записки радийной подружки

5-я часть из 5

И уже точно напоследок ещё немного
баек-рассуждений о том, чего не было и
 никогда быть не могло.

Это и есть самое плохое
в боли подобного рода:
как только признаешь её существование,
она все соки из тебя вытянет.
Ирвин Уэлш «Сборная солянка»

В двадцать лет царит чувство,
в тридцать – талант,
в сорок – разум.
Бальтасар Грасиан-и-Моралес

Он: Нет, никто никогда мне уже не объяснит, зачем я постучал в это окно. Как ледяная глыба Антарктиды, этот архитектурный элемент ничуть не изменился от ударов моих бело-кровавых костяшек: нигде ни трещинки, ничего не рассыпалось на миллионы осколков, эти осколки не попали кому-то в глаза или в сердце. Королева льда негодует!
Зато почувствовал: в спину мне попали, вгрызлись маленькие проводки от электрошокера. Я, как шлюпка в бунтующем море, погрузился в неконтролируемую инфернальную тряску. С этой тонущей посудины бежали крысы-мысли, надеясь не захлебнуться и не сдохнуть.
Да что ж такое! Меня опять поймали. И чувство-то какое поганственное: как будто внутрь моей души какой-то мужик в чёрной маске попал из гранатомёта (такое ощущение у меня возникло однажды от неожиданной встречи (да сколько ж она мне ещё на глаза попадаться будет?!) с той девчонкой). Тёмная ночь мутировала, отрастила руки, надела на меня рубашку и унесла куда-то далеко, моё лицо чернело и становилось всё более зловещим. Вот и исчезло навсегда её светящееся окно. Хозяйка подоконника испуганно продолжала наблюдать за сценой моего задержания, пока ей что-то втолковывал доктор. Она помнит, она всё, конечно, помнит, эта коварная девка. Что ж, со мной всё решено, не обо мне необходимо говорить. Я больше не увижу её лица, кроме как на коллаже в своей обшарпанной квартире или на самой последней странице в дневнике. Я спутаю её только с парой блондинистых в чёрной обуви, сердце-двигатель рявкнет и успокоится, не заведётся.

* * *
За несколько лет до этого бардака
Я, день 1 (201* год)
Дорогой дневник.. Хотя какой ты мне, чёрт возьми, дорогой! Только начала что-то записывать, но вышла полнейшая чушь. В общем, сегодня я зачем-то спонтанно купила эту тетрадь, меня изнутри колола одна надежда что-то написать, а потом я передумала и захотела выбросить всё на помойку. Не суть. Я стала писать. И это сегодня мой первый день в этом плане. Пришла домой вечером с гулянки, и меня так и подмывало что-то начиркать. Ну вот, теперь сижу, ржу, как дурная, из-за слова «подмывало». Как я только такое слово вырыть могла из своего мозга!

Он: Давно она мне обещала что-нибудь придумать, а я все минуты гадал-думал: что бы это могло быть? А вдруг она меня переплюнет и у меня появятся комплексы? Или напишет ересь, а я буду вынужден это читать и выдавать ей положительную рецензию, как продажный критик? Да нет, не может быть такого. Уж если она намеренно коверкает слова, зная их правильное написание, и «постит» некоторые свои потуги повествования в соцсети, то уж что-то годное да напишет. В конце концов, не писать же ей только о том, как она кормит котов и думает, давать ли бомжам деньги!

Я, день 4
Короче, я люблю написать что-то годное, но не всегда это у меня получается. О жизни своей и о семье я вообще распространяться никогда не хотела. Всё как у людей. Считайте мою семью обычной, хотя вот дед у меня, например, очень мудрый, от него я многому научилась. Герой мой. Спасибо ему, родному. Да и всех остальных я люблю бескрайне (всё-таки не терплю высокопарностей!), не могу жить без них, хоть и ругаемся порой по мелочам: например, из-за выбора моей будущей профессии. Или причёски. Ах да, ещё я оканчиваю самый обычный лицей в самом обычном городе, где даже мусорные контейнеры самые-пресамые обычные и собаки ничем не отличаются от тех, которых я боюсь и в других городах. Люблю-люблю всё это! Пожалуй, надену красивую одежду (как будто у меня некрасивые тряпки когда-то были!), пойду прогуляюсь по зубчатым тротуарам и встречу своих… не-е-ет, не самых обычных – самых крутых друзей: я не общаюсь с отребьем! Суббота, встречай меня!

Он: Раньше и сейчас субботний вечер умиротворённо бросал в мою душу оттенки полуволшебства и фантазийной вседозволенности с помощью природы, вырывал меня из удобного и огромного футляра для очков. Сейчас она моя природа, но ей не забрать у меня остатки моего любования уныло-родными пейзажами; на данный момент она моё солнце, но как же ей сравниться с закатным умиранием розового светила на горизонте! Ничего страшного, что она мой дымный воздух, который я с удовольствием вдыхал бы, но сигаретная девушка и в подмётки не годится весеннему растворённому дыму костров. Каким бы холодком ни тянуло от её динамо-машины, но озноб молодой поры мне будет дороже, суперчее.

Я, день 6
Я опять доверила свои чувства бумаге. О чёрт. Знаю, что нельзя говорить об этом здесь, но он такой суперский! Пришёл сюда совсем недавно, а о нём везде только и говорят. Будет трудно учиться эти оставшиеся месяцы и слушать его, но не слышать его попыток впихнуть в наши одиннадцатиклассные головы какую-то полезную информацию по своему предмету. Совершенно запуталась и часто пропускаю мимо ушей то, что он говорит: я только созерцательница, я не хочу всё это из наук знать. Хотя вот иностранный идёт неплохо!
Какой же он всё-таки классный, умный, начитанный, интересный и сильный. Слишком хорош для учителя в этой периферии. Что же он задал учить?..

Я, день 9
В шоке я! Никогда ещё так не краснела перед всем так называемым классом. Ну и что, если не выучила? Обязательно теперь отчитывать перед всем классом?! Отметки у меня вроде неплохие, а он только нагнетает атмосферу, заставляя меня стоять и опустить глаза в пол, педагогически изощрённо обвиняет меня словно не в незнании лицейского предмета, а в каком-нибудь страшном грехопадении. Вот же козёл...

