Чайка

Это просто у моря болезнь такая —
все планировать: кораблю разбиваться здесь.
Туда капитанам смотреть мечтая
о суше. Об это сбивать свою спесь.

Архипелагу спокойно. Побережью спокойно.
На фонарных столбах осиротевшая сохнет одежда.
С башни верфи доносится колокол.
Начинается тишина. И в ушах. И между.

Береговая коса режет кусок
сушеного мяса на стол матросам,
у которых в глазах все одно - песок,
в глазницах, скрученных сырой папиросой.

Корабль молод знаменами. Парусом стар.
В трюме, в карцере не враги мои заперты -
мои пасынки. Здесь, в дыму сигар
обсуждаются последние новости с паперти.

Ботфорты состарились, осиротели.
Папиросы, обернутые парусиной, выдохлись.
Даже компас, видя теплое южное море, смотрит на север.
Даже на марсе увидевший землю спускается вниз.

Не спрятать голос, не схватить руками
море. Оно не внемлет крикам: "На рею!"
Только матрос, заряжая мушкет, причмокивает губами,
как веревка целует немытую шею.