Письмо другу

Хайям, пишу тебе опять –
и века не прошло –
не чтобы новое сказать,
а просто допекло.

Как неизменны времена!
не знаешь, где подлей.
На небе прежняя луна,
и осень у дверей.

И затаилась у дверей
судьба, как психопат.
И снова август на дворе.
И новый звездопад.

И если ты достал вина,
то выпей и налей.
Земля обильна, но больна
коростою людей.

У них на всех одно лицо,
и среди них любой,
и власть несчастных подлецов,
обманутых собой.

Небесный храм – как балаган,
где требуют чудес,
где, потакая дуракам,
Христос – и тот воскрес.

А он воистину воскрес,
живет как я и ты,
несет такой же тяжкий крест,
а на руках – бинты.(*)

И озаряет его дом
луна, а может, две
и небо, скорбное умом,
без бога в голове.

Не стоит порицать судьбу,
что каждому она
дает с рожденья по горбу.
Она сама больна.

Здесь атом делят пополам
и ходят по воде,
но воздаянья по делам
не видел я нигде.

И я не верю чудесам,
не верю я судьбе,
не обращаюсь к небесам –
пишу письмо тебе.

Твою я чашу поднимал,
судьбу не ставя в грош, –
но я тебя не понимал!
А ты меня поймешь.

И если не допил вино
в неведомых краях,
плесни и мне теперь на дно.
Я очень стар, Хайям.

2015

(*)Строфа "Наутилус Помпилиус"