Он: Вот уже три или четыре года нашего диалогства прошло, а я всё отчитываю её, словно учитель, но только не за незнание предмета, а за незнание всей подноготной моего отношения к ней. Упорно и глупо, словно мел в доску, я вдалбливаю в белую голову свою дисциплину, в которой говорится о взаимной любви, о том, что надо менять приоритеты и быть хоть немного в чём-то как все, а она сдаёт контрольные и получает за них единицы. С чего она взяла, что никогда этого не усвоит? В порыве лисьего бешенства я выбегаю из класса, а потом снова возвращаюсь к предыдущей теме. Но она только смотрит на меня недоумённо и сладостно скалится – приходится начинать всё заново. Число, классная работа. Отдаю ей всё, лишь бы она была той самой Катей с урока математики, из сна.
********************************************************
Это даже не было похоже на школу. Просто стены, парты, книги и знакомые лица. Видимо, нахлынувшие скучным вечером воспоминания об одноклассниках дают о себе знать. Очутившись в этом великолепии школьной атмосферы, я был рад вспомнить всё, что меня связывало с этими людьми: Сергеем, Артуром, Владом, Аней, Катей и другими. Хм… Катей… Никогда её не забуду.
Итак, это всё-таки моя школа и мой выпускной класс. Эта лучшая пора дарит яркие солнечные лучи классу, в котором мы находимся. Но что же мы делаем в классе химии, когда у нас урок математики?
Я не люблю и не понимаю математику. Но вот за что она мне нравится, так это за то, что только на этих уроках я могу сидеть за одной партой с девчонкой, которая мне ужасно нравится. Она такая смешная, открытая, остроумная, добрая и развязная, что только остаётся учиться у неё всяческим штукам, чтобы быть с ней. Из-за этого я и терплю математику.
Вообще я пользуюсь каким-то еле уловимым уважением в классе, это чувствуется на запредельном уровне сознания, это можно определить по репликам и взглядам моих однокашников. Ещё я не люблю шуметь на уроках, я урочный пай-мальчик, который может только поглощать знания, как абсорбент. Слишком свободная манера поведения появлялась только на уроках математики. Что я только не начинал творить с этим красиво смеявшимся воплощением женственности на классных математических посиделках. Вот так сидя, я неожиданно для себя и, наверно, неё провёл рукой по её спине под одеждой. Какое-либо отклонение в направлении своих рук я резко отрицал и вытащил руку из-под одежды этой подрагивавшей от смеха безмолвной спинки.
Мы сидели за второй или первой партой (откуда нам было помнить?!) и всё время старались не захохотать на весь класс громовыми гортанными раскатами, хоть многие из наших соплеменников школьного рода делали нам поспешные замечания.
Она слышит, эта учительница нам всё время о чём-то говорит, хочет, чтобы мы замолчали и успокоились. Её слова проносятся скоростными суперкарами по хайвею мимо наших ушей и не хотят нами усваиваться.
Терпение Татьяны Анатольевны лопается. Становится страшновато от поступающих откуда-то слов этого лучшего для меня педагога, но что я могу поделать, если эта белая развевающаяся принцесса рядом не даёт мне думать ни о чём другом. Так мы и игнорируем требования замолчать.
– А ну успокоились быстро! Сколько вам ещё раз повторять?! Успокойтесь!
Мне всё равно: я только трогаю её, милую и славную, но молчаливую. Учительница почти вышла из себя и собирается выйти за дверь.
– Если хоть какой-нибудь шум я сейчас услышу – вам не поздоровится.
Но я опять допустил оплошность: защекотал свою соседку по парте так, что живой смех готов был разрушить эту школу, как карточный домик.
– Ну вы что? Она же всё слышала, – с укоризной замечает Аня с другого ряда и садится на своё место.
Возвратившись, Татьяна Анатольевна становится словно сама не своя: среди нарастающего со всех сторон шума она всё громче начинает кричать, больше на меня и меньше на неё. Я не слышу каких-либо ругательств, не слышу ничего, только вижу, как злобно сверкают её глаза, и она уже на школьном коридоре, теперь напоминающем коридор моего университета на третьем этаже, грозно жестами требует подойти к ней. Со всех сторон на меня сыплются её обидные речи, её карие глаза, кажется, готовы меня испепелить, а кучку пепла, оставшуюся от меня, учительница готова смести в совок и выбросить в урну. А я пытаюсь стать ниже, чтобы её слова падали, словно камни, сверху.
– Ну почему ты себя так ведёшь? Почему ты не можешь успокоиться? – допытывается она.
А что мне ответить? Не могу я успокоиться, это скучно и однообразно. Хотя бы на этом уроке я могу быть с той, что дарит мне счастье. Но теперь не нахожу в мыслях ничего более подходящего, чем с виноватым взглядом сказать:
– Это же типичная детская (!) психология.
И она быстро уходит, махнув рукой.
Следующий урок – история. Не успели мы как следует со всеми обсудить произошедшие события, как резко, словно фурия, врывается математичка и разбрасывает нам тетради с нашей прошлой контрольной работы:
– Пять! Семь! Восемь! Десять! Вот, уже бросаю… – говорит она, швыряет эти исписанные школьные изделия из целлюлозы, завёрнутые в обложки, и опять уходит, рыдая и проклиная всё вокруг. Мне пять.
Татьяна Анатольевна словно озверела. Я её такой никогда не видел. Со слезами на глазах она причитает, как ей всё надоело, её не хотят слушать и что я не могу успокоиться.
Сгорая без остатка от стыда, я уже думаю идти и становиться перед учительницей на колени, просить прощения. Однако сдерживаю себя, убеждаясь в том, что только усугублю ситуацию: она подумает, что я паясничаю, и зарыдает так, что придётся вызывать скорую и, возможно, психологическую помощь. Атмосфера наполнена удушливыми слезами обиженной. Я нашёл выход.
Учительница заорала не своим голосом, когда, натерев носовым платком до покраснений глаза, вошла в свой класс. На полу около доски лежал ученик одиннадцатого класса с ножом для резки бумаг в руке. Горло его было перерезано. На доске мелом было написано: «Теперь я успокоился. P.S. Катя, я люблю тебя».
***************************************************
Мне, право, уже смешно каждый раз представлять, как я избиваю её указкой по голове, мозг превращается в лепёшку, а не-Катя ничего не пожелала запомнить, пока я отвлёкся.

Я, день 17
Что-то смешное? Не могу понять. Также я не могу понять и некоторых своих подруг. Они абсолютно глупы, но я почему-то вожу с ними дружбу. Каждый раз мы собираемся, но разговоры только о том, «какой тот актёр красавчик» и «а мне мой масик сказал, что колечко подарит летом». Господи, да чего же я от них требую, лучше покиваю, а в это время посмотрю, сильно ли секутся кончики моих волос, или вспомню книгу, которую читала совсем недавно. Ах, чёрт, не получится! Нужно им что-то рассказывать. Ну что же, применю свой ораторский опыт и запас жаргонизмов с окказионализмами… Так, кажется, учитель это называл. Какая-то похвала глупости получается.

Он: Друзья бывают настолько глупы, что даже перестаёшь их считать друзьями. Да и не виноваты они в этом, просто поговорить по душам не с кем, пообсуждать тебя с каждым поперечно-встречным не хочется. Но ведь очень надо. И я готов, но с близкими. Без похвалы моя глупость умрёт, я научусь рассуждать трезво и логически, а ведь это точно никому не нужно! Но куда уж тебе до них всех. Ты мой самый верный друг – бывшая воображаемая любовница, проходящая с мокрыми волосами мимо. Ты всё ещё причина моего учащённого и иногда уредчённого сердцебиения. Кто как не ты поддержит и поймёт, а потом ещё и слегка пофлиртует, но тут же поставит на место? А любой подкат свалится с горы и упадёт в пропасть, как какой-нибудь неуклюжий герой диснеевского мультика.

Я, день 28
Как же мне надоели эти подкаты, бесцеремонные и скрытые, идиотские и хитро спланированные. Откуда мне знать, как я могу вспороть помыслы каждого ещё на первой стадии? Врождённое чувственное хакерство это, наверно. Неисправимое. Все недобойфренды волнами взбеленившегося моря накатывают на берег и опять отступают, оставляя только свои подарки, которые успешно сохраняются раритетными трофеями в шкафчике – на большее не надейтесь!
Не достанете вы меня, как бы ни старались!
Однако, как и вас, море я очень люблю и периодически захаживаю в него по щиколотку, когда оно спокойно и не может меня унести прочь от моего острова, на котором я успешно отстрою свою жизнь с каким-нибудь попугайчиком-мужем на спинке.
Он:
Её будущему мужу.
Слышишь, парень, тебе очень повезло с ней. Она довольно-таки хороша собой, хоть иногда и кажется немного косоглазой. Пожать бы тебе руку за то, что смог охмурить её, но, боюсь, как бы не сломать нам руки друг другу. Она будет такой милой и потом, через несколько лет после моего отъезда, всё такая же говорливая профессионалка. Не теряй её, слышишь? А то я опять буду осаждать неприступную крепость её грудной клетки, эту каменную белорусскую стенку с сердцем внутри. Как же забыть такую любительницу внимания, не знаешь? К чёрту всё, лучше трижды любить. Чистое влюбийство, без последствий и ожиданий! Поздравь это воплощение любимодевушественности с наступающим весеннистым праздником за меня. Береги её. Люби её. Иначе сердце выжгу тебе. Сейчас вы всё ещё счастливы вместе, и ты молодец, знай это! Из тебя выйдет хороший муж и, надеюсь, отец.

Я, день 40
Совсем недавно вспомнила об отце, покинувшем меня и этот мир раньше, чем я ожидала.
Папочка! Мне всегда не хватает тебя. Ты ярко вырисовываешься в этом тумане со своей яркой улыбкой. Ты так радуешься моим успехам! Как своим. И принимаешь мои неудачи как свои личные. Забота обо мне была чуть ли не главной твоей установкой, я так надеюсь, что ты в раю, если он есть, что это именно ты даёшь мне силы сражаться с обыкновенностью этих суток.
Добрые глаза, сильные руки, красивая одежда, а я на плечах. Твои плечи устойчивее всяких небоскрёбов, сладкая вата, купленная тобой, вкуснее всех других лакомств. Закрываю твои глаза ладошками и смеюсь, а ты терпеливо подыгрываешь мне. Папа…
Помнишь, как ты радовался моей хорошей отметке и гордился мной перед родственниками и друзьями? Туман воспоминаний поднимает меня нереально высоко, к верхушкам берёз, на кладбище твоего отдохновения. Ты живой на этом памятнике.
Очень хочу стоять и просто курить, вспоминая тебя. Ты, конечно, вряд ли одобрил бы такое моё желание травиться никотином, но ничего не поделаешь: впереди дни без тебя. Как-то выдержу, я уверена! Только расскажи мне сказку.

