Поэма

ПОЭМА



 Ты   помнишь, помнитшь ?... - Нет, не по-
                мню,
 Нет, не  помню, нет,  не помню 
- То  было.-  Нет.-  Сними  шапо.
-  Зачем, ?  -  Сними. Отдай  шапо мне.
Отдай шапо.  Там  поезда
Еще ходили,  и вода
Еще была, и лес травою…
Вставай,  как вспомнишь, и всегда
С непокрывамой  главою.

+    +   +   

Вот, перемрем.  Возможно, все.
Все перемрем,  но,  коль не  все 
То, значит, может быть, не все,
Не все, не все, ну, все-не  все ,
Но  все,  кто  все,  кто на косе
Болотной, в лесополосе.
Те  точно  все. Средь  ос, в  росе
Осенней  в лесополосе…
Не то,  что в лесополосе,
Не все,  -  нет, все,  скорее,  все,
Да, все, все  в  лесополосе.

Потом  расскажут  это все
За чашкой  кофе на бесе-
                де…
Вдруг  - оса.
И  всё.  Всего за  полчаса.
И рухнуть.. 
Враз.  В одном  часе.
Как лось на лесополосе.

Одно,  мгновенное  касанье.

Румянцево. Сон наяву.
Конец  апреля. Жгут листву,
И дым  струится над домами,
Как  эти думы  над  умами,
И  оседает на  плаву.
И  электричка на  Москву
Уходит не по расписанью.
А  это значит  -  наяву
Неугасимо угасанье
Трещит уклад.  Зияй,  расклад !

Мы постепенно  вышли в сад.
Один сказал; 
- Могу  пропеть я.
Вокруг Великое Оно.
Оно  одно.  Войди давно.

-  Войди  давно ?  Что  это значит ?
-  А то и значит.  Вон,  маячит,
Сменив сестрицу, брат  Луна,
Вон -  вероятная  спина.
Вон  совы.   Ононоона
Вбирает внутрь  тысячелетья…

-  Так  это все могу  пропеть я?


+   +   +

Не  надо  слов, ни  сов, ни  снов,
Ни  псов, ни памяти, ни  лада.
Здесь подрыватели основ
Живут втроем  на два  приклада.
Хоть говорят,  что это чушь,
Их  есть.   Шпана в посадках  груш.
Здесь глина и  бывает сушь
Здесь  кабаны. Вот  эти уж
Никак  не  инженеры  душ,
Хоть каждый -  вечности баллада,
Марухи вечной  вечный муж…
И, если вдруг  взмахнет гроза  под
Можайском где-нибуль, внезап-
                но
                в душу  входит  глущь:
-  О,Боже,ведь уже  и Запад!....



+     +     +


Сияет  преподобный  лик.
Иосиф Санин  свят,  велик
Без преувеличенья вовсе…
Но вдруг, внезапно, малый  миг
В нем насмерть вылает  литовца
-  Ты, Царь,  - писал  Царю  он  – Царь,
Но потому  не тайнозритель,
Что нам, духовным,  Царь, как  встарь,
Непослушлив,  и, хоть и Царь,
Но стал не Царь, а Царь-мучитель.

Повсюду, всюду и вокруг
От тиранической  свободы
До тиранических порук
Нет  промежуточного хода.
Не западня есть Запад, ад.
А  Сада  самозападенье,
А западенство -  край  оград
Вне Ведения  и Веденья….

Бродить всю осень по листве,
Стенать, что гриб не уродился,
И  вдруг  понять,  что на Литве,
Впотьмах,   внезапно очутился!          



+    +    +

Ночь есть рождение весны.
Париж. Пиаф.  Он стоит  мессы.
Кровь католической  Принцессы
С него течет. Жидовской  прессы.
Сигнала  ждет  Париж.  Гора
Три дня не  пьет,  и  вот  - пора
На  фонари теперь  Жиронду!
Вы  не ошиблись.  Да. Игра.
Представьте, здесь.  В  поселке, да.
Да,  дачном.
Доницетти. Рондо.

