
Сантамоникский залив –
Вот предел мечты...
И на том, воды испив,
Завершу я повесть.
Наш огромный мир земной
Нынче - я и ты! _____________________________________
*-Encinitas и **-Carlsbad-города в округе Сан Диего в Калифорнии
***-Oregon-штат на Западе США
****-порт на Средиземном море
*****-город в Сирии








Момент истины

В круизе я остров один посетил
С ландшафтами высшего сорта.
И в поном экстазе стихи посвятил
Меня поразившим красотам.
      
Писал о лесах, о горах, о дворцах,
О гаванях и о музеях,
О том, как маяк над волнами мерцал,
Вставала заря, розовея.
      
Стихи прочитал и друзьям, и семье,
И даже на вечере званом.
Краснел от похвал, адресованных мне,
Как будто осилил экзамен.
      
Все строфы стихов заучил наизусть,
Их помнил до буковки просто.
А те, кто стихи мои слушали, пусть
Лавиною хлынут на остров!
      
И так по гостям и застольям снуя,
Почувствовал вскоре усталость.
Присел отдохнуть и задумался я -
Что в памяти всё же осталось?
      
В сознанье никак не сумел до конца
Собрать впечатлений кусочки.
Не вcпомнил ни цвет, ни обличье дворца,
А лишь стихотворные строчки.
-Печально и горько, - сказал себе сам. –
Ну, что ты оставишь потомкам?
Одни лишь восторги свои описал,
Увиденным хвастался только!

Наверное, память не может стерпеть
Дотошной такой экспертизы.
И вот я решил, что не стану теперь
Стихи сочинять про круизы.























Победитель

По мотивам сафари в Национальном парке Крюгера в ЮАР

А на том берегу африканской реки
Разглядели туристы сквозь окна кроссовера
Львов, нацеливших пасти свои и клыки
На молоденьких буйволов, сочных особенно.
То ли был их рогатый вожак близорук,
То ль мешали с травою прибрежною хлопоты,
Но от львов, налетевших неслышно и вдруг,
Не успел ускакать буйволёнок неопытный.
Был он с берега сброшен, прикончен в 
                воде,
Надо споро вытаскивать жертву невинную.
Крокодилы, а там они в реках везде,
Только ногу отгрызли одну буйволиную.
Львы швырнули добычу, траву окропив,
И голодные пасти победно ощерили.
Вдруг послышался топот двух сотен копыт, -
Возвращаются буйволы с жаждой отмщения.
Был рогами отброшен оскаленный лев,
Убегают в кусты самодержцы гривастые.
Стадо труп окружает, сопит, присмирев,
И макаки печаль выражают гримасами.
Кто сражение выиграл – царь иль толпа,
Кто с лихвой насладится кровавым событием?..
У гиены присмотрена к речке тропа,
Поздним вечером станет она победителем.


НАЗАД В СССР

Адольф Иосифа однажды облапошил.
-Я верный друг твой! – крикнул, в грудь себя
                бия. –
От всей души фашистской вот тебе
                пол-Польши,
А к ней Прибалтика и Бессарабия!»

Иосиф клюнул «на живца» в тридцать девятом
И продолжал клевать весь год сороковой.
Рвы пограничные пошли копать стройбаты.
Недокопали. В сорок первом грянул бой.

Колонны танков прут бравурным
                «Дранг нах Ост»ом, *
Пред ними твердь незащищённая лежит.
Куда там редким недостроенным форпостам
Прикрыть подаренные «щедро» рубежи.

Эх, кабы не вступил Иосиф в сговор
И укреплений добрых старых не менял,
Мы отступления позорного такого
Не испытали бы, во всём блицкриг** виня.

«Максимы»*** в дотах стрекотали б неустанно,
Из-за укрытий батареи били в лоб.
Стрелки в окопах, в облаках аэропланы –
Все вколотили бы поганый вермахт**** в гроб.