Он:
Сказочка
Девочка жила-была. Спокойная, никого не трогала. А потом вдруг увидела мальчика и стала с ним общаться, хоть мальчик сначала показался ей страшненьким. Столько всего с ним можно обсуждать и так с ним весело, что он даже немного понравился. Впрочем, можно об этом ему якобы в шутку даже сказать! Правда, он часто уходил куда-то надолго, а потом объявлялся, но это ничего, терпимо: у девочки было время разговаривать с другими мальчиками. Столько времени прошло… Ну вот, можно с ним опять поговорить, позаигрывать и предложить пойти пить водку. Но всё не так просто. У девочки другой мальчик, который этого не разрешит. Остаётся заморозить стройку планов, заледенить летнее беззаботное время, но при этом оставить свой домашний адрес и номерок телефона. Так, на всякий случай.
Мальчик жил-был. Вообще спокойный, вообще никого не трогал. А тут с ним вдруг начинает общаться девочка, которая сначала показалась ему страшненькой. Но ничего не поделать: одиночество берёт верх, мальчик с ней общается. Это так интересно, весело. А потом мокрой крысой закрадывается симпатия. «Что? Я ей нравлюсь?! Надо бы запомнить!» Так хорошо иногда с ней, только и хочется думать о том, какая она. Потом надо было уйти, но окно уведомления о девочке всплывало в голове иногда. Ничего! Мальчик будет рад просто её увидеть, а потом смеяться над шутками друга. А какой-то участок сердечка-то всё-таки вздрогнет: неспроста всё это. Девочку обожгло, но недостатки на теле не вызывают отвращения, их хочется поцеловать, веря, что они пройдут. Подпускала ли кого она так близко? Ещё пройдёт время, а высоко-статная девочка уничтожит все фотографии с запрещающим мальчиком и только одна будет миленько улыбаться в халатике, ожидая чуда дальше с новым номерком телефончика. У сказочки финала нет, он даже мальчику с девочкой неизвестен! Участки сердечек ведь заморожены.

Я, день 383
К сожалению, мне пока не совсем известна моя будущая жизнь, но каждый день вполне знаком. Снова я иду в своё любимое место, иногда селфлюсь, а потом говорю так громко там о текущих событиях, что слышат соседи по работе. Да, совсем скоро в моём кармашке будут и мои первые миллионы!

Он: Я был уверен на миллионы процентов, что у меня ни за что не будет такого типичного университетского романчика. Я слышал, что единожды это случилось с четверокурсником и первокурсницей! Для меня это было всё равно что прийти домой и нагадить на полу. Так мыслилось раньше, а сейчас уже не страшно гадить где только можно.
 Прошу, задушите меня кто-нибудь ржавой колючей проволокой или сбросьте вниз головой хотя бы со второго этажа, если мне опять вздумается влюбиться подобным образом! Даже когда я сижу в качестве донора в больнице, а кровь потихоньку выливается из меня, в помещении я слушаю ор радийного мармеладосигаретноголосого рупора. Что ж, настало время звонить во колокола тревог!

Я, день 56
Хотела позвонить маме, а тут деньги на телефоне кончились. Хоть бы кто положил! Неужели я могу так зависеть от этих грязных бумажек?!
Конечно нет. Но каждый раз признаю, что без денег никуда, глупо отрицать, что без них я буду счастлива. А это уже назовёт меркантильностью какой-нибудь мой недодруг. Пусть! Но я-то знаю, что любви и моральных ценностей всегда будет недостаточно, я утру нос любому моралисту-идеалисту. Даже в плане денег я зачем-то каждый раз ищу золотую середину. Для кого? Зачем?

Он: Как же я всё-таки люблю искать всюду золотые середины! Всю жизнь был повёрнут на этом, а золотая середина, оказывается, росла на её голове густыми приятными локонами. Дороже всех денег, ценнее всех жизней. Оказывается, мне не нужны были никакие важные бумажки. Даже эти кусочки дорогой макулатурной плоти мне были нужны только для того, чтобы приблизиться к этой меркантильной кукле, обратить на себя её внимание, пополнить её счёт, чтобы она наконец-то могла в любой момент позвонить мамуле.

Я, день 57
Позвонила я маме, она нагрузила своими проблемами ещё. Не могу я относиться к этой «суете мирской» стандартно: это невыносимо скучно и доставляет много хлопот. Лучше всего изобразить полусумасшедшую и экстраординарную личность, нежели терпеть банальности, чему и научил меня текущий опыт общения с людишками. Однако маму выслушала и поддержала. Она исключение в моём жизненном файерволе.
Нет, не избежать мне всей этой стандартизации с самого начала пути. Это и детсад, и лицей, и общие правила, которым всюду любят обучать умники, потому что уверены, что именно так правильно. Итак, лицей исчерпал себя, я скоро улечу покорять свою любимую профессию, именно в другом городе я смогу ещё больше раскрыть свой потенциал и больше узнать об идеологии нестандартизации.

Я, день 74
Наконец-то, наконец-то выпускной! То чувство, будто это моя свадьба: я так суетилась. Всё только немного портит эта ленточка, она слегка нелепа, а если опять сравнивать с бракосочетанием, то я сошла бы за свидетельницу, а не за невесту. Боже, что за мысли! Срочно краситься и наводить окончательный марафет, сегодня мы зажигаем!

Он: Зажигай свою сигарету, кури, танцуй возле меня, сталкивайся со мной, хватай меня за руку, употребляй со мной полуэлитный алкоголь «с горла», гуляй что есть сил и целуйся! Нам ничего не страшно, ведь мы только что на глазах у всех сбежали с выпускного. Ты посчитала, что там неинтересно, а я не посчитал, сколько ещё денег мы потратим, пока под конец ты не будешь ломиться в закрытый магазин в 4 утра и требовать прохладительных напитков. Мой идеальный выпускной, с похмельем. Ни у кого больше такого не было бы, думаю. Если бы я только узнал о тебе раньше.


Я, день 111
Только бы знал кто, как я чуть не умирала тогда от похмелья утром, а теперь от ожидания во время поступления. Абитуриенткой быть мне не очень нравилось, хотелось скорее схватиться за поручни проходящего состава под именем «студенчество», и гранит науки тут же развалился бы в ладошках в крошки.
Видимо, у нас с моей профессией любовь с первой страницы, немало пришлось пережить и передумать. А теперь я с ней связана, нам ещё можно отдохнуть друг от друга месяц, а потом вступить в жаркие отношения. Кажись, я своё нашла.

Он: Так и не нашёл себя, моя дорогая. Каждую минуту своей вроде как никчёмной жизни я в чём-то сомневаюсь. Даже сейчас. Добропорядочный Декарт был бы в полнейшем шоке! Ту ли работу я выбрал, нашёл ли своё место в жизни и твоей голове? Даже сейчас, когда я уже становлюсь и иду по своей рутинной дорожке, я не в курсе, туда ли я иду. В том ли автобусе я держусь за поручень, стоя в дециметре от тебя, однофамилицы почти известного лингвиста? Но это всё не очень важно. Хоть мой пол(о/у)умный мозг и обрастает раковыми опухолями вопросов, мне нравится идти за тобой изнаночной тенью и очерченным, как труп при убийстве, быстро и отставая, сходя с дистанции. Любая почва позавидовала бы такой деградации. Моя богиня. Богиня загробного мира.
А как же не ходить за такой красивой и с ивово-развалистой, александрийскостолпоноговой походкой!

Я, день 148
Красота? А что это такое и на что его намазывают? Понятие субъективное, недостижимое и размытое, об этом не стоит распространяться. Считаю ли красивой себя я? Да, в какой-то степени: об этом мне ещё сообщают снаружи, за пределами моей уютной оболочки. Сама-то себя я люблю покритиковать и не считаю, что от этого будет плохо.
Слова только одного человека я восприму всерьёз, но он пока не знает об этом. Неизвестно, как назвать это чувство, всё так противоречиво. Пожалуй, пока что просто повосхищаюсь этой красотой!

Я, день 196
Ха-ха! Он такой смешной. И обходительный. Быстрее всех пытается помочь мне справиться с тяжестью, унести от меня подальше эту несуразную морковь в ведре, выдёргиванием коей почти весь вуз обязали в качестве общественной работы. Мне не привыкать к таким манипуляциям с землёй, лишь бы маникюр не испортить. Иначе коллапс!
Так вот: он веселит меня, бегая по этим бороздам и следя, чтобы у нас с подружкой-одногруппницей вёдра всегда были пусты. Любовь-морковь, как сказал бы какой-нибудь поэт-недоучка. Думаю о чепухе какой-то, а сама чуть не пропустила сладкий корнеплод!

Я, день 232
В общем, с невиданным хамством столкнулась! Отдала я как-то эту самую тетрадку сегодня одногруппнику. Случайно. Что ж я такая тупая?! Захожу потом, одногруппника нет, спрашиваю у его соседа, смешного и обходительного, о наличии оной драгоценности, а он в ответ мне грубит! Понятное дело, я ушла. Только теперь меня словно десятью вёдрами холодного морковного сока окатила страшная мысль: он ведь мог всё моё прочитать! Ужас! Вот козёл!

Он: Нет, я, конечно, рад, что она пришла, но так не вовремя. Зашла бы через полгода, когда я уже был свободен, мог бы поболтать даже и проявить внимание. Ни за что не нагрубил бы! А теперь она такая скрытная…

Я, день 264
Скрытность – не только второе, но и третье, четвёртое и даже десятое моё имя! Скоро Новый год, и я сделаю исключение, скажу своим родным о своих любвеобильностях, порадуюсь вместе с ними.
Однако одному человеку я не скажу ничего. Об этом с недавних пор я стала думать постоянно, что очень даже пугает: на меня это никогда не было похоже. Столько мыслей о внешности сразу я и не вынесу никогда. Хватит! С Новым годом нас!