Рододендрон.  Рондомарин.
Дни  века,  яко  сельный  крин.
В лесу ночуют родноверы.
В саду  Марина, Нина,  Вера…
Вот  кадр.  Марина  жжет листву.
В  тени  Елена.
Их  молву
Не  вспомнить  сердцу пионера.

Здесь  что-то примешалось,  что-
            то слишком  спуталось  и снилось…
Где  кто стоял,  смотрел  на что,
Куда  молчание продлилось…
Но этот  вот  статичный  вид
Определил  десятилетья,
Точней  - века,  точнее  свит-
                ка  некоего предрасплетье.


+    +     +

Год сорок  первый   Где-то здесь.
Где  Дубосеково,  по-моему
Бойцы покинули  доднесь
Разваленную рукомойню.
И что-то слушают.  Приказ  ?
Приказ. Еще приказ. Приказ.
В  последний  раз  гремит приказ.
Да  умрем за единый аз.

И вот  приказ.  Да, да, приказ

«Чернеет  Запад. Но  Восток
В ответ  алеет весь  и сразу.
Долг  Русских  - перекрыть поток
Марксистско-энгельской  заразы
Москва за нами.  Танк  и кнут
Лишь об  одном:  Тельман капут.

Так  вот.  Сегодня,  в день  величья
По поручению Вождя
Я к  вам пишу  из  приграничья.
Я  рядом, здесь. Под  шум  дождя
Я  к вам пишу. Чего же боле ?
Что должен  я  поведать  вам ?
Пока еще  триумф  свой воли
Вождь не вверяет головам
Готов открыть он свой  вигвам
От мировой скрывая  сферы,
Лишь вам, бойцы  и офицеры

Когда  наш Вожль в тридцать седьмом
Покончил с красною чумою
Их часть  вполне  себе  с умом
Ушла  в  Германию без  боя.
Их поддержал,  вооружил
Кровавый Черчилль, друг нигредо.
Повсюдураспростертье  бреда
Он  вновь им целью положил.

Такая  вот  была картина 
Германец  дрогнул, задрожал,
А  Гитлер  слова не  сдержал
И с Гели Раубаль  сбежал,
Повидимому, в Аргентину.
И легковерный  Дитер-Ханс
Поверил  в  Russish  Mordekhans
Им  что…  Им лишь  была бы  сила
И чтоб  славян  бы  покосила,
Да, новый  вождь,  но  те же  сны
Глядят Германии сыны,
И вот опять  идут  на ны,
Как в  безлнах  невской  старины.

Народ немецкий  весь обуян
Точнее скажем, обуян,
Как объяснил, собою   буен,
Настас Иваныч Микоян,
Он роковых  их зрелищ  зритель,
По Тютчеву.  Всяк немец  пьян.
Мы им устроим  вытрезвитель.

Мы простоим здесь весь  истмат.
Мы   здесь  падем.  Мы  вновь восстанем.
Мы  русский лес. Мы русский  мат
Мы  снег  на спинке горностая.
Мы  можем  всё.  Мы можем  всех.
Мы можем  даже  нефилима.
А это значит  - без  помех
Дойдем хоть завтра до Берлина
Но наша  бездна  только здесь.
Здесь ляжем.  Всякий град и  весь.

Стоять.  Не дрогнуть. До рассвета
А  если  кто-то кое-где-то…
Есть покаяние  на  это.
Пусть кто-то  слаб, избег,  измог…
Пусть  приютит их средь лесов  скит.
Dahin!  Кругом возможно Бог.
Он с нами»
Генерал Носовский.

И  встали  ратные на бой
А  сзади прочие -  до кучи.
И  двадцать восемь  их в  забой
Подземной  бойни взшли, как  тучи
 Те  тучи пролились  огнем,
Эфиром,  водухом и морем,
Германцы, дрогнув,  ночью, днем,
Бежали,  сломленные  горем.
Они бежали  по  Евро-
              пе, по Америке бежали.
Их жаль.  Когда-то  стражу Ро-
                дериха  вместе  мы держали.



