Таланту Цвейга. Путешествующие - в высоком смысле!

  Август прошлого года я провёл в одном из тех местечек на берегу озера Комо,   
что так укромно притаились среди белых вилл и тёмных  деревьев. Так случилось само.
Даже в самые шумные весенние дни,
когда толпы туристов наводняют узкую полоску берега, которая была до сих пор чиста, словно отдыхающая,
в городке царят мир и покой,
а теперь, в августовский зной,
это была сама тишина, солнечная и  благоухающая…
  Бывают здесь и путешествующие – в высоком смысле – не знающие родины и не стремящиеся её найти,
как не знают её все рыцари и пираты красоты,
которые носятся по городам мира, алчно вбирая в себя всё прекрасное,  встретившееся на пути.
  По-дилетантски такой путешествующий сведущ во всех искусствах, 
но сильнее любви к искусству у него – аристократическое нежелание служить ему, услаждать себя;
он взял у искусства тысячу счастливых часов,
не дав  ему взамен ни одной секунды творческого огня.
   Жизнь таких людей кажется ненужной, ибо никакие узы не привязывают их к обществу с множеством мнений 
и все накопленные ими сокровища, которые слагаются из тысячи неповторимых и драгоценных впечатлений, –
никому не завещанные, обращаются в ничто с их последним вздохом без сожалений.
Но все эти путешествующие, в высоком смысле, при беседе с ними – кладезь впечатлений.
¬¬¬¬––––– 
С. Цвейг. Летняя новелла. (Отрывок)
Август прошлого года я провел в Каденаббии, одном из  тех  местечек  на
берегу  озера  Комо,  что  так  укромно притаились среди белых вилл и темных
деревьев. Даже  в  самые  шумные  весенние  дни,  когда  толпы  туристов  из
Белладжио  и  Менаджио наводняют узкую полоску берега, в городке царят мир и
покой, а теперь в августовский зной,  это  была  сама  тишина,  солнечная  и
благоухающая…
  Бывают путешествующие - в высоком смысле - не знающие родины,  как  не  знают  ее все рыцари и пираты красоты, которые носятся по городам мира, алчно вбирая в себя все прекрасное, встретившееся на пути. По-дилетантскн он был сведущ во всех  искусствах, но сильнее любви к искусству было аристократическое нежелание служить ему; он взял у искусства тысячу счастливых часов, не дав ему  взамен  ни  одной  секунды  творческого огня. Жизнь таких людей кажется ненужной, ибо никакие узы не привязывают их к обществу,  и  все  накопленные ими  сокровища,  которые  слагаются  из  тысячи  неповторимых  и драгоценных впечатлений, - никому не завещанные,  обращаются  в  ничто  с  их  последним вздохом.