Он: Остаться в Новый год? Не такая уж и плохая была затея! В сладком кошмаре комнаты под номером тридцать ко мне долетали эти мыслишки от кого-то постороннего. А тебе только остаётся хихикать, прикрываясь ладошкой и зажмуриваясь ещё сильнее.

 Я, день 281
Не успели пройти новогодние праздники, а я уже умудрилась поругаться с подругой дней моих несуровых. Да ну её, сама виновата, что такая тупая. И почему же мне так везёт… Ненавижу все эти конфликты, но если меня затронуть, то понесусь, как бешеная фурия, всё ломать на своём ж/д пути. Так ещё с детства было, с тех самых пор, когда я бегала по песочнице в белых колготках и просто ходила рядом с братом.
Уже тогда я могла постоять за себя, даже вломить кому-нибудь. Многому учил меня мой братец, за что я ему и сейчас очень признательна. Хоть немного он смог заменить мне моего папу, братик смог в свой праздник сделать приятный подарок для меня, сделать мой день лучше.

Он: День лучше на какой-то там миллиграмм становится при встрече с личным дилером обнимашек. Вытягивая руки вперёд, словно указывая спасительные посадочные полосы, эта девчонка курсом поменьше готова повиснуть на сутулых плечах и бесполезной бижутерией, и наидрагоценнейшей работой известного ювелира, примеривая, как шмотку на шопинге, мою фамилию. Вроде ничего такого, а для этой картавенькой взмахи рук при встречах стали почти работой, мне они дарили привилегию объятий. Прелесть!

Я, день 313
Все мои прелести
Неужели я получила работу? Даже не верится ещё до конца в обретение смысла своей жизни, в возможность достичь новых успехов и применение своего ума в нужном месте!
А ведь мечтала я об этом с самого детства. Да, до этого меня ничего не интересовало, кроме дивана и TV, но потом мне сказали «надо», и я пошла в школу. Пройдя сквозь дебри рекомендаций забыть то, чему нас учили тогда-то и потом-то, до зуда в мозге я захотела быстрее свалить в другой город, иметь собственные деньги на расходы, жить «по-взрослому». Мне скоро второй десяток пойдёт, а я хочу стать маленькой!
Однако прочь такие желания! Вот она я, уже здесь, я стала понимать, что учёба в университете – это моя возможность научиться изворачиваться от невзгод, искать хорошие связи (не внебрачные!) и применить себя хоть где-то.
Мне уже всё понятно: если есть голова на плечах, то я в поисках её применения. Подошла, заметила, одолела. Прямо-таки вылитая полководица в лифчике!
По-моему, в этом и есть прелесть университетских лет: использовать себя по назначению, найти в себе талант делать что-то гораздо лучше других, производить своё культивирование возможностей (к сожалению, без словесного перегноя со стороны не обойтись)! Радио в моём сердце!

Он: Радий, а не радио там у тебя. Он токсичен для всех. Несмотря на убийственные способности, настолько редкий элемент мне очень нравится.

Я, день 315
Нравится, нравится, нравится!.. Пою и не могу этого скрывать от себя же. Меня ужасно волнуют все эти переходы мыслей о красоте изнутри к мыслям о красоте снаружи этого человека: доброта – улыбка, щедрость – глаза, чувство юмора – лицо, скромность – тело. Боже, что у этого человека с лицом?! Оно… очаровательно. Я ещё много-много всяко-разного не рассмотрела полностью.

Я, день 331
Возможно, это несерьёзно, но у меня в комнате поселилась муха. Я её боюсь. Она очень жестокая и коварная женщина. Злая очень.

Он: Поймали меня, как муху, поместив в ту же палату, где я был когда-то. Теперь абсолютно ничего, один войлок на стенах. Странно, что из вентиляции ко мне пробралось насекомое и теперь ползает по стене. Всеми силами пытаюсь прогнать мушиное отродье: терпеть не могу этих мелких тварей! Однако это единственное событие, которое меня заинтересовало, хоть что-то со мной случилось!

Я, день 357
Недавно произошло событие, которое я могла бы назвать прелюбопытнейшим: какой-то парень клеился ко мне совершенно анонимно! А потом пошло-поехало: то ему вздумается написать мне сообщение с левого аккаунта в соцсети, то пополнить счёт на моём смартфоне, подражая моей маме. Слава богу, я всё держу под контролем!

Он: Тяжело всё-таки осознавать контроль этой стягивающей белой ткани, имя которой – смирительная рубашка. Я, будто немецкая овчарка с перебитыми палкой лапами, в вечных поисках т/себя. К счастью или на беду, мне совсем недавно позволили подержать в руках её фотографии, которые я довольно долгое время собирал. Они были распечатаны и тщательно обклеены скотчем по краям, чтобы мне не вздумалось порезаться об эту заизолированность. Глупцы, глупцы… Как-то однобоко они мыслят в этой больничке: мне в радость теперь быть изолированным ото всех, не думать ни о чём мирском, а только любить её. Мало ли: вдруг, умерев от хо_лерной болезни, бушующей в разуме, я не смогу продолжить свои дела сердечные. Поэтому – нет-нет-нет, никаких суицидов, однобокие людишки!

Я, день 1142
Он совершенно мало меня знает! Тогда, когда я упекла его в психушку для его же блага, прочитав о столике, и сейчас, когда он продолжает находиться там же и думать обо мне. Не знаю, о чём этот придурок только думал. Знал ведь, что не за что меня любить! Нарисовал меня в своей голове, а потом выразил в буквах. Хоть бы раз убедился, что я не такая, какой он меня описывал. От его тошнотворных и слезоточивых рассказиков-эмбрионов мне хотелось то влюбляться в саму себя, то люто ненавидеть его в тех местах, где он превратил меня в Вельзевульшу. Меня не за что любить, говорю для особо талантливых! А если есть за что, то пусть ответит мне когда-нибудь.

Он: Глупо, моя дражайшая дорожающая дрожащая, очень глупо! Как будто любят за что-то конкретное. Никогда не задумывался над таким вопросом, ведь важен только сам факт.
Смотри, какой я список составил по твоей просьбе, словно это список покупок в гипермаркете:
1. За то, что уникум;
2. За красоту внешнюю, духовную, моральную;
3. За то, что ты просто такая мне встретилась и мне никто больше не нужен.
Список небольшой, я знаю. Куплено слишком мало, тележка неполная. Просто не люблю болтать об этом так часто. Регулярно нужно делать паузы. Если я не очень убедителен, то почему сердце бьётся быстрее, когда я тебя вижу даже полуслепым и полусогнутым, почему прикреплены мысли иголками только к тебе? Опыт шепчет, что не стоит десятитысячной рваной купюры мне стать для кого-то родным через полтора часа.
Я не прощу тебя, хоть и знаю, что у нас ничего не получится. Такая прозорливая, ты увидела во мне того, кем я хотел быть и хочу. Но только один раз ты такое себе позволила, на десерт. Один – и такой успех для меня! Даже этого было бы достаточно, чтобы пробовать быть около любви. Столько бы всего произошло!

Я, день 441
Ай, столько бреда произошло, что я даже не хочу его описывать! Не хочу заново выяснять ничего об этих выкидышах отношений. Ёшкин кот! Как будто мы часть курсовой работы какого-то прыщавого второкурсника, который только и нажимает на компьютере Ctrl+V, чтобы вставить одну и ту же историю с введением о началах наших общений, а потом с заключением о скоропостижных финалах. За такие работы по любвиометрии следует поставить не выше ноля!

Я, день 448
Похвала груди
Зато отметку повыше мне поставил один мой знакомый. Ну, как мне… Моей груди. Сижу я в студии, никого не трогаю, и вдруг начинают мне приходить сообщения, в которых в незавуалированной форме восхваляются мои молочные железы. Хотя приятно, если честно. После нескольких минут упорства и мнимой самокритики я чуть было не сдалась и не растаяла. Как известно, таяние такого грудастого ледника могло бы затопить радиостудию, поэтому я лишь вежливо благодарила своего собеседника, а глубоко внутри радовалась, что моя самооценка растёт, как бамбук.

Он: К сожалению, мы живём в таком мире, где чаще всего девушку можно обрадовать, наговорив ей околопохотливого, нежели подарив растущее, как бамбук, количество стихотворной и прозаической тошноты. Где уж псевдолитературе соревноваться в достижении внимания с чьим-то мнением о двух выпуклостях около грудины! Как предсказуемо, но в то же время неожиданно и неприятно. Это как с хурмой, которая окажется терпкой и вязкой, а ведь на вид она была притягательной.

