У Прохоровки

        Поутру по огненному знаку
        пять машин KB ушло в атаку
                Сергей Орлов

О жизни и о смерти
до утра
дождь говорил
на языке морзянки...
Работали в тумане трактора,
а чудилось —
в дыму гремели танки.
Лучом пронзило мглу,
и предо мной
сверкнул пейзаж,
как снимок негативный...
Мне жутко миг представить за бронёй,
которую прожёг
кумулятивный!
Я думал, сталь
надёжнее земли,
но в сорок третьем здесь пылало лето:
и сталь, и кровь беспомощно текли,
расплавившись,
и были схожи цветом.
Наверно, мир от ярости ослеп:
чернело солнце,
мерк рассудок здравый,
когда в той схватке
с диким воем
степь
утюжили стальные динозавры.
Огромные, железные, они,
друг друга разбивая и калеча,
скрывали там,
за хрупкостью брони,
трепещущее сердце человечье.
Земля и небо —
в звёздах и крестах!
И раны кровоточат, и мозоли.
В эфире жарко,
тесно, как на поле,—
звучит «Огонь» на разных языках,
на общечеловечьем —
крик от боли!
И где-то здесь,
среди бугров
и ям,
сквозь смотровую щель шального танка
ворвался полдень
и, как белый шрам,
остался на лице у лейтенанта...

Войны не зная,
понимаю я,
что в том бою должна была решиться
судьба России и судьба моя:
родиться мне на свет
иль не родиться,
и встать ли мне однажды до утра,
за Прохоровку выйти спозаранку,
где бродят тени опалённых танков,
где их родные дети — трактора —
былое поле битвы пашут мирно...