А так «дары» свои забрал Адольф обратно
И Украину с Белоруссией сглотнул.
Ползут по атласу коричневые пятна,
Уже над Волгой «мессершмитов» слышен гул.

Но слишком жирным всё проглоченное было.
Пришла расплата, Дойчланд***** в пыль и прах
                свалив...
Так жадность пару фрайеров лихих сгубила,
Кровавых самых патриотов стран своих.

Но жаль не этих двух проклятьем
                заклеймённых,
Пускай горят они в не лучшем из миров,
А пятьдесят за них погибших миллионов,
Среди которых не нашёл я фрайеров.
________________________________________ 
*-Drang nach Ost (нем.)- прорыв на восток,
 **-Blitzkrieg (нем.)- молниеносная война,
***- советский станковый пулемёт,
****-Wehrmacht (нем.)- вооружённые силы Германии,
*****-Deutschland (нем.)- Германия











В круизах встречаются разные нации...

В круизах встречаются разные нации,
Республики, княжества, конфедерации.

Мы слышим французский язык и испанский,
А где-то начнут по-немецки трепаться.
Китайская речь вперемежку с японской,
И говор корейский сменяется польским.
Английских речей и акцентов безбрежье.

А русский язык нынче слышится реже.

Порою заметишь как шепчется пара
В тиши коридора, за стойкою бара
Но лишь подойдёшь, затихают стыдливо,
И в баре хватаются сразу за пиво.

Быть может виною тому Украина,
Россия которую перекроила,
И вся мировая общественность, значит,
Узрев россиянина, шепчет: -Захватчик!

И те бизнесмены, которых, обчистив,
В СИЗО и концлагере морят чекисты.
За это в кругах не особенно узких
На Западе всяк порицается русский.

Он бродит вдоль стенки в общественном зале,
Боясь, чтоб страну его в нём не  признали.
Но, думаю, русские больше боятся,
Что власть их российская схватит за яйца,
Считая вояж по морям этим синим
Изменой великому делу России.

Так я рассуждаю, дыша полной грудью,
Как все не в России живущие люди.
Чего мне бояться в круизах неблизких,
Тем более, что говорю по-английски.

Я звучные реплики гордо бросаю.
Лишь скромно молчу о своём эСэСАе.*
___________________________________
*-SSI -Supplemental Security Income (амер.)-
  пособие по старости для малоимущих в США














Отпуск в России

Солдатам отпуска отменены.
Верней, они заменены войною.
Устал мужик на службе у страны,
Знай – Украина этому виною.

Заполни рапорт и скорее в путь, 
Пришла пора на Б-га полагаться:
Дымка от мины взорванной глотнуть
На солнечной окраине Луганска,

Из БУКа «Боинг» мирный подстрелить,
Как обучали вас на полигонах,
Под Горловкой пригорок устелить
Мальчишками в украинских погонах...

Потом в бреду, с оторванной ногой
Ты будешь плакать, требуя ответа:
Мол, не желаю родины другой,
На кой сдалась мне Украина эта?!..

«Гуманитарный» вывезет конвой
Остывший труп глухой порой полночной.
В родной земле продолжишь отпуск свой,
Почётный, засекреченный, бессрочный.






Виктор Райзман
Нина Сабадаш

ВАУЧЕР ДЛЯ ДАЙНЫ
/РАССКАЗ ЛЕГАЛЬНЫХ ИММИГРАНТОВ/

Для тех, кто не в курсе: Ваучер (англ. Voucher) – документ, используемый вместо денег для платежа за определённый товар или вид услуг. В нашей истории речь пойдёт о документе, выдаваемом правительством США частному лицу для ежемесячной платы за аренду жилья по так называемой восьмой программе.