+     +     +      

Шел сорок пятый, славный  год.
Война закончилась, и вот
Майор спросил  «Скажм-ка, дядя,
Не вот  не  тот ли крокодил
Здесь по миру ходил-бродил
И в окна-двери, как  дебил,:   
Стучаал прикладом на ночь глядя.?»

В  углу действительно  сидел
Заросший  волосом  гундел,
Подобный  холоду ли,вьюге,
И  что-то странно бормотал,
Все  повторял     «Устал, устал…»,
Блуждая  взором по округе.

Майор залез в  броню стола,,
Раскрыл  и показал бумагу.
Там фотография   была
Того, кто здесь, в  углу угла,
Сидел на стуле  не по благу.

«В  его штанах – сказал майор –
Нашли вот это. Вор, не вор…
Все думали, пока  провор-
         но  б он  не сдул резоны
Но дело в том…  С чего  б   начать  ?
Что год…  Двухтысячный.  Печать
Норвежской оккупационной зоны»

…………………….
…………………….
…………………….
……………………..


Беднягу  вскоре увезли.
Куда  ?   Он где ?  В какой  дали ?
И далее…  Он есть  ди?  Нет  ли?
И почему  зарок  двурог,
О том лишь знает пыль дорог,
Да промежуток  между  строк,
Да  пробегающие петли.


+     +     +         


Спросить  «вполне  себе»  дегко;
Здесь  что-то не  совсем  похо-
                .же  на истории учебник ?
Но что мы знаем  о  похо-
                дах  тех,  кем  полон  требник ?
Кто Илия ?  Соломон  кто ?
Не  вехи ли движенья Солнца,
Лишь  Это  убивает  То,
Какие,  в баню,  кромапньонцы…
Не  ангельские ль имена
Мы  возглашаем  за  обедней,
И  не последняя  ль цена
Их  будет явна в час  последний ?

Что есть история ?  Исто-
              рия  есть сверхчастица
И  сверхволна.  И  то -  и  то.,
История  сама есть  то,
С  чем  вновь  история простится..



+   +   +   


Все, вероягно, только тон.
И  только  тон имеет значить.
Там не  торчит аудитон,
И  Костомаров  не  маячит.
И посему  Весны  Весла
Числа и  часа   мы  не  вемы,
Ни  даже где  мелькнет  осла
Неуловимая фонема.


+   +   +

За чашкой  кофе  умер он.
Гримаса, как Лаокоон,
Распялась  по лицу  деспота,
И он упал к ногам того,
Кого алкала  плоть его
Всю жизнь в  парах  греха и  пота.

Все  непременно неспроста
Откуда взять новопреста-
     вленному  Никодиму Рото-
        -ву понимание  Креста,
Когда  он  с детства непреста-
           -  нно  рвался  в римские  места,
Забыв  про мост  венедской  роты ?



+    +    +      

Вот  где-то  так…  Или не  так.
Но  я пишу к  тебе,  читатель,
Мой давний  друг  ли, враг  ли, так…
Черты  не вспомню  ни  черта те…
Ты молод,  стар ли, средовек,
Работник дня, ушедший  в ночь…  Но
Кто  ты ?   Что русский  человек,
Вот  это  вроде  да.  Да, точно.

Итак,  прими сие письмо.
Когда-то,  помню,  мы  с тобою
Разбили старое  трюмо
И долго  собирали с  бою
Осколки  едкие стекла.
Не  бейте, дети зеркала…
Еще  ведь бабушка учила
Когда сидела,  что-то шила,
Учила,  шила  и  ушла.
Травинкой,  мхом,  землею  стала.

