Черновики

1.

Судьба  благоволит,  но  знает  меру,
не  объявляя  правила  цейтнота.
А  мы  воспринимаем  как  измену
ее  счета  с  проставленной  ценою.

А  свой  талант  мы  если  и  заметим,
то  или  пренебрегнем  или  сглазим.
А  по  пятам  уже  крадется  блазень
и  подбирает  праздные  ответы.

Мы  тешим  нашу  низменную  гордость
пророчеством,  произнесенным  всуе,
не  зная,  как  наш  персональный  Борхес
самоубийство  бога  нарисует,

когда  померкнут  доводы  и  факты –
соблазны  неразумного  рассудка.
Когда  в  глухие  киевские  парки 
приходит  скука  истиной  абсурда.

 2.

Черновик  равноценен  по  сути
прикасанию  стали  холодной.
И  художник,  что  лето  рисует,
загрунтует  зимою  полотна.

И  слова  на  вершине  прозренья
представляются  ложью  и  шаржем,
потому  что  становятся  старше
на  мгновение  звезды  Вселенной.

Абсолют  бытия  не  желает,
растворяется  вечное  в  миге,
словно  Гоголь  в  камине  сжигает
черновик  ненаписанной  книги.

И  ножу  открывается  Цезарь,
и  рассудка  лишается  гений,
потому  что  всевидящий  Цензор
не  заметил  его  откровений.

Потому  что  всезнающий  Физик
никаких  не  признает  открытий,
кроме  первой  страницы  в  Гафизе
и  последней  строки  на  санскрите.

Скакуны  спотыкаются  в  беге,
как  непрошеный  гость  на  пороге.
Вот  уже  исполняются  сроки,
а  попрежнему  сомкнуты  веки.

3.

У  печки,  пылающей  жарко,
мы  водим  жестокие  прятки,
играя  своей  Синей  Папкой:
родимые  строки – горят  ли?

Но  только  в  поступке  фатальном
мы  живы – и  знаем  об  этом.
Но  здесь  начинается  тайна,
ее  не  разрушить  ответом.

Садовники  листья  сжигают,
не  зная  имен  или  отчеств...
Но  сбудется  пламя  пророчеств,
когда  его  не  ожидают.

 2007