Жена долго уговаривала мужа купить щенка.
-Ну, что мне делать на пенсии?-вопрошала она ласково. Муж, конечно, таял, глядя на хорошенькую, всего лишь сорокашестилетнюю пенсионерку (первый льготный пенсионный список, семь лет тяжёлой работы на вредном химическом производстве). Затем жена превращалась в добрую фею из сказок далёкого детства и без тени сомнения пророчествовала:
-Он будет так нас любить! А как мы его будем любить!
Жене, конечно, было виднее. Её детство и юность прошли в окружении Дэзьки, Смушки, Тинки – собак разных пород, до конца своих дней преданных вырастившей их семье...
Однажды, когда город, который тогда назывался Ленинградом, начал погружаться в сгущающиеся апрельские сумерки, жена вошла в квартиру и осторожно извлекла из-за пазухи нечто огненно-шоколадное, меховое и ушастое. Оно, нет – она, оказалась месячным ирландским сеттером, которому, нет – которой, супруги почему-то дали имя Дайна (потом им рассказали, что в переводе с литовского «дайна» значит - песня)...
Хорошо, что пол в кооперативной квартире в новостройке Ржевка-Пороховые был линолеумным. Всякие коврики и паласы предусмотрительно были убраны, и хозяева терпеливо отучали Дайну от некоторых вредных природных замашек.

Жена оказалась права. С каждым днём супруги любили свою собачку всё больше и больше, а она без них обоих, или хотя бы без кого-нибудь из них, не могла ступить ни шагу.
Ирландский сеттер, когда не спит, всегда в поиске, как и всякая охотничья собака. Невдалеке от их дома располагался Ржевский лесопарк, и любимым досугом семьи стали прогулки между соснами, елями, берёзами
вдоль берегов речки Лапки. Дайна не бежала, она летела над летней травой, зимней гололедицей, осенними и весенними лужами. Её длинная яркая шерсть развевалась невесомой бахромой, а пышный хвост напоминал раздуваемый ветром факел.

Дайна росла незаметно, но быстро. Однажды муж вернулся из командировки. Он вошёл в квартиру, поцеловал жену, хотел погладить собачку, но не успел. Дайна поднялась на задних лапах, встала во весь рост и радостно обхватила его шею … руками (язык не поворачивается назвать их передними лапами). Её влажный прохладный нос и шершавый язычок мгновенно покрыли лицо хозяина поцелуями. С тех пор супруги дали своей собаке ещё одно имя - «человек».
Вырастая, «человек» болел. Нашли лекаря – молодого порядочного парня-медика, который делал собаке спасительные уколы. Потом и жена научилась их делать.
В эти годы муж писал докторскую диссертацию. Для письменного стола в квартирке места не было. Все
диссертационные бумаги вместе с пишущей машинкой располагались в столовой на обеденном столе. За столом сидел диссертант, а под столом всенепременно и постоянно возлежала Дайна. Она спала и подушкой ей служили сдвинутые войлочные шлёпанцы на ногах хозяина. Так они вдвоём и написали докторскую диссертацию, которую супруг защитил весной 1990-го года.
Перестройка была в разгаре, и становилось ясно, что добром это не кончится. В начале девяносто первого года супруги вместе с матерью жены получили приглашение на интервью в американское посольство в Москве на предмет выезда в США на постоянное место жительства. Пришлось на несколько дней расстаться с Дайной, оставив её у родственников. Пройдя интервью, все трое получили статус беженцев.
Где-то в июле выяснилось, что их как иммигрантов, не имеющих в Штатах родственников, так называемых “free case”, готова принять еврейская община города Кливленда, что в штате Огайо. Позвонили в Jewish Family Service Association («джуйку») Кливленда и предупредили подошедшую к телефону сотрудницу Раю Коган о том, что приедут с собакой. -А если без собаки?-спросила Рая. Муж сказал, что без собаки они не поедут. Рая со вздохом ответила: -Ну, хорошо, прилетайте с собакой.
Только съёмная квартира будет у вас похуже. Не все владельцы квартир (лендлорды) берут жильцоа с собаками.
Семья стала готовиться к отъезду. Пришлось возить Дайну в аэропорт к ветеринарному инспектору для получения сертификата и разрешения на вывоз. Но главная проблема заключалась в приобретении собачьей клетки. Оказалось, что по международным правилам собака должна перевозиться в персональном контейнере. А в Советском Союзе такого оборудования не
производили. Для советских людей было очевидно, что собака – друг человека, а друзей в клетках не держат, тем более, не возят!
Пришлось вступить в неофициальный контакт с умельцами из столярной мастерской ленинградского зоопарка. Супругам объяснили, что здешний лев собирается на гастроли в Японию, и для него соорудили спецклетку. Но из уважения к Дайне и за определённое вознаграждение в рублях лев согласен свою клетку уступить...
Ранним осенним утром муж с женой вышли из такси в условленном месте у глухого забора зоопарка, и им перевалили через ограду огромный деревянный куб обитый изнутри полосами нержавеющей жести. В багажник такси куб не вмещался, пришлось ехать через весь город с поднятой задней крышкой. Из-за габаритов клетки доставка Дайны в аэропорт Пулково совершалась на микроавтобусе.
Зато в аэрофлотовском ИЛе стюардессы разрешили вывести Дайну из куба и уложить в ногах у семьи.