Я, день 672
Я звала его и сама приходила к нему, потому что хотела есть. Зачем это скрывать? Он как раз попадался мне в те моменты, когда в моём желудке устраивалась революция, и её нужно было немедленно подавить. В первый раз отлично подошла хурма, которая оказалась такой же терпкой и пресной, как и его ощущения по отношению ко мне.

Он: Она съедала мои ощущения, неловко улыбаясь, словно была влюблена. Всё в ней показывало противостояние самой себе: ей как будто не впервой было находиться среди парней, но при этом она всё время чего-то стеснялась (даже для того, чтобы пустить мне дым в лицо, она брала с собой подружку, а иначе ведь страшно!). Сколько ты раз тут стояла? Как много бычков ты затушила? Сколько страстей ты угнетала? Неважно! Любящая девушка, наверно, и должна быть такой, но проблема в том, что любви нет.

Я, день 713
Любви нет. И он ещё мне что-то хочет доказать! А то, что он испытывает, это не любовь. Хотя, возможно, он в чём-то прав. Как же он до сих пор не поймёт, что любви мне не дано узнать, это не моё. Как много талдычат о любви фильмы, книги, музыка… Всё вокруг! Столько сказано и пересказано, это можно сравнить с высмаркиванием в уже давно использованный носовой платок. Притом бумажный.
Однако что-то есть… Но не с доставщиком хурмы. Что-то похожее на потуги чувств давно закралось в уголки бездонного сердца и оттуда отравляет меня синильной кислотой. Как мне не смотреть на моего человека, когда он неподалёку почти каждый день, когда он просто сводит с ума своим голосом, когда даже не знает, кто его пожирает зеленоглазым взглядом?! Ладно.

Он: Я выслежу тебя кареглазо и выстрелю взглядом между лестницами, как матёрый снайпер-самоучка. Тебе хоть бы хны, в ответ только можешь резануть тысяченожно и спокойно уходить смывать отделочные работы с лица.

Я, день 1180
Думала максимум полчаса сегодня: а зачем этот псих писал о ноже? Неспроста ведь. Чего-то хотел добиться, глупый. Нет-нет, я останусь той же точной копией одной из свидетельниц происшествия, «молча наблюдавшей за всей этой сценой неподалёку». А ведь у него…

Любовь невзаимная – друг поэзии,
Сердца прогулки по острому лезвию.
Мчатся стихи, осаждая девчонку
С талией тонкой и голосом звонким.

Да, он словно собрался страдать и осаждать, разрывая, как собачий ошейник, все взаимоотношения. Я не хочу этого, а также не хочу терять его, бросать нашу дружбу с обрыва очередной беспечности.

Периодически перечитываю:

Лера: Ты со мной не можешь общаться? В той манере, в которой снова начали неделю назад. 27.01.16.
Саша: Я же сказал, что это мучительно. Я изначально представил эту манеру в ином контексте, ведущую к иному. Но нет. Ты неисправима. Да и зачем тебя исправлять? Я желаю тебе только найти то, что ты хотела, и никогда больше не вспоминать о таком недоразумении, как я. Никогда. Не надо писать, здороваться. Забыть – и всё. Как чудовищно кошмарный сон, где я посягаю на твоё сердце. Сделаешь это для меня? 27.01.16.
Лера: Нет, я не хочу тебя терять. Или тебе будет проще не знать, как у меня дела, но продолжать любить? Мы год не общались, и у тебя ничего не изменилось. Сколько бы баб на твоём пути ни встретилось. Я не хочу тебя мучить, но
если ты избавишься от меня, то тебе будет тяжелей вдвойне. Я почему-то уверена. А так ты хотя бы будешь знать, как мои дела. Да и я тоже буду знать. 27.01.16.
Саша: Я буду тебя любить, какую бы гадость о тебе я ни услышал. У тебя всегда будут хорошо идти дела, у тебя просто не может быть иначе. Ты умница. А иначе ты бы не стала моей любимой. Как хорошо, что хотя бы здесь я могу это сказать! 27.01.16.
Лера: Саша, пожалуйста, давай не будем прерывать дружбу? И потом искоса смотреть друг на друга. 27.01.16.
Саша: Я ненавижу эту дружбу. Я ненавижу это слово, которое встало между нами, я ненавижу себя за то, что я такой. Я не могу. Нет. Я хочу только любить. Больше ничего. 28.01.16.
Лера: Какой ты такой? Ты хороший, симпатичный, высокий, у тебя хорошее тело, ты умён. Что ещё нужно? Жалуется он тут! 28.01.16.
Саша: Хватит! Резюмирует мне тут она!.. Решаем прямо сейчас и всё. Я не буду твоим другом. 28.01.16.

Идиот… идиот! Козёл! Придурок! Он соврал мне! У меня не всё хорошо.

Он: И-и-и всё-о-о, меня унесло! Идиотокозёл ведь знал, что даже самый мощный индонезийский вулкан «Общение» через какое-то время гаснет навсегда, как никчёмная бракованная спичка. Соединить два кровокачающих органа воняющим суперклеем уже никак не удастся! Отношенческий аборт прошёл успешно. Отправляйся, сердцеедка, в свою страну Сердцеедию.
Получившие звание благородных истины гласят: «Вся жизнь – страдания». Разве не был прав сверхчеловек, который предоставил это нам на подносе? Он наверняка не бросался под одеяло после ссорного расставания, поражённый бешеным ознобом, и его глаза не застилали частицы солёности перед экраном. Хотя, наверно, всякое могло быть. Кроме экрана, конечно! Экраном мне постоянно служило небо, на котором вырастало её лицо из обглоданных костей моих мыслей. Такое красивое, миленькое личико, что даже невозможно не смотреть на него без заплывающих слезами своих карих! Да конечно же она красивая! Какая-то девица ей кричала даже: «Ой, а ты у этого мальчика на заставке телефона стоишь!» Пиявкой присасывается к душе мнимая, обливающая горячей сгущёнкой, нежность.
Даже если бы я был девчонкой – в подмётки бы ей не годился. Об этом сообщат и остальные сто или двести друзей. Так хотелось когда-то поздравить её по большому экрану, чтобы все видели её и меня, опозоренного своими же чушьствами. Хотя бы небо мне ещё принадлежит со всеми общепризнанными мёртвыми звёздами.

Я, день 740
Моя улыбка не принадлежит ему. Как, собственно, и всё остальное. Всё на ничто. По-моему, честный бартер! Всё, пора на работу! Журнал дочитать хочу.

Отрывок из журнальной статьи (автор: Е.Л.)
Самое главное, что я смогла извлечь из этих рассказов – это то, что эмоции, воспоминания, которые когда-то были нам дороже жизни, всегда будут с нами как самое важное и дорогое, самое сокровенное и желанное. Как известно, всё проходит, горем, как и счастьем, никто не вправе меряться. Когда проходит радость, приходит застой, пустота и полная деградация, мы начинаем понимать, что именно это и есть самое великолепное и пленительное. Но как же принять всё это, когда от радости испытываешь только боль? Да, в тот самый момент начинаешь считать себя неудачником, никчёмным и глупым, доверчивым, не понимая, как навсегда оставить в сердце радость от этих воспоминаний? Рано или поздно осознание придёт, возможно, захочется по-настоящему жить. Всему своё время, силы и обстоятельства.

Я, день 769
Благодаря времени, силам и определённым обстоятельствам за моими широчайшими плечами удобно распластался какой-никакой, но опыт работы на радио, я вполне довольна своей жизнью. Она свела меня с замечательными людьми, которым я буду благодарна до бесконечности (и немного больше). Я знаю, чего хочу, и просто делаю это. Так отчего же я, собственно, радийная подружка?
Это всего лишь удачный комментарий одной из моих многочисленных знакомых, настолько многочисленных, что я с трудом сейчас могу вспомнить её Ф.И.О. Однако она все равно замечательный человек. Как ни крути. А мне повезло просто встретить одного из главных дикторов страны, и я бы с радостью убрала слово «одного» отсюда и выбросила его вон. Просто главный. Люди всё-таки влияют на меня, помогают мне стремиться к цели по непредсказуемой радиоволне. Не хочу быть знаменитой, но и не против тоже! Такие вот осторожные планы на будущее. Это всяко лучше любых неромантик, которыми меня тщетно пытается накормить тот или другой в подворотнях моего скучного досуга.
***
Отрывок выпуска радионовостей, который так испугал психически неуравновешенного человека.
Новости на РРР, с вами радиоведущая, имя и фамилию которой вы всё равно не запомните. Здравствуйте.
В очередной раз зафиксирована попытка выхода из френдзоны одного молодого человека, имя и фамилия которого скрываются сотрудниками больницы. Эмоциональный преступник обманным путём пытался проникнуть в сердце и мозг жертвы и унести оттуда всё самое ценное, обойдя систему безопасности. По данному факту проводится расследование, преступнику грозит пожизненное существование на свободе с присвоением статуса невышедшего из френдзоны и с запретом приближения к объекту воздыхания не более чем на километр. К другим новостям…

***
Он: В одной из грязных подворотен (им обычно уделяют внимание только если четвероногие животные и двуногие забулдыги для мускусных нужд) кто-то пытался её поцеловать. Я там был недалеко обыкновенным проходимцем. Она даже не пыталась закричать, поэтому я не увидел смысла её спасать. Пальчики её только чуть нервно подрагивали, пытаясь не упустить в небытие сигарету. Теперь она удаляется, становится чем-то потусторонним, выдуманным призраком. А тогда отвращение к себе, ей, ему, подворотне, накопленная в фарфоровой свинке обида, верно, разъели бы или разорвали бы меня на атомы, однако быстрый шаг скрыл от меня всю эту богопротивную трагикомедию.