Чье зеркало  пред нами,  чье
Сияло  ,меркло, вновь  блистало,
Обратно  в  чье  небытиё
Глядельца  бытиё  врастало
И  узнавало  в  вышине 
Того же  Гостя  на  Коне
Того  же,  что  исчез  в  июле,
В  ночи, под  пулями,  на  стуле…

Он  прибыл  на  Коне  и  на
Коне  исчез.  Он был  Кобыла.
Род  есть  един.  Одна  страна,
И  Царь один,  и  плебс  елин
И если  Царь  не господин,
То плебс  во  рву  рыгает и  рыло
Он  рухнет, захлебнется, бред
Изрыгнет  и  исчезнет вслед.

Сияло  небылью и былью
Кому  же  зеркало, кому?
Да, самому. Ему, ему,
Тристату-Гланде-свет-Кобыле
Орлу  принесшему  суму
Царям последней  Русской  славы
Орлы светлы, и  вот крыла  вы,
Орлы,  простерли  все во тьму,
В  ея  последние пределы

Невероятно, но  уму
До этих  пашен  нету дела.
О,  рукоделье, ты вполне
Развертываешь да  и  не.

Дада – дада,  дада душой –
В  искусстве  суть  дада большого…
Ты помнишь, друг, свещу  мышой
В  руке  полковника Левшова ?
Я знад его еще тогда,
В  те  басновластные года.
Полковник наш рожден был хватом…
С ним рядом  -  юный Коверда
С воздетым  в  небо автоматом.


+   +   +   

Теперь  не  та.  Совсем не  та.
Не та и всё,  играет  музы-
           ка  в  день  Воздвиженья Креста
На стогнах  бывшего Союза…
Царем  держава  - не поем,
И бесов  даймонами  кличем
Что  толку, если  водоем
Уже не есть оплот столичен ?
Cкажи, Елена,  по земле
Какой  любви  пребыть нетленной ?
Иль две Елены, две  Еле-
                ны две Елены во  Вселенной ?
Париж.  Парис.  Шолом, Луна ! –
Была и  эта  старина.
О  чем  Троянская война ?
Кому, Елена,  Крест ?   Она
Не отвечала  и  одна
Ушла  через  Кривоколенный.


Все  имена  одно   и то
    же  Имя  вечное.   Не  то
Сказать  не в силах я  про то.
Я  не  нырец  и не суфи   я
Собор  Святой  Софии.  Кто
Был  тот  Святый  Престар-Никто.
Кто  имя дал тебе, София ?




+    +    +   

Повис  над рельсами зефир.
Едва-едва  гудит клавир.
Опять все тот  же Доницетти.
В  поселке вновь  и вновь  его
Играли  вдоль  и  вдрызг  всего
На день Руси  Тысячелетья.

А,  значит,это было,   бы-
                ло,
                было, коли да кабы
Росли  грибы  бы  вдоль железной
Дороги, в огороде, где
Лишь  огороди  по гряде
Ну совершенно безполезны


+    +    +

Четыредесять лет вперед
Без  четырех  Крым. Год  на  год.
Последний  век чреды грядущей.
Наш  Гончий  в  реку  входит  вброд.
Заканчивая оборот  ?
Последний  -  значит, безбород,
Безросписен,  безволк, безрод,
Изгиба  в  холке  не  имущий. 

+   +   +   

Кумир,  Земир.  Ночной  зефир.
Cейчас  - похоже на  чифир.
Тогда  еще огонь  и море
В  опоре  и взаимном  споре.
Тогда  еще  была вода.
Еще ходили поезда
В Москву в любую  непогоду.
От Балтики  летел состав.
В  озерах,  вовсе не  устав,
Мелькали, как  полуустав,
Гряды, изгибы, гады, годы.
И Питиримск-Волоколамск,
И вдруг  зачем-то Нижнекамск
(Да, надо ж  так примститься  сброду),
И  Новый  Иеросалим уже,
И Снигири, и Дедовск…
                Лже-
Состав  уже  гремит по ходу.


+   +   +

И  все  ж…  Тогда,  в поселке  дач-
                ном  был  много нам удач,
Любовных,  явных,  тайно,  сходно…
Марина милою  была,
И отражали зеркала
Речное рондо -  рялно, родно.