А в кливлендском аэропорту встречавшая прибывших работник «джуйки» Элла, памятуя о Дайне, зарезервировала два такси и привезла всех четверых, считая собаку, в арендованную на первом этаже квартиру в районе Кливленд-Хайтс. Был октябрь, пора золотой осени (по-здешнему, индейского лета), стояли тёплые погожие дни, расцвеченные яркой многоцветной листвой деревьев. В
свободное от прогулок с Дайной время семья настраивалась на жизнь в Америке, трудно осваивала английский язык и вождение автомобиля.
В Кливленде они прожили три года. «Джуйка» оплачивала аренду квартиры только первые четыре месяца. Семидесятипятилетней матери жены оформили пособие по старости (SSI) и выделили односпальную квартиру в доме, субсидируемом государством. Мужу в ноябре девяносто первого сделали серьёзную операцию на сердце и в следующем году перевели на то же пособие, но по инвалидности. А вот жене пришлось тяжело подрабатывать. Аренда квартиры требовала немалых денег. Муж имел право на проживание с женой в субсидируемом доме с низкой арендной платой. Но, увы, жильцов с собаками туда не брали.
В «джуйке» посоветовали обратиться к сенатору от штата Огайо знаменитому астронавту Джону Гленну, что супруги и сделали. Через какое-то время им ответили письмом за подписью сенатора. –Друзья, -
сообщалось в письме. –Я очень вам сочувствую. Вам следует получить ваучер (voucher) по восьмой программе, которая покрывает семьдесят процентов арендной платы. К сожалению, этой программы в штате Огайо нет. Попробуйте обратиться в жилищные управления тех штатов, в которых действует восьмая программа, получить у них ваучер и переехать туда, где вам его дадут. Там вы
сможете арендовать квартиру у владельца, согласного и на проживание жильцов с собаками, и на оплату аренды с помощью восьмой программы». Так супруги впервые узнали о существовании ваучеров.
В центральной библиотеке Кливленда муж выписал из справочника адреса жилищных управлений разных штатов и отправил туда письма с просьбой о ваучере. С некоторыми управлениями завязалась переписка, в результате которой семья была поставлена на очередь – так называемый лист ожидания (waiting list). Одновременно, на всякий случай, они встали на лист ожидания в нескольких субсидируемых домах Кливленда.

В один из таких домов, называемый российскими иммигрантами «музыкальным» (“Musician Tower”), подошла их очередь на вселение. В назначеное время супруги пришли к менеджеру и сообщили, что в их семье есть собака. –Ничего страшного, -сказала менеджер. –въезжайте и живите. Только уплатите взнос (deposite) за собаку». Уплатили
и за Дайну, и за себя и начали упаковывать -
пожитки. Однако, одна из живших в «музыкальном» доме бывших соотечественниц, узнав о предстоящем вселении, явилась в менеджемент дома и заявила начальству, что собака уж очень большая и что пугать ею жильцов нельзя. И супругам отказали. Извинились, вернули деньги, но жить в доме не разрешили.