Я, день 811
Какая тишина… Только я её нарушаю своими мыслями. Кто-то словно преследует меня в ней, когда хлопьями падает снег на мои не совсем длинные ресницы. Я никого не преследую! Зачем мне, например, вот этот мужик, который просит номер моего телефона, остановившись передо мной на дорогой иномарке? Или тот якобы папик, который хотел заплатить за меня на кассе супермаркета? Или этот рассказочник? Или похотливый бакалавр… Какое им до меня дело?! Однако все упорно меня вынюхивают по следам от моих белых кед, словно подзаборные шавки, и завывают о своих намерениях в момент, кажущийся для них удобным.
Пусть бы только за мной неумолимо бродили мысли о другом человеке, моём урбанистическом ангеле.
Ладно, дам номер, пусть только укатит этот мужчинка на своих литодисковых колёсах!

Он: Катятся, поскрипывают мои колёса жизни, переезжая мне ноги снова и снова. Они катятся где им вздумается, будь то чавкающая грязь или немецкий автобан. Колёсики не стесняются, примагничивают к себе разного рода дерьмо в розницу и оптом. Сколько выбоин! Лишь бы только одним прекрасным утром колёса не схватили недобропорядочные граждане, а вместо них не подложили кирпичи, холодные, как щёки той миледи голубых кровей, и этих щёк я ни разу не коснулся. Какой-то особо пресс-атташированный знакомый даже когда-то спросил: «Неужели она тебя так цепанула?»

Я, день 822
Господи, как же я перепугалась этого стука в окно, я же ведь смотрела вечерние новости – что уж страшнее этого может быть! Разве только СПИД. Проникновенца на частную собственность схватили, я только мирным наблюдателем параллельно внимала словам медика. К сожалению, этот полоумный меня больше не потревожит.

Он: Тревожит, ой как тревожит меня мысль о спарринге: высокие платонические симпатии борются и в итоге смешиваются с низменными потребностями, как самое вкусное в мире пирожное с протухшими рыбьими потрохами, и не могут завалить друг друга. Хоть бы что-то одно было главным, а так – попадают под неумолимую жатку противоречий даже самые благородные герои нашего бремени. Как будто ничего не произошло.

Я, день 1201
Ничего не произошло, абсолютно. Очередной день провалился в Лету, повреднел. Только работа, только просьбы не удалять поздравления, которые я прочитаю в следующий раз. Только бы мой человек хоть раз поздравил меня. Сложно так, что ли?!

Я, день 1208
Я так не могу. Меня мои пальцы даже не слушаются уже. Я уже не помню, ела ли я сегодня свой салат с гречей. Трясёт всю.
Может, признаться?
Признаться, а?
И что-то услышать в ответ. Кажись, началось уже. Неужели она меня не лю

Психиатрическая больница, палаты № 30 и 53, видеозапись 15.02.201* года, 12:55.
На одной записи отчётливо видна блёклая блондинка, на второй – помутневший брюнет. Уровень заинтересованности больными – высший. Симптомы одинаковые, палаты соседствуют этажами. Совпадают даже движения губ. Покачивания сгорбленных тел, глаза в пол. Пациенты на сильнодействующих лекарствах. Родственникам больных было сообщено о немедленной госпитализации.

Он: Ты моя самая большая любовь. На данный момент. Голова болит от перенагруженностей воспоминаниями о тебе и фантазиями на ночь о нашей несуществующей жизни вдвоём в параллельной Вселенной. Чужой для всех, я буду только притворяться, что у меня есть личная жизнь. Любить нельзя ненавидеть. Вот тут двоеточие с тире бешено прыгают туда-сюда, что-то им всюду неудобно. Все мои нейронные гигабайты уже заражены твоими вирусами, готовы самоуничтожиться при одном щелчке твоих наманикюренных пальчиков, котик мой.

Я, день 913
Мой котик
Шла сегодня после пар, часов примерно в 12 возле ларька сидел красивый бело-чёрный кот. Я была под зонтом, так как шёл сильный дождь. Котик выглядел очень мокрым и (как мне показалось) очень голодным. Тут я вспомнила, что пятью минутами раньше я купила 300 грамм копчёной колбасы. Конечно же, я решила покормить котятко. Ничего удивительного – в сумке лежала пилочка. (Да кого я обманываю?! Специально в общагу сбегала ещё за ней). Ну, в общем, отрезала я ему один кусочек, положила рядом и принялась наблюдать за его реакцией. Вот, честно говоря, я была абсолютно уверена, что бело-чёрный набросится на еду и даже глазом не моргнёт, как тут же съест её. Ничего подобного. Кот стал ходить вокруг моей ноги, ластиться, тереться, как будто бы просился на руки. Очень жалко стало его в этот момент. Ему не хотелось есть, ему хотелось элементарного моего внимания. И он нашел мою ногу.
В общем, через минуту мокренький всё же грыз мясной кусочек, и я решила, что пора уйти. Пожелала животинке приятного аппетита и направилась куда надо. Через минуту-полторы я обернулась назад и увидела неприятнейшую картину: возле моего красавца тусовалась какая-то тётка в плаще и пыталась что-то у него отобрать. «Не мою ли колбасу?» – подумала я и усмехнулась. Возвращаться обратно я, разумеется, не собиралась, просто наблюдала. В общем, скорее всего, целью этой тетки была стоявшая рядом мусорка, а не мой кот и его колбаса. Буквально через 10 секунд я увидела, как Котовасенька побежал в соседний дворик (там, по-моему, часто обитают бездомные четвероногие) уже веселенький и бодренький. Мне стало приятно на душе от очередного доброго поступка, и я пошла дальше.

Он: Пошли бы мы вместе дальше. Влюбись в меня, и мы вместе будем кормить бездомных котиков на улицах. Нет? Ну что же. Тогда у меня есть другая безумная идея: как только людей можно будет клонировать, я создам тебя из твоего обронённого волоса на кровати (прямо балдею, когда знаю, что сижу на том месте: его касались твои ягодицы) и запрограммирую её нижеследующими словами: «Ты всегда любила только меня, а та, которая похожа на тебя, твоя копия, убей её, если только увидишь!»

«Я люблю её, я люблю её, я люблю её!» – неслось оголтелым ором то ли из палаты мутной блондинки, то ли из палаты бледнеющего брюнета. А может, из обеих сразу? Во всяком случае, все варианты страшны сверх всякой меры сами по себе, не так ли?

Психиатрическая больница. Уютный кабинет доктора, солнце готово послать последние лучи раме окна, раритетный радиоприёмник выдаёт очередной хит, соревнуясь со стучащим ньютоновским маятником. Действие происходит 16.05.201* года, 18:03.

Доктор: Эти три месяца были страшны сверх всякой меры сами по себе, не так ли, дражайшая? Я готов прямо заявить, что никакой угрозы срыва для вас больше нет.
Пациентка: О да.
Доктор: Ваша, скажем так, не совсем стандартная мания исчезла. А всё благодаря нашим совместным усилиям. Невероятный самоконтроль у вас, скажу я! Временное помешательство человеком – и такая отчаянная борьба с этим… Мне даже стыдно, что вы оказались в этом местечке, не к лицу вам быть пациенткой.
Пациентка: Да-да, сама это заметила. Спасибо! Теперь пустите меня.
(неловкая пауза)
Доктор: Несомненно, только остались сущие формальности в виде вашей элегантной подписи здесь и здесь. Вы здоровы и можете быть свободны!
Пациентка: Да-да, Вам тоже всего хорошего. До сви… Чёрт, какого ещё свидания? (В сторону, хихикая) Больше меня тут не будет! Наконец-то.

Я, день 1315
Дома я, дома наконец-то! Ещё бы, исчезла эта мания, ага! Они сошли с ума, узнавая, где я была и с кем. Она… она тоже узнавала. Только какое им дело, отдайте мне лучше мою работу. Вот она, родная! Соскучилась по ней, как бомж по теплотрассе.

