Как жаль...

Мне очень жаль, мадам, что мы расстались,
И моя жизнь продолжится без вас —
Вы на меня напрасно обижались,
Ведь это был у нас последний раз.

Я помню тот прощальный летний вечер…
Для нас накрыт был столик на двоих:
И милый смех, и чуть открыты плечи,
И рифмы нежных слов сплетались в стих,

И лунных бликов серебристый иней
Ложился на изгибы наших лиц,
И абрис точных выверенных линий
Сводил с ума изящностью границ.

И декольте волнующе пугало —
Вы были так доступны и чисты,
Что мне казалось, будто я с начала
Читаю жизни новые листы…

А вы о чем-то мило щебетали,
О неземном, о таинствах души,
Волшебным сном минуты пролетали
В эфире грез Юбера Живанши.

И мягкий флер полуночной прохлады
Окутывал таинственным руном,
И ангелы нам пели серенады,
Беспечно примостившись под окном.

Бежало время, повышая ставки,
Крутилось в ритм рулетки колесо,
Вы мне плели про Фолкнера и Кафку
И даже рисовали Пикассо.

Вы мне втирали, словно обезьяне,
Про куртуазность правильных манер,
Потом про Амедео Модильяни,
Затем про Клода Оскара Моне.

И после первого допитого бокала
Я вас уже почти обожествлял,
И были вы так близко к идеалу,
Каким его себе я представлял.

Стрелой Амура был я в сердце ранен
И понял вдруг, когда подали дичь,
Что ваш талант настолько многогранен,
Что мне за целый вечер не постичь.

И вот когда коварное либидо
Чуть было не порвало мой карман,
И нравственных основ кариатиды
Обрушились на бархатный диван,

И пальцы наших рук сплелись теснее,
А ваша внешность превратилась в дым,
Я к вам приник, волнуясь и краснея,
И нагло стал склонять вас на интим.

Здесь по сюжету шла немая сцена…
Вечерний бриз смущение слизал,
Затихла клика, ожидая цену,
Актеры замерли, а с ними замер зал…

Партер стонал, предчувствуя развязку,
Балкон шумел, а впрочем, как всегда,
И наступило время сбросить маски,
Изгнать табу ненужного стыда.

Я к вашим формам потянулся страстно,
А сам подумал: «Видно, будет бить!»,
А вы сказали: «Ладно, я согласна,
А можно мне шампанское допить?»

«Офелия, о нимфа, в чем же дело? —
От нетерпенья я уже дрожал,
Поэтому настойчиво и смело
Своим ответом тему я дожал, —

Ну, если это вам необходимо, —
Я в сладком предвкушении шептал, —
Тот час же после нашего интима
Я вам налью еще один бокал».

Зал не дышал, любуясь антрепризой,
(Вообще кликуши каркали провал),
Вы исполняли все свои капризы,
А я за вами еле поспевал.

Вы были так изысканно порочны,
Как был прекрасен ваш дивертисмент,
Вы были и наложницей восточной,
И гейшей из японских кинолент.

Вы были нимфой, вышедшей из моря,
Наядой, Нереидой, с кем сравнить?
Ваш пеньюар в лазоревом колоре
Я буду вечно в памяти хранить.

Моя душа от вас совсем ослепла,
Застыла лимфа, загустела кровь,
Я был, как Феникс, сотканный из пепла:
Я умирал и возрождался вновь.

И вот финал… Я замер, как полено,
Нейроны отключились в голове,
И дух свободы вырвался из плена,
В котором был неделю или две.

Зал захлебнулся криками экстаза,
Партер стоял, опять шумел балкон,
А бельэтаж просил еще два раза,
Но все: актеры вышли на поклон.

Я выплеснул шампанского остаток
И доверху наполнил ваш бокал.
«Спасибо, милая, — я был предельно краток, —
Вы помните, ведь я же обещал».

Последний ангел зачехлил гитару
И улетел другого забавлять,
Я закурил кубинскую сигару
И начал понемногу размышлять:

Когда и с кем вы этому учились?
Такого Ларина не знала отродясь,
А если б знала, может быть, случилась
У ней с Онегиным супружеская связь?

И Женя с Таней жили бы в поместье,
Детей рожали, пили чай в саду,
По вечерам играли в карты вместе,
А в Рождество искали бы звезду.

Потом Онегин спился бы, однако,
Несложный быт его бы доконал,
И умер бы в деревне, как собака,
Ну а в поэме был другой финал.

И Таня милая, набросив шаль на плечи,
Бредя, сутулясь, ночью на панель,
Недобро вспоминала б тихий вечер,
Когда Онегин к ней залез в постель.

Скажу вам больше: если бы в постели
Онегин с Ольгой оказался вдруг,
Поверьте мне, ведь не было б дуэли,
А Ленский был ему и брат, и друг.

И Пушкин написал бы продолженье,
Имея к дамам скорый интерес,
На счет Онегина бы дал опроверженье,
Но тут его остановил Дантес.

Не всем известно: Ленский был из этих …
Ну тех, что мужики-не мужики…
Манерно раздевался при соседях
И часто голым шастал у реки.

Онегин как-то раз, приехав к Тане,
Его заметил и разоблачил,
И в тот же вечер, млея после бани,
Он на дуэль повестку получил.

Он принял вызов. Не терял Евгений
Свой дух при обстоятельствах любых
И в Ленского стрелял он без сомнений —
У нас не очень любят голубых.

Что?.. Ольга с Ленским? Фу, какая низость…
Гей и девица — воду на костер…
Какая там у них была бы близость? —
Полночный лепет двух родных сестер.

Но нам не нужно продолжать занудство:
Мы не были в команде с ним одной, —
Мы — мужики, всегда мы за распутство,
Когда оно не связано с женой.

Но я отвлекся: на фиг мне Онегин?
Его и Ленского забыли все давно…
Я отдыхал, предавшись сладкой неге,
И допивал остывшее вино.

И, оценив экспрессию момента,
Акт чистоты слияния двух душ,
Оставив слюни, сбросив сантименты,
Я догадался, что у вас есть муж.

Пока Эрот отсчитывал мне время
За ваши ласки должное воздать,
А я торчал, как праведник в гареме,
Обожествляя вашу благодать,

Звонил ваш муж — уже четыре раза —
От кнопок он мозоль себе натер,
Он сыпал заготовленные фразы
В семейный догорающий костер.

А ночь, задернув занавес атласный,
Спасала наши души от стыда…
— Еще шампанского?.. Все было так прекрасно…
— Когда мы встретимся? — Наверно, никогда…

Теперь, мадам, вы поспешите к мужу…
Ведь он без вас совсем уже зачах.
Вас дома будет ждать прекрасный ужин
И, может быть, что тоже при свечах.

И вы помиритесь, и ваши разговоры
Закончите уже при свете дня:
Дела, заботы, банки, кредиторы —
И завтра вы не вспомните меня.

И с вами ни в кафе, ни на квартире
Мы никогда не встретимся опять.
Увы, мадам, есть вещи в этом мире,
Которые не стоит повторять.
Хотя, возможно, будет все иначе…
Когда пройдет не так уж много лет,
Я вспомню вас, и на далекой даче
В хмельном бреду увижу ваш портрет.

Но буду верить: мой уют отшельный
Не омрачит заблудшая печаль —
Как говорят, Всевышний метит шельму,
Но, все равно, поверьте, очень жаль…