В Кливленде Дайна заболела. Недуг назывался «ложная беременность» и сопровождался мучительными осложнениями. Пришлось делать дорогостоящую операцию. Болезнь ликвидировали, но операция, повидимому, вызвала побочные эффекты, которые преследовали собаку до конца её жизни.
В конце-концов супругам удалось договориться с менеджером другого субсидируемого дома, где проживала мать жены, и временно поселиться с собакой в односпальной квартире. Там они продержались полгода. Квартира располагалась на девятом этаже имела большой балкон с видом на открытый паркинг для машин жильцов дома. А дальше темнел глубокий овраг, на склонах которого нередко появлялись свирепые бродячие собаки. Супруги старались выводить Дайну на прогулку в отсутствие этих недружелюбных визитёров, звонили в полицию с просьбой о помощи, но практически ничего не менялось...
Пребывание в приютившем семью доме подходило к концу. Менеджер потребовал, чтобы супруги либо убрали собаку, либо выехали сами.
Долго ли, коротко ли – все четверо, то-есть, жена с мамой, муж и собака, прибыли в штат Калифорния, округ (county) Сан Диего, в городок Оушенсайд (Oceanside), где им сняли домик сроком на три месяца. Муж с тёщей продолжали получать пособие, жена попрежнему тяжело работала. Шёл октябрь
1994-го года. Через три месяца удалось арендовать квартиру в соседнем городке Карлсбаде (Carlsbad). Аренда обходилась в 660 долларов в месяц. Мать жены устроили в новый субсидируемый дом в том же Оушенсайде, расстояние до которого от квартиры в Карлсбаде составляло c десяток миль. Супруги преодолевали эти мили в купленном на последние деньги не новом “Ford Taurus”. На том же форде жена ежедневно ездила «по службе». Магазинов рядом с квартирой не было, так что покупка машины оказалась жизненно необходимой.
Прошёл месяц, за ним второй, наступил третий. Однажды вечером муж извлёк из почтового ящика письмо на официальном бланке жилищного управления города Астория, штат Орегон. –Сэр, - сообщалось в письме. –
Мы рады сообщить, что Ваше имя на листе ожидания достигло верхней строки в списке заявителей. Просим прислать копии нижеперечисленных документов,
подтверждающих статус и доход членов семьи для окончательного оформления ваучера».

Супруги охнули и засуетились. Первым вопросом было: что это за город такой – Астория, тёзка знаменитой ленинградской, простите, санкт-петербургской, гостиницы? Нашли в атласе: Астория – город на границе штатов Орегон и Вашингтон, расположен в устье реки Колумбия, впадающей в Тихий океан. Население около десяти тысяч человек.