Я, день 1330
Стою сегодня на перекрёстке часов в 11 где-то. Стою, значит, разговариваю по телефону. Подходит мужик, явно бомж, говорит: «Дай денег!». Я ему в ответ: «Что вам дать? Денег?» Он мне в ответ опять, мол, дай денег и всё. Ну, я восприняла всё в шутку, даже стебаться стала. И тут он выпаливает: «А если я сейчас тебя зарежу?» Тут-то, честно, где-то глубоко внутри меня и прорвало теплотрассу. Однако обошлось.

Он: Недорого мне обошлось это лечение, цена ему – десяток лет, а то и два. Поумерилось, улеглось. Все дела насущные забыты, набухшие от воды страницы с изображениями дьяволицы в красном расползаются бесполезной целлюлозной массой. Как же хорошо, когда всё так плохо! Ещё немного – и удар в лобную долю позволит кнопкой ноутбука перезагрузить мой черепной ящик. Станет невыносимо хорошо, а тактичность врача не будет больше вызывать тошноту. Прощай, последняя из первых! Мне уже всё равно. Лишь бы в кого-то влюбиться.
Я, день 1351
Последней из первых шла только что с работы, по дороге на остановку наблюдала следующую картину: возле ограды завода стоял мужчина, его рвало кровью.
Ну, разумеется, я решила, что напился мужик и всякое в этом роде.
Стою, значит, жду автобус, подходит мужчина этот к остановке и садится на скамейку. Минуты через три просит вызвать скорую. У людей, рядом стоящих, ноль реакции. Не сообразив, что в скорую звонят бесплатно (мои исходящие отключили, потому что я, собственно, и не помню, когда пополняла счёт), я попросила женщину набрать 103. Им она оставила мой мобильный номер и, пожелав удачи, уехала по своему маршруту. Жду я скорую пять минут, десять – никто не едет. Звоню еще раз. Говорят, что бригада выехала. За это время мужчина бледнеет до цвета трупа, корчится и кричит от боли так, что мне иногда становится не по себе. Еще я узнаю, что такой приступ не первый и что он на днях выписался из больницы.
Проходит полчаса, я набираю еще раз и слышу то же самое. Ждем. В итоге подъезжает мигалка. Выходит из неё пышнозадая фельдшерица и с надменным лицом приближается к нам. Мол, что случилось?! Говорите! Мужчина ей: «Твою мать, да сколько можно ехать?!»
Вместо того чтобы сгладить ситуацию и выполнить свою работу, тётка начинает кричать на этого человека. Мол, я вам не проститутка, чтобы вы мне здесь твоюматькали. Я недоумеваю от происходящего. Потом медики посадили мужчину в машину, и больше я о нём ничего не знала.
Очень жалею, что не вмешалась в разговор и не заступилась за этого человека. Бестактность и хамоватость наших медработников оставляет желать лучшего. Единственное, о чем я не жалею, – это то, что я не прошла мимо и сообщила обо всём его родственникам, хотя это сделали бы и без меня.

Я, день 1352
Что она делала без меня? С кем говорила, пока я её не видела, кому улыбалась и с кем спала? Опять в глотку вгрызается полоумная пантера-мысль признаться ей во всём. Пусть думает что хочет, если она вообще умеет думать. Нет-нет, нельзя так. Не зря же гаркала, что люблю её. Что я несу? Завтра, всё завтра.

Я, день 1353
Боже ж ты мой! Мне срочно нужно в магазин. Всё так взаимно, что я даже не успела купить приличный алкоголь, чтобы распить его вместе с ней! Ухожу к ней!

Бомж: Вона идёт! Волосы назад. Ишь ты, расфуфыренная фифа, на каблуках своих. Как денег дать, так шуткануть решила. А как бухло дорогое хлестать, то бабки нашла. Щас ты у меня дошутишься!

Сводка новостей на центральном канале. Выпуск от 09.06.201*, 9:00.
Сегодня утром на улице N-ой недалеко от супермаркета обнаружен труп молодой девушки 22-х лет. По предварительным данным, жертва скончалась от множественных ножевых ранений в области сердца и лёгких. Сонная артерия повреждена осколками бутылки от алкогольного напитка. Уберите от экрана детей: данные снимки могут шокировать! Камеры наружного наблюдения зафиксировали подозрительного человека недалеко от места преступления. По оценкам следственной группы, подозреваемым является безработный мужчина без определённого места жительства. Ведутся усиленные поиски. А теперь о погоде!

Он: Эти мёртвые зелёные глаза в моём угасающем воображении словно ещё вели усиленный поиск и осматривали меня, даже когда заливались красной липкой жидкостью, этот голос всё ещё нёсся в моих ушах, даже когда ему преграждала путь «розочка» бомжа, всаженная со всего маху несколько раз, эта сексуальная рубашка на ней всё ещё краснела, даже когда лента оцепления и кровь пытались перекраснеть её, оцепив квадратом и бесформенной лужей покойницу. Оба мы мертвецы, но об этом нам было уже давно известно. Я только злобно люблю тебя, насколько это ещё возможно, девушка на патологоанатомическом столике. Так не достанешься же ты никому, как чипсинка, выпавшая на асфальт и раздавленная моей же ногой.

Приложение
«Девушка на журнальном столике»

1
Всё, что существовало в этом мире, абсолютно ей не подходило. Все эти правила, социальные установки и рамки были чужды ей, но при этом она вынуждена была с ними соглашаться. Всё это утомляло её, доставляло беспокойство и дискомфорт. Ни один человек или вещь не имели права властвовать над её жизнью. Каждый день нужно было куда-то идти и выполнять дела, о которых ей сказали все вокруг, лишь бы только ей не думалось, что это она властительница их жизней и она должна решать, что, кому и когда делать. Всю эту планету стоило бы подарить только ей, если бы это было возможным для обыкновенного человека. Она была достойна лучшего.
Каждый день она мыла голову и промывала мозги. Голову она мыла в прямом и переносном смыслах. Терпеть не могла грязи, которую производили завистливые от природы люди и направляли поток пыли на её голову каждый день. Поэтому водой ей всегда служили слова, а вместо полотенца у неё был сильный психологический иммунитет ко всякого рода критикам. Какие глупые сравнения, конечно же. Но пусть они остаются хотя бы такими, «неумытыми», что ли, только что «проснувшимися». Она хорошо умеет промывать мозги. Причём как себе, так и остальным. В этом с ней пока что никто не сравнится, так как чаще всего он встречал только тех, которые думали о других, обсуждали только других, указывали на недостатки только других. И хвала богам, пусть будет только так, пусть идут лесом героини нового поколения сладеньких «нигилисточек» с поверхностной самокритикой, когда здесь ещё есть настоящая матёрая самокритичная леди и знаток других людей, которая успешно балансирует между своими ипостасями и вызывает только симпатию.

2
Её невозможно не видеть. Случайно это будет или нет, но каждый её увидит хотя бы раз в день. Это будет даже чрезвычайно необходимым и полезным, встреча с ней будет играть роль камня для беспокойства застоявшегося омута чувств, на дне которого давно лежит ил равнодушия, а мутная вода из мыслей будет пытаться очиститься сквозь фильтр разума. В отражении каждой из волн, оставшихся от того же брошенного камня, находится она, её уже видно повсюду, где только можно.
Порой он просыпался ночью попить воды и видел в окне небольшой кусок спящего города. Никого нет и не должно быть. Так бывает ночью. А что же ранним утром? Как в одной всем хорошо известной игре, город просыпается, но не полностью, не все. Спят парни, а вот для девушек наступает самое время наводить красоту. Миллионы девушек ранним утром превращаются в умелых маскировщиков, самых маститых имиджмейкеров за всю историю человечества. И подумать только, насколько им тяжело, на какие жертвы они порой идут напрасно или не напрасно, делая себя красивее, чем они есть на самом деле. Стоит ли оно того, будут ли они красиво выглядеть всегда и встретят ли свою любовь? Да, конечно. Только он не устанет повторять, что естественная красота всегда намного лучше. Только её все боятся демонстрировать, поверх естественной красоты накладывают зачем-то ещё красоту «сверхъестественную». Где-то же есть она, самая красивая, не маскирующаяся, не вываливающая на себя косметику, самая естественная и неповторимая. Он её увидел. Случайно. И с тех пор не мог забыть. Как же банально это будет звучать!
Никто не знает, откуда он появился и кто он такой. Обыкновенный влюблённый. То ли она создала его, то ли он создал её. Второй вариант, конечно, наиболее вероятный. Она для него священная, но вместе с тем она и ужасная. Сон и явь, любовь и ненависть, добро и зло переплетались в нём каждый день, перемалывая его душу, мысли, чувства, убеждения на мельчайшие крупицы, заставляя менять свои решения каждую долю секунды.

