Голодовка

Вот так летом труд привычен и скосить, в снопы связать,
Подсушить все это в копнах, без потерь весь хлеб собрать,
А затем все в молотилку и просушка на току,
И погрузка на подводы и сдавать все поутру.

Сдали все еще сверх плана, но какой то есть указ,
Трудодень нам по сто граммов, на колхоз пришел приказ,
За сезон работы в поле от рассвета до темна,
Я двенадцать килограммов заработала зерна.

Как прожить, что получила,  надо год семью кормить,
Все раздеты нет одежды, да и не за что купить,
А продашь пшеничку эту,  то на деньги можно взять,
Три катушки белых ниток и иголок штучек пять.

Во дворе ни кур, ни уток, ни коровы не слыхать,
Все в колхозе, да налоги, наша участь лишь пахать,
И картошка вместо хлеба, ну,  а больше ничего.

Так три года продолжалось и настал тридцать второй,
Урожай был превосходный, трудодень совсем плохой,
Ну, а осенью случилось, что никто не ожидал,
Стали грабить все продукты, что на зиму запасал.

Вот заходит председатель, а за ним милиционер,
Помогают комсомольцы, я стою,  как в клетке зверь,
Все обыскивают смело, с беспощадностью в глазах,
Как разбойники с дороги, один вид внушает  страх.

Вот нашли мешок картошки и фасоли казанок,
Забирают все до крошки, преподносят нам урок,
Чем питаться. святым духом, если грабит наша власть,
Или зубы ставь на полку или черту иди в пасть.

Пощадите детей малых, мы то можем помирать,
Половину нам оставьте,  а вторую можно взять,
Если вы  все заберете, то без пищи мы умрем,
Если так то поджигайте всей семьею нас живьем.

Значит партии решение не для вас это закон,
И райкома представитель и беседа пустой звон,
Ни сознательности грамма, солидарности на грош,
В новой жизни паразиты, на кожухе вроде вошь.

Что за партия такая,  ненасытная у вас,
Забирает все до крошки,  да еще стращает нас,
Все хозяйство разорили, труд мы даром отдаем,
Мы и голо и голодны, обвиняют  что живем.

Против вы советской власти разговоры повели,
Мало вас кулацкой дряни по району подмели,
Если б только права дали, я стрелял бы без суда,
За язык,  что распустили, от него и вся беда.

Вот в гражданскую бывало я пощады не давал,
Если контра сразу к стенке и на месте убивал,
Я до сотни еще счет вел, а потом я прекратил,
Каждый третий сволочь, враг наш, и их сотнями косил.

А сейчас я вижу мало уничтожил подлецов,
Подрастает вражье племя, вот и мстит нам за отцов,
Надо всех рубить под корень, всей семьей уничтожать,
Чтоб остались лишь покорны и умели чтоб  молчать.

Ну,  а утром под конвоем,  погрузили нас в вагон,
Пол названием телятник и плацкарт на сто персон,
Правда,  есть и неудобства, нет ни окон ни дверей,
Вместо двери там ворота и везут нас,  как зверей.

На воротах есть щеколда и амбарный есть замок,
Только слышен стук колесный и лишь изредка гудок,
Оборудован с комфортом, даже дырка  в полу есть,
И по надобности можно и на корточки присесть.

Что кормить нас позабыли,  это можно потерпеть,
Ну, а жажда мучит,  сил нет, что готов и умереть,
Сутки едем в темной клетке, возмущаемся кричим,
Как в пустыне, все к нам глухи,  и без силы так молчим.

Кто был телом слаб и духом вмиг завяли,  как цветы,
Приуныли, замолчали, без борьбы идут в кусты,
Отрешенность помогает, тело,  волю умертвить,
Ну а также и находит, ослабевших  погубить.

Сильный духом не сдается, жажда жизни в бой зовет,
И лишения и невзгоды, стойко все переживет,
Своим видом он внушает стойкость, веру и тепло,
Забываешь голод жажду на душе легко светло.

На вторые сутки утром,  полу станочек в степи,
Конвоиры разрешили двум водички принести,
Паровозы заправляют только мягкою  водой,
Берегут котел  машину,  паровоз то дорогой.

Ценность зека что в вагоне приближается к нулю,
Конвоиры псы цепные. злобность их я не пойму,
Несший воду вдруг рванулся и зигзагом побежал,
Но достали его пулей и на рельсы он упал.