Не густо, но делать нечего, ваучеры не пахнут. Отправили требуемые копии, стали ждать ответа. Он не замедлил придти. –Вы утверждены в качестве получателей ваучера в нашем городском жилищном управлении, - говорилось в документе. -Вы обязаны арендовать квартиру в Астории и прожить в ней не менее года, после чего имеете право перевести Ваш ваучер по любому другому месту жительства в США. Ждём Вашего прибытия».
Навсегда расставаться с Калифорнией и оставлять без помощи мать жены супруги не могли. Поэтому решили, что год они проживут с собакой в Астории, жена периодически будет навещать свою маму, а через год семья вернётся в Калифорнию, имея на руках спасительный ваучер. Для начала требовалось отправиться в Асторию, получить ваучер и снять с его помощью квартиру у владельца, симпатизирующего домашним животным.
Самолёты из Калифорнии долетали только до столицы штата Орегон Портленда. Путь от Портленда до Астории длиной около ста миль предстояло одолеть на автомобиле, взятом в аренду. Кредитной карточки у малоимущих супругов не было. Пришлось обзвонить чуть ли не все портлендские станции, сдающие машины в аренду, и с большим трудом
уговорить менеджера одной из станций сдать им напрокат автомобиль под залог наличными. Менеджер назвал сумму в триста долларов, супруги согласились.
Дайну оставили с матерью жены, купили билеты на самолёт, прилетели в Портленд, добрались до прокатной станции, познакомились с её менеджером, внесли залог, получили во временное владение небольшой тёмнокрасный «Шевролет» и покатили по стомильной сказочной красоты дороге в Асторию. Слева по ходу движения громоздились покрытые густой лиственной зеленью скалы. Справа струилась широченная река Колумбия с берегами, украшенными чистыми живописными домиками, садами и полями.
К вечеру прибыли в Асторию, сняли номер в придорожном мотеле, перекусили чем Б-г послал и легли спать. Утром пришли в жилищное управление, представились. –Как поживает ваша собака? – был первый вопрос жилищного агента. Потом оформили документы, перебрались в гостиницу подешевле с длинными тёмными коридорами и
подозрительными постояльцами. Номер стоил
двадцать пять долларов в сутки и находился на третьем этаже. Окно выходило на площадь, где супруги запарковали арендованную машину. Ночью жена выглянула в окно и в свете уличных фонарей увидела, что у машины возятся три мужика. Она разбудила мужа, который с зонтиком в руках побежал на площадь, а сама начала выкрикивать в окно угрозы в адрес потенциальных угонщиков. К счастью, те поспешили ретироваться, а муж, подбежавший к автомобилю, не нашел никаких следов повреждений, дверцы были закрыты.
За два последующих дня, обегав небольшой , но холмистый городок и перерыв все местные газеты с объявлениями, супруги нашли подходящую односпальную квартиру, хозяева которой согласились и на оплату посредством ваучера, и на проживание собаки. Внесли залог, оплатили  первый месяц проживания, перенесли пожитки, выдвинули из стены складную двуспальную кровать и застелили её привезенными простынями. До вылета портлендского самолёта  в Калифорнию оставалось два с половиной дня, которые ушли на осмотр местных достопримечательностей. Их воображение поразил ажурный мост через реку Колумбию длиной более четырёх миль (6,8 км), соединяющий штаты Орегон и Вашингтон, а также многочисленные белокурые потомки викингов – старожилы здешних мест.. Прокатились в «шевролете» по мосту туда и обратно, поднялись на холм со смотровой вышкой “Astoria Column” высотой
тридцать восемь метров, посетили соседний приморский городок Сисайд (Seaside) с дощатыми галереями вдоль берега на случай штормов, которые нередки в этом дождливом краю с пышной растительностью.