3
Он заперт в четырёх стенах. Нет, это не жалоба, он сам хочет быть в них запертым, ему в них удобно. Но только в стенах не найти любовь. Хорошо, когда наступает весна. Весна пришла! Да, могут надоесть эти восклицания об очевидном факте, но что поделать: он любит весну. Неужели она пришла, всё та же, но при этом такая неповторимая, которую он потом, к сожалению, забудет? Нужно хоть что-то для себя оставить от этой весны, этого символа новой жизни. Но что? Упорный труд? Да. Свежий воздух? Точно. Ощущение свободы? Несомненно. Новую любовь? Надо подумать.
Как же нам всё-таки нужна любовь весной. Да и при чём здесь новая любовь – позабыть бы старую. Копает ли он землю, переносит ли мусор, делает ли что-то ещё – он неустанно думает о любви. Даже природа способствует этим мыслям, бесцветное, но красивое небо с молодыми звёздами напоминает о чём-то, заставляет задуматься о том, что он сделал и где сейчас его любимая. Может, так же смотрит на небо время от времени или её вообще нет и никогда не существовало в природе.
 – Подумай о другом, – говорят мерцанием звёзды.
 – Когда-нибудь обязательно, – мысленно обещает он. Но пока что он ищет её, свою весеннюю любовь в отголосках прошлого.

4
Большая стопка бумаг образовалась на журнальном столике. Это всё, что он написал ей и посвятил за год, а может быть, и больше, чем за год. На чёрном лакированном журнальном столике с тремя ножками теперь лежали ровной стопкой произведения о любви, любви к ней. Они всё копились, а он их складывал и складывал.
Любовь иногда приобретает способность использовать принцип спирали. Так происходит у него. Он не знает, как правильно назвать то, что он чувствует. Любое слово окажется неверным, любое действие будет смешным, а любые воспоминания уже ничего не стоят. Так зачем же вспоминать то, что больше всего нужно забыть? Этого он никогда не узнает. На подсознательном уровне он всегда будет хотеть думать о ней, но оправдывает ли его то, что он осознаёт проблему?
Почти получилось забыть. Почти. Не до конца. Радость-то уже совсем близко была!

5
Подруги часто напоминают о ней. Причём не непосредственно сами, а опосредованно, только своим присутствием, как бы забирая часть полномочий у неё. Практически всё напоминало о ней, но в этом был виноват только его мозг, который пока что никак не захотел стереть все данные о ней, все воспоминания и приятные моменты вместе с неприятными. Так он думал сейчас, а тогда всё было иначе.
Перекладывая однажды бумаги на журнальном столике, он случайно порезался о лист бумаги. Да, и такое иногда случается. Однако, как ни странно, бумага не окрасилась, она словно впитала кровь из пальца, а потом сработали тромбоциты, кровь перестала идти. Словно составлялся какой-то неведомый договор у него с ней, воплощением высшей силы, ни доброй, ни злой. Не придав этому такого огромного значения, он сослался на усталость и лёг спать.
Теперь она ему снилась. Сначала она была невыразительной, расплывчатой фигурой, но потом черты приобретали ясность. Она всё время сидела на журнальном столике и не могла от него никуда уйти. Но она такая весёлая, милая и забавная, что с ней можно быть всё время рядом вопреки всему. Улыбаясь, она брала стопку его бумаг, в глазах загорались тайные озорные огоньки, многие листы она забирала себе.
Этот сон следует запомнить. В нём он телепорт и перемещается в то место, о котором подумает. Он путешествует по большому городу и даже почему-то приближается к какой-то башне. Знакомится с девушкой. Он не помнит её лица, но она просто замечательна. Вроде бы даже занимается фигурным катанием. Она желает путешествовать вместе с ним. Но как же всё выходит? Он просто сжимает одной рукой запястье другой руки, а она на эти руки садится. Девушка как будто вообще невесома, она одета в чёрную майку и чёрные леггинсы. Удивительно, как он может чувствовать тепло её тела. Невероятно добрая, она смеётся, прямо-таки заливается хохотом, сидя у него на руках. Ей всё нипочём. А ему просто остаётся идти и иногда случайно касаться лицом её тела. Хорошая, милая, славная, весёлая! Он даже проснулся раньше будильника, и ещё никогда утро понедельника не было таким великолепным в его ощущениях.
Наверно, никакая душевная тягость не сравнилась бы с той, которую он испытал бы, увидев её рядом с кем-то другим, глядя на чужие руки, нахально трогающие её, дорожа улыбкой, которая досталась не ему. Он мог убить любого, кто позволил бы себе прикоснуться к ней со своими отвратительными и грязными помыслами. Нужно перегрызть глотку любой мерзости.

6
Действительность обманывала. Он понял, что всё дело в бумаге на журнальном столике. Вернее, в том, что было напечатано на бумаге. И он печатал всё больше и больше произведений, складывал их в кипу. Но она не снилась больше.
Требовалась небольшая жертва. Он понял уже потом: было необходимо это кровавое приношение, которое впитывала бумага, каждый раз нужно было скреплять договор. Необходимо, потому что с бо;льшим количеством красной жидкости девушка всё больше овеществлялась, могла выйти за границы журнального столика. Дело приобретало серьёзнейший оборот. Такое донорство было слишком пагубным для него, но для размышлений не было времени, так как только во сне они были по-настоящему счастливы, целовались, шутили, разговаривали на различные темы, пили элитный алкоголь, и никто им не был нужен. Он мог бы выпить её поцелуями. Но она всё равно была замкнута и чуть более открыта для него, нежели для остальных, даже когда менялась у него на глазах. Журнальный столик словно сковывал её, заставлял не раскрываться парню до конца. Даже когда он захотел быть с ней вместе, только лакированная чернота столика отражалась в её зрачках, манила в глубину, обещала сделать любимого настолько миниатюрным, что он всегда смог бы жить и отражаться в этих зрачках. Он всегда хотел увидеть себя в её глазах. Чтобы было непонятно, погружается ли он глубже или быстрее хочет выплыть на поверхность.
Очередной сон. Это было не так уж давно. Обостряется чувство одиночества, но притупляется чувство ненависти. Снился сон в одну из ноябрьских ночей. В нём он просто захотел пойти к ней. Идёт и видит он только то, что впереди. Совсем не смотрит по сторонам, не обращает внимания на вещи или людей, которые могли быть. Странно, что в жизни всё наоборот. Он идёт к ней. Вот она, её дверь, а за окном ночь. Как прекрасно: сон о ночи ночью. Костяшки пальцев неслышно вызывают её стуком, желают магнитами притянуть к себе. Она открыла дверь, она хочет спать. Но не всё так просто. Как только она закроет глаза, то пожалеет об этом, а может, и не пожалеет. Бедная, невыспавшаяся. Она стоит на пороге, почти закрывает глаза. На что угодно он мог поспорить, что, закрыв глаза, она ощутит лёгкое касание его губ. Да, ей однозначно понравилось. Ему так и хочется сказать: «Доброе утро! Хватит спать. Это время только для нас. Смотри на наши совместные фото». Она, улыбаясь, говорит, лёжа вместе с ним и обнимая его:
– Ты такой милый тут у меня.
Где тот сон? Где всё то, что могло быть и никогда при этом не случилось? Сны – катализаторы любви, именно во снах она почему-то другая. Нет, она даже не такая, какой бы он хотел её видеть, а такая, какой и должна быть. Но при этом она разительно отличается от той, которая сейчас где-то там, в реальности, видит редкий сон.
«Доброе утро, милая. На часах 6:42, а я люблю тебя. Однажды спустя много лет я буду старым и некрасивым. Но только не ты. Ты будешь вечно молодой, постоянным символом юности. Глядя на тебя, я не жалею ни о чём».

7
В реальности он очень уставал от недостатка всего того, чего во сне было в избытке. Устроив в комнате бардак, он бросился было складывать из листов с журнального столика, разрезанных большим ножом, её лицо, но у него мало что вышло. Листы путались, дрожали, словно от ветра, посреди перевёрнутой мебели выглядели чуть ли не уродливо. Всё казалось чужим и ненужным. Этой ночью во сне она была совсем близко к нему, но что-то её тревожило. Разговоры были прежними, но совсем не о том, о чём следовало бы говорить.
Беспокойная любовь постепенно превращалась в спокойную, умеренную и, следовательно, настоящую. Не следовало это путать с равнодушием и исчезновением всего, что в нём накопилось за несколько месяцев. Желание находиться рядом больше не сопровождалось мешающей думать дрожью в руках, путающимися мыслями, и все эмоции, желания, волнения были взяты им под контроль. Удивительно, как это вышло.
Вот он, этот последний шанс. Всё или ничего. Он бросается к ней с намерением быть вместе навсегда, но натыкается на что-то острое.
…
Утром спасатели обнаружили лежащим на полу молодого человека. Из груди у него торчала коричневая рукоять большого ножа. Рядом же с парнем на полу рыдала и убивалась в истерическом припадке, прижимая любимого к себе, девушка, воплощение сна, точная копия одной из свидетельниц происшествия, молча наблюдавшей за всей трагической сценой неподалёку. Бумага на полу вся была красной от крови, как лента оцепления.
Теперь-то уж точно всё!
(05.02.2016
и
27.02.2016)
(ред. 2018, 2022)