…………………….
……………………..
……………………..
……………………..


+     +     +

Потом уж  все  иначе шло.
Потом  уж все иначе было.
Мелькнуло  ль  счастье и ушло,
В  иное  что перетекло.
Но  все, что было, то  могила
Не  повторяется беда
Никак,  нигде и никогда
А  если  все же ?  Ах,  ну  да.
Уж  полночь  Борману  пробила.


+     +     +      

Что сон ?   Что песня ?  Зеркала ?
Любовь и кровь  и все дела ?
Мара  морей  минует мимо
Что означают купола
На память Иеросалима ?
Ну  да,  поэма. Будто  бы
Был Патриарх,  была свобода…
Ах, это сладостное  бы
О  вероятности судьбы
Иной у  русского народа… 

Народ…  О чем они  кричат
И  философствуют  булатом ?
Убит, убит,  убит… - все  чат,
Все рождено галлюцинатом.
Народ есть вечный кокон,  сон,
Предмировое  Онаон
Преждерожденный  первоатом.

Кто  ж  выдумал  ему,  когда,
Мечты, что как  бы  изначальны ?
Топил Добрыня города,
Топил  суда Ильич печальный
Исаич  тоже  приложил
Свое  брадатое  мочало…
За всем за сим  «Чтоб ты  так  жил» -
Оно одно, одно звучало.

Да, это именно.   Оно
Иль  тоже  нет ?  Иль тоже  мимо ?
Февраль.  Открытое окно
Для  вести  Иерусалима.
Будь стар  ты, нов ли, пой наон
Или партес  - все  буре  в  тон…
Тебе  судья лишь  Гедеон
Раавой  Русь-эрец  хранима.
Есть Пантократор.  Нет  Царя
Нам  Узурпатора не  надо.
И Космократора не надо.
И Автократора не надо
И Иллюстратора  не надо.
И Терминатора не надо.
Не надо, ничего не надо
У алтаря, у алтаря!   

Но,  разойдяся  с  площадей,
Мы, как  бы  вскользь  сказали как  бы
И вся  грамматика  идей
Перевратилася  в  мукакбу
В макумбу,  в  вуду,  в  мудуду,
В  кумыса  конского  коренья
И  в  сказочное  «Ей, гряду!
Последнего  стихотворенья.

О, сердца вещего  струя,
О, серлце  полное тревоги,
О,как ты бьешься на пороге
Как бы двойного бытия.



+      +       + 

п
Про  Новый  Иеросалим
Была  поэма неудачей
Писавший не был нефилим
Не   по нему была задача
А Никон кем был ?  Кто к  нему
Прикладом  в кедлью постучался,
Какие  письма  и к кому
Подписывал  и  отмечался ?...
Писавший,  больше не летай.
Пускай умолкнут  суперструны,
А  ты,  читавший, почитай
Про  ссору  Митры  и Варуны.

+   +   +      

- Так  Вы  что, тоже  о весне,
О сне, о  муромской сосне,
О сказке, Вас коснувшей  былью ?
-  Ну да,  о  сне,  скорей о  сне.
О  Третьей  мировой  войне,
Которую  мы  все забыли.
-  Как так ?  Она  же  впереди.
Босфор не  взят. Царя  не жди.
Все  скользко. Сроки не  пробили.

-  Она давным давно прошла .
Не  помните ?  Ее забыли.
И Царь уж  был, Москва была
В слезах и  снах. Колокола…
И  мы  уже  в  Царьград  входили.

Он  вдруг  свернул  лицо назад.
Его  сверкнул затылый зад
На солнце,  ибо  лыс был  весь  он.
Пыталась по стеклу  оса
Пробиться  тщетно в  небеса.
В  окне  мелькали грады-веси.

Он  дальше  ехал вот такой. 
Свою коньячную  рюмаху
Он оборачивал рукой
Через плечо,  и  вот,  с  размаху
Ее  впускал,  как  дидаскал,
Немного  окропив  рубаху
И,  странно дело,  но оно
Казалось ровно  все  равно.