Соскучившаяся Дайна радостно встретила хозяев, нимало не озаботясь предстоящим переездом. Но едва лишь начали сборы в дорогу, как раздался телефонный звонок. Сотрудник жилищного управления города Сан Франциско, куда они тоже отправляли заявление на включение в восьмую программу, сообщил, что им с собакой предоставляется квартира в субсидируемом доме этого калифорнийского города. Конечно, Сан Франциско куда ближе к Оушенсайду, чем Астория! Сели в свой «форд» и тронулись в путь длиной четыреста тридцать миль. Прибыли в дом на Market Street, внесли аванс и плату за первый месяц проживания, покатили обратно. На выезде из Сан Франциско «форд» закапризничал, остановился, но после долгих уговоров снова завёлся и благополучно доставил супругов домой.
Срочно связались со знакомым менеджером пункта проката автомобилей в Портленде, Муж купил прямой и обратный билеты на самолёт и помчался в Асторию за пожитками и напрасно потраченными деньгами. Пожитки ему вернули, а деньги – нет, плакали они, их кровные
Плакал и орегонский ваучер. Стиснули зубы, начали сборы в дорогу.
Как обычно к вечеру муж открыл почтовый ящик, а в нём письмо из соседнего с их Карлсбадом городка Инсинитас (Encinitas), из их жилищного управления: –Наш город получил дополнительное финансирование по
восьмой программе, Вы имете возможность получить ваучер и снять квартиру в пределах Инсинитаса сроком не менее, чем на один год».
Есть всё же Рука Г-сподня в нашем мире. Спасибо Ей! И Калифорния сохраняется, и мама жены рядом! Написали письмо в Сан
Франциско, объяснили ситуацию, попросили прощения за причинённое беспокойство, а в заключение попросили вернуть уплаченные денежки. Деньги вернули не сразу, но полностью. Спасибо вам, добрые, а главное – справедливые люди!
Карлсбад граничит с Инсинитасом, поэтому поиск нового жилья не занял много времени. Нашли квартиру в двухквартирном домике с небольшим задним двориком (для Дайны). Оформили аренду, переехали и стали жить. Утром жена уезжала по делам. Муж с собакой завтракали и шли на прогулку. Пересекали улицу, проходили через большой паркинг при католической церкви и устраивались на отдых у тенистого кустарника. Дайне шёл девятый год, что для собаки немало. У неё появилась одышка и
ревматизм выкручивал лапы. Поэтому во время прогулки она главным образом лежала, вставая только «по нужде». Отдохнув таким
образом они возвращались домой. В заднем
дворике для собаки соорудили из подручных средств палатку-шалаш, где она возлежала и принимала пищу. На ночь после вечерней прогулки Дайну заводили в квартиру и желали ей и себе спокойной ночи.
В Инсинитасе русскоговорящих было раз, два и обчёлся. Красивый городок с испано- и англоязычным населением протянулся вдоль океана и пятого фривея, соединяющего Сан Диего и и канадский Ванкувер. 

Основные медицинские и администра- тивные учреждения, обслуживающие жителей Инсинитаса расположены в Сан Диего, а до него двадцать пять миль. Там же функционирует русская община и издаётся ежемесячник «Шалом». В Сан Диего приезжают на гастроли артисты из России, в общем, кипит какая-то жизнь. Иногда супруги выбирались туда «тряхнуть стариной», но чаще проводили вечера втроём, считая собаку. Изредка приходили письма из Лос Анджелеса и некоторых других городов страны с просьбой подтвердить своё существование и желание оставаться в очереди на субсидируемую жилплощадь. –В Лос Анджелесе, - рассуждали супруги,- «наших» полным-полно. А здесь, в глубинке, всё же очень тоскливо..

Шли годы. Дайна старела, всё больше задыхалась и хромала. Её хозяева тоже не молодели и не становились здоровее. У мужа
возобновилась стенокардия, жену донимало
варикозное расширение вен. Оба достигли пенсионного возраста и получали пособие SSI. В конце двухтысячного года зазвонил телефон и женский голос из лос анджелевского пригорода Санта Моники сообщил мужу о том, что подошла их очередь на субсидируемую  квартиру в этом городке. На вопрос о проживании с собакой голос ответил кратко: “No!”…
После долгих дискуссий решили: жена въезжает в сантамоникскую квартиру со своей мамой, а муж с ваучером и собакой поселяется
где-то поблизости. А там будет видно, но жизнь в глуши уже невмоготу.
Квартиру «поблизости» отыскали только в городке Канога Парк (Canoga Park) на западе долины Сан Фернандо – жаркого северного региона большого Лос Анджелеса. Ближе владельцев квартир, принимающих ваучеры и собак не оказалось. Вообще-то, можно было их найти, но добавилось ещё одно обстоятельство: выше первого этажа Дайна подниматься без лифта теперь была не в состоянии. А в Канога Парке, который расположен в двадцати четырёх милях от Санта Моники, квартира находилась как раз на первом этаже. Видно, в ней Дайне и придётся доживать свои оставшиеся деньки, ей шёл четырнадцатый год, встать на лапы самостоятельно она уже не могла. Её хриплое дыхание на прогулке было слышно даже жильцам верхних этажей. Когда приходило
время выйти из квартиры, Дайну поднимали и
ставили на лапы. И потихонечку доводили её до заветного кустика...

