Туннели времени

Светлая радость вЕдения цветет в воздухе проселка, меняющемся вместе с временами года, радость ведения, на первый взгляд кажущаяся мрачноватой.  Кому она не дана, тому она навеки чужда. Кому она дана, у тех она от проселка.  На пути, каким бежит проселок, встречаются зимняя буря и день урожая, соседствуют будоражащее пробуждение весны и невозмутимое умирание осени и видны друг другу игры детства и умудренная старость…
                (Мартин Хайдеггер,  Проселок)




Выйдя из электрички,  сразу попадаешь в особую атмосферу – такого воздуха, как у нас, нет даже на соседних станциях; это осознают и дети.  Перейдя пути, через несколько шагов вдоль рельсов сворачиваем  на дорожку, ведущую мелким леском к садоводству.   По мере  продвижения вдоль нее город остается все дальше в прошлом, а здешняя история, пережитые впечатления, мысли  проявляются все яснее, как при печати фотоснимков…


Первый раз мы с отцом прошли этим путем почти полвека назад,  разгрузив первую машину досок и выбираясь к станции.  Яркая луна освещала путь в жутко холодный зимний вечер;  при дыхании лицо примерзало к поднятому воротнику свитера.  Тогда здесь была проложена лишь цепочка досок в один ряд, и весной  она прыгала в болотистой траве.  А кое-где, и на нашем участке, еще  оставались  части дорожек, сложенных из поперечных тонких березок.  Временно хозяйничавшие здесь немцы были большими их любителями…

Весной, почувствовав первые запахи пробуждающейся земли, сразу представлялся  этот путь  и срочные полевые работы в конце его…

Много позже, когда появилось трое маленьких детей, я проводил  зимой на даче по три-четыре дня… В уединении. тишине и холоде постепенно приходили в голову неплохие мысли.  В ту пору  нередко наваливалось столько снега, что
где-то рвались провода; исчезали свет, а потому и относительное тепло – выше нуля – в доме… Той же дорожкой ходил в магазин на станции, где при свечах примерял свои возможности к нехитрому выбору еды… Теперь время преодоления вспоминается как прекрасное и сказочное -  кругом холодное серебро,  под тяжестью снега деревья склонились, образовав туннель…

Туннели времени – так философ Ахутин назвал нашу удивительную  способность   мгновенно оказаться в дорогом нам прошлом.   И тем самым связывать фрагменты нашей жизни в единое целое.  Да, что только не вспоминается на этом моем Проселке…

Августовским вечером шли мы здесь с новой знакомой – встретились в путешествии по местам Достоевского.  Помню, как обрадовался отец, увидев женское лицо: ему давно хотелось внуков…  И тот день действительно был первым шагом, хотя оставалось ждать еще почти вечность, и отец не встретился во времени с моими детьми… Вечно чистая – так одни переводят с греческого ее имя, а другие отрицают такое.  Но для меня – так, пусть и вопреки фактам.  И вопреки тому, что  сокрушающие эмоции уже тогда были в прошлом.

На середине дорожки остановился отец, тогда в первый раз не проводивший меня до станции…  И по ней же мы медленно продвигались осенним вечером через несколько лет – и тогда, как в самый первый раз, светила луна, - на самом своем излете отец уговорил меня свезти его на дачу.

Отношения мои с Проселком не назвать идиллическими – скорее они напоминают обычаи древнего Китая, когда от путешествий приходилось отказываться,  если дни оказывались неблагоприятными. Только у меня это были годы… Однако  я всегда помнил о нем, и тем острее, чем дольше не видел.  Как сказал бы Сартр, проселок присутствовал своим отсутствием.  Всякие взносы в правление тогда возил мой приятель; позже жизнь там поддерживали мои родственники, потом молодая жена.

Зато как я был горд и удивлен собой, когда все же приехал на пятилетие старшей дочери! Мне кажется и сейчас, что в то лето обычные цветы  по бокам дорожки были  необычно высокими и крупными… Но первые шаги сына между грядок я уже пропустил.

А через несколько лет уже все трое бежали по дорожке ко мне,  с самодельными деревянными пистолетами и винтовками, но в настоящих боевых касках – ведь здесь Мгинская дуга со страшными многократными боями… Сама земля призвала детей к поисковой работе, и усилиями дочери уже немало погибших бойцов вернулись к своим семьям.

В первые годы здесь, еще при отце,  я нередко гулял по обжитым чужим местам. И вот где-то там, далеко за Проселком, далеко за дачей, набрел я на красивый, почти райский уголок. Помню два больших пруда со склоненными над ними ивами, яркие домики на берегу и мостик, дугой изогнутый над одним из прудов – или над каналом между ними?   Много раз с тех пор старался я снова попасть туда, спрашивал старожилов, - никто не знал. Иные и удивлялись: взрослый дядька, а о такой ерунде заботится.

А мне вот все кажется: найду я это место,  зайду на мостик, и, может быть, пойму какой-то общий смысл всех, кажущихся случайными,  поворотов калейдоскопа событий…

Попробую еще раз летом.  Конечно, если дни будут благоприятны.


________

Простота несложного сберегает внутри себя в ее истине загадку всего великого и непреходящего.  Однако зов проселка, утешающий и увещевающий, слышится лишь до тех пор, пока живы люди, которые родились и дышали его воздухом, которые могут слушать его.
                (М.Х.)