-   Забыли всё ?  -  Он вдруг  спросил
Вдруг показалось,  он  без  сил –
Вы  вправду  это все  забыли ?
Не  надо только на  абы
Ведь  либо жили, либо бы…
Эх, если  бы  да да кабы…

Но  мы  уже  за  это пили.

-  Кто  ?   -   Были муж, его  жена,
Ея  сестра,  их  всех волна,
Соседей  куча  у  окна,
И сказки общие, и  были.

Да, вот еще. Там был один
Какой-то странный  господин
Тогда  товарищ.  Был  однн.
В  смысле  один.  Не  без  седин.
Все  улыбался непреложно.
Всплывает вот  из ничего
Фамилья  странная его –
Семизалупенко,  возможно.

Настала  полночь.  Били в ночь
Прикладом в двери.  Встала дочь.
Взяла  бокал,  влила отравы.
Чуть пригубила.  Вышла прочь.
Пешком пошла  до  переправы.


+   +   +         

«Вот-вот.  Вот в  этом  смысл,  вот- вот…
Не попадает  год на год.
А смысл иной  не проканает.
Судьбу Жиронды  и Горы
Решают вилы-топоры,
А  почему  летят миры
Всегда и только в  тарары,
И до  сих пор никто не знает.

И  мы не будем  здесь  про  то,
Кто прав, а  кто  лишь конь в пальто.
Аминослав  и  Сурукто,
Каценоглу,  Инлрон,  Острище,
И  Рулоакр, и бен Хазан –
Един обман,  един  фазан.
Все эти  сказки для  пейзан,
Просвищет на могиле нищий.

Но  дель  не в этом.  Не  ищи
Ни  прапращуки, ни пращи.
Все – или  так, или обратно,
И  Миротавр, и Мор-глава
Сверхагадически  елва 
    ли не  инаковероятны».

Так Костомаров говорил,
И Мохнорылов говорил,
И  Трупострупов говорил,
И Широпаев  говорил,
И  Брюс,  и Стросс, 
И  Бланк,  и Бовин.
И  повторяют  поезда
По день  по  сей  сии  всегда
Слова-права  про нет и да
Качая годы-города
И дискурс весь  али-дада
И  безлюбовен и  безкровен.

Об этом пишет  В.Коровин.


+     +     +          

Невесть зачем, куда  -  не  весть
Звезда  к звезде нисходит взглядом…
Конца  единой  плоти  несть.
Они от детства жили рялом.
Каток,  поток, собачий круг,
Коньки, носки,  собакодраки,
Без  всяких сдвинули порук
Все  их секреты, руки-раки,
Четырнадцатая весна
Уж их  застала  онона.

Святыми  не были они…
Порой  надолго отплывали
На  край  далече…  Годы, дни…
Но  неизменно.  Вновь.  Трава  ли,
Листва ли, птицы  ли, цветы.
И вновь, и  снова. Я  и  Ты.

Еще  в Румянцеве  он жил.
Да, да,  в поселке том  у  края
Отца  уж  старости кружил 
Самум, но все-таки свежил 
Лищь  сад,  где  батя  в  образ  рая
Посев  посеяв и  присев
Все  любоаался на  посев
Любой  весной  возле сарая,
Егор Егорович, Герой
Еще  Союза, в  горний  строй
Пророчил  сына,  Снег, походы,,
Сын пацифистом не был, нет
Но  он  в  искусствах видел  свет.

В  те  годы  счастья  и   тумана
Она  служила  у  Царя.
Он не  служил, писал романы.
Царь  появился вдруг.  Заря
Была  мгновенною и рваной
Босфор.  Начало  декабря.
Простившись на века  с  нирваной,
Без  слез,  без  страха,  не прося
Все хоронили всех и  вся.