В феврале 2001-го года Дайны не стало. Её похоронили на кладбище для животных в городке Калабасас, что неподалёку от Канога Парка. Муж переехал к жене в Санта Монику. От ваучера супруги отказались. Он был им теперь не нужен, он был для Дайны.









Содержание
 
Мы так давно... (подражание)                5
Тучи Петербурга
6
Круизные старички
8
«Америка! Америка!» (перевод)
9
“G-d Bless America!” (перевод)
11
ИЗ ЦИКЛА «ДОРОГА НА ОРЕГОН»
12
Пляж в г. Тринидад
12
Парк Гумбольдта
13
Почтовый бот
14
Смотровая площадка
16
Орегон
17
Пустыни Аризоны
19
ИЗ ЦИКЛА «АЛЯСКА»
20
В порту Кетчикан
20
В порту Джуно
21
Залив Юкатат
22
Так зачем же продали Аляску,
23
Дорога на Анкоридж
24

Аляска с парадного хода
25
Гора Мак-Кинли
26
Родная природа
27
ИЗ ЦИКЛА «ГАВАЙИ»
28
На острове Кауаи
28
Слепой дождь на Гавайях
30
Экскурсия на вулкан
31
Гонолулу
32
13-27 февраля
34
Моё предположение
35
Пёрл Харбор
38
ШТАТ КОЛОРАДО
39
Воспоминание о колорадском жуке
39
Пик Пайкса
40
Сердце и высота
41
Чёрный каньон
42
ШТАТЫ НЬЮ-ХЭМПШИР И ВЕРМОНТ
43
Турне
43
Флум Гордж
44

Хиппи
45
Белые горы
46
ШТАТ ЛУИЗИАНА
47
Новый Орлеан
48
В Мексиканском заливе
49
Танцы на палубе
50
Круизная политкорректность
51
ВСТРЕЧА С д’АРТАНЬЯНОМ
52
Туча в Париже
54
Экскурсия на Монмартр
55
Нотр Дам
57
Эстафета
58
Дом инвалидов
60
Ламанш
61
БАРСЕЛОНА                62
Марбелья
63               
Коррида                64
Гибралтар
65               
Ожидание чуда
66

Оксфорд
68
Короли говорят
69
ВЗГЛЯД С КОРМЫ
71               
Антигуа                73
Коринто. Никарагуа                74
Коста Рика
75               
Панамский канал                76               
Верхняя палуба                77
Аруба                79
Мой белый остров                80
Ямайка и Хэллувин                82
Крокодилы Большого Каймана
84               
Кипр – страна долгожителей                85
ФОРМА ЗЕМЛИ               
87
Путевые заметки                88
Аравийские раздумья
91
На экваторе                93
В Паго Паго                94
И снова в Паго Паго
95

За окошком Биг Бен..
97               
18 октября
98
Тихий отдых стариковский
99
Круиз с ровесниками
100
Апия
102
Туземцы Апии встречали...
104
Мы плывём параллельно экватору...
106
Бора Бора
108
Мы с Гогеном
110
Южное полушарие
114
На Маркизовых островах
116
Пятно в океане
119
К вопросу о киви
120
Дорога на Окленд                121
Случай на таможне в Окленде
123               
Новая Зеландия                124
Дорога на Сидней
126               
Люди Сиднея                128
Автобусы Сиднея                129
Нехама                131
Наша кругосветка                132
Момент истины
138
Победитель
140
НАЗАД В СССР
141
В круизах встречаются разные нации
143
Отпуск в России
145
ВАУЧЕР ДЛЯ ДАЙНЫ, рассказ
147

Содержание                158