Побег по визире... В избушке у вежливого

 Узелочки  были  готовы.  В  них  немного  картошки...  Лепешки, овощи...  Немного  одежды.  Зиновий  отдал  Пелагее Ерофеевне   некоторые,  оставшиеся  после  смерти  жены,  вещи. Теперь  обеим  и  матери,  и  дочери,-  есть  что обуть  и  одеть  в  дорогу.
   День  побега  пришел. Так  долго ждали  этот  день... И  волновались. Спокойно,  привязав  узелки  под  юбки,  вышли  из  избы.  Прошли  огородом,  и  завернули  за  избу,  и  окраиной  пошли  к  условленному  месту. «Пошли  убегать».
Встретились  с  Зиновием.   Он  с  сынишкой.  Еще  один  мужчина  был  с  ними.  Их  пятеро.  Пошли  протоптанной  тропой  к  реке  Васюган.  Присутствие  мужчин  вселяло  в  Пелагею  Ерофеевну  уверенность  в  себе,  увереность  в  правильности  своего  решения.
  В  сумерках  перешли  реку  Васюган.  И  пошли  по  визире.  Визирем  называли  дорогу  в  тайге,  которая  обычно  протаптывалась  геологами-изыскателями... Шли  долго.  То  сужалась  тропа.  То  расширялась.  То  была  чуть заметна...  Обросшая  кустами,  высокими  травами.  Густые  заросли  кустарников,  широкие  кроны  деревьев, - затемняли  тропу...  Влажность,  запах  сырости,-  господствовали... Напоминали  о  болотах...
    Устав,-  тдыхали  на  валежнике.  Спали  мало.  Часто,  опасаясь  погони,  сходили  с  тропы,  и  шли  лесом,  не  теряя  тропу  из  вида.
  Хлеб заканчивался.  По  пути  собирали  молочные  кедровые  шишки.
  Вода  закончилась. Хотелось  пить.  Выжимали   мох,-  и  пили  эту  грязноватую,  воду...
  Дорога  пугала,  особенно  детей. 
 По  визире  часто  встречались  людские кости,  черепа...  Вещи...  Запах  сырости, останки  людей,- навевало  страх  и  тоску.  Дорога   казалась,-  тропой  к  могилам,   в  загробный  мир.
  Возле  одного  черепа  лежала   библия...  И  вещи..  Какой-то бедолага  шел... И  не  вышел  из  тайги...  Кто  он  был,  этот  умерший  на  визире   с  библией  в  руках?  Его  останки не  будут  погребены,  ни  по-христиански,   ни,  просто,  по  человечески.  Умер  он  в  одиночестве?    Или  его  близкие,  родные были с  ним  рядом.  Обессиленные   и   убегающие  от  преследователей,  оставили   его  одного?  Или  случайные  попутчики  бросили  его,  слабого  и  немощного... Или  погублен  он  лиходеями...  Никто  об  этом уже  не  узнает. И  лежат  его  кости,  его  вещи,-  напоминая  о  коварстве времени.
  А  вот  кукла лежит... Рядом  мелкие  кости...  Девочка  погибла...  Как  она здесь  очутилась?  И  почему  бросили  ее  вот  так,  прямо  у  тропы?    Быть  может  мать  ее погибла... И  малышка  осталась  одна.. И  тоже  погибла...
  Страх  подгонял  беглецов.  Пелагея  Ерофеевна  думала,  что  и  Григорий,  видимо,  шел  по  визире...
  Мужики  говорят,  что  еще  километров  тридцать  осталось  идти.  И  уже  начнется  Тюменская  область.  Там   уже   не  ловят   убежавших.
Силы  покидали  беглецов.   Еда  закончилась.  От  недосыпания  болела  голова.  Ноги  уже  казались  деревянными.
  Увидели  избушку.  Видно,  что там  кто-то  жил.  Надежда   на отдых  и  хоть  какую-то  еду,  сильная  усталость,  чувство  голода   заставили  подойти к  избе. На  время,  страх  перед  опасностью  быть  пойманными,- оставил  беглецов.  Решили  просить  хлеб. Подошли  поближе,  крикнули.  Вышел  спокойный  человек... Вежливо  пригласил  в  избу,  предложил  отдохнуть.  Пообещал  принести  хлеб.  И  ушел,  за  хлебом.
  Ноги  гудели... Прилегли  прямо  на  пол.  Настенька  крепко  заснула.
Крик разбудил  Настеньку. Милиционер  стоял  в  дверях  и  кричал  на  них.
Вежливый  мужчина  оказался  паскудой... Заложил! Не  за  хлебом  он  пошел.  А  пошел  доложить... Привел  милиционера.
Так  их  задержали. Милиционер  задавал  вопросы.  Скупо  отвечали  ему  взрослые.  Дети  молчали...  Настенька  молчала.  прижавшись  к матери.
  Вежливый  человек  сидел  возле  избушки,  щелкал  семечки.
Всех  пятерых  задержали, оставили  в  избушке. Вежливый  посматривал  на  Пелогею, подмигивал  ей. 
  У  Настеньки  болел  живот.  Лицо  горело. Пелагея  Ерофеевна  кутала  Настеньку,  постелила  под  нее  все  вещи.  Сама  мерзла...  Вежливый  человек  то  выходил,  то  заходил...  То  сидел  в  коморке  за  печкой. 
  Попутчики,  мужчины  и  мальчик,  уже  отдохнувшие, нашли в  себе  силы – и  покинули  избушки.  Ушли... Им  удалось  сбежать  и  отсюда.
  Пелагея  Ерофеевна  ухаживала  за  Настенькой... И  плакала.  Захворала  и  сама.
Обессиленные,  истощенные, - лежали  они  в  углу  избушки.  Утром  явился  милиционер.  Озлобленный,  бросил  им  краюху  хлеба.  Кричал...  Угрожал.  И  предупредил Пелагею  Ерофеевну,-  что  завтра  она должна  выйти  на  работу.  И  что  работы  много.
  Пелагея  Ерофеевна  вышла  на  работу. Работала  каждый  день.  Но   хлеб  не  давали.  Настенька  начала подниматься, ходила.  покачиваясь.... Пелагея  Ерофеевна  стала  посылать  дочь,-  собирать  милостыню. Насте  было  стыдно.  Она  не  могла  просить  у  людей.  Но  шла   в  поселение,  которое  было  не  так  далеко.  Молча  подходила  к  людям.  Стояла  и  ждала.  Иногда ей  давали  еду... Было  стыдно...  Стыдно...Стыдно... И  горько  на  душе.
  Поселок  был  не  так  далеко  от  избушки... Там  жили  поселенцы.    И  школа  там  была...  Но  Настя  в  школу  не  ходила. Сидела  в  избушке... Иногда  шла  с  матерью  в  поселок, - и  что-то принимала  от людей. 
  Так  рухнули  надежды.  В  уныние, в  серость и  убогость  настоящего,-  погрузились  их  души.