А  через  год пошли  парады,
Богослужения, награды,
Он тоже ездил  в Цареград,
Стоял  под сводами Софии
Партесом пел катавасии,.
Писал  роман  «Державин рад…»


+   +   +   

В  тот год,  зимой, царьградский  сон
Их вновь  соединил у  моря
Позором не был страсти звон
Все  было  решено  навскоре
Она  ждала венца,  и он
Уже, казалось, был не в споре.

Через  нелелю  во  свое
Сверхбытие  им  путь  под своды…
В  тот  день  он  сильно ждал  ее.
Она его ждала  все годы.
Что  было  -  тоже…  но…  Свое,
Свое… не  вышнее,  не  воды
Живой  Реки, не  Пир  Вина.
А  Пир  и  Долг  одно…  Она
Она хотела несвободы.
Припоминая,  что  должна.
Что  Бытие  - очаг  Исхода.

+   +   +

Она спешила.  Все  дела…
Того-сего,  Тра-та-ла-ла…
Внезапно  в  Павшине сошла.
Поправив челку,  прибрала
Сам-бровь косметикой  нехитрой,
Остановилась.  Как пчела,
К  шоссе взвилась,  точней, взвила
Ее  рдяная  взвесь  in vitro

Она  пересекла шоссе.
Перебежала к  буеракам
Оврагам,  перелескам.  Все
Кто  жил здесь, были  к местным дракам
Привычны  Ныне  тихо. Но
Как бы  куда-то. Как  окно.

Она  чуть  улыбнулась. Взгорок.
Торчок  железный за  торчком.
Колючки  проволочной  морок
Не зацепиться  б…  Все  пучком.
Там речка.  Некогда  Гремучка,
А ныне  местная вонючка,
Заросшая лишь ивняком.
Ах  ива, ива, Дездемона,
Офелия…  Нет, Добросклона…
Три  дня уже гнетет  карман
В  плаще  языческий  роман.

К ней сзади  подошел  Соловый,
В том  ракурсе, что Соловьев,
Пять  раз  в  бегах,  три  раза  вдовый,
И всякий раз  вот это -  ров,
Тень перелеска, тучи птичьи 
Вонючий  сульфур приграничья.

Чуть  дрогнув,  чуть  на склон  взойдя,
Она глаза  закрыла. Он  же
Встал  перед нею, словно  должен
Вернуть ей  денег и дождя.
Достал  -  да, да, майор, вот это  -
Ударил ниже живота,
И окропилася  планета,
Как  тот и те, как ты и та.


+    +    +   

- Бери шинель, пошли домой –
Мне утром говорил  немой
У  железнодорожной  кручи.
Он был не наш, не их, не мой,
Он слушал тучи -  тот немой,
И  слушал тучи,  слушал тучи.

+     +     +   

Так  мы сидели, говоря,
Что не заря горит, горя,
Что все зазря,  что не зазря,
Все повторяли, повторя-
     ли, повторяли,  повторяя-
         ли, повторяли, повторя-
             ли,  повторяли, повторяли.

Мы  повторял,  повторяя… -
  ли повторяли, повторя=
     ли  повторяли –
           ловторяя-
               ли, повторяли, повторяли…
Что  вси  и вся  сие  труха,
Пути сухого  сушь-соха…
Идти,  шептать «Купиль-доха»
Осталось…  Только  не зазря ли ?

Но  где  труха,  там Троерух,
Аквамарин, как  море, сух
В челнах  Еленв ли, Марины
Совы  же имя  София,
И Сам  наполнен по края
В  Нея влия  века-старины. 


-  Нет, не зазря -  мы повторя-
       ли, повторяли,  повторя
          ли, повторяли,  повторя,
Что не зазря,  нет, не зазря,
Ни  гул  Ни  взмахи   Пустыря,
Ни тишина Нетопыря,
Ни вождь, ни дождь, ни Доницетти …
Невероятно, но Оно
Идет на ны  с  платформы  Дно,
И  опускается на  дно
Больничное, где умер  Петя.

Он  умер. Царствие  с Небес
На них, на нас,  на лис, на лес,
На вероятные пределы
Нисходит,  восходя  везде.   
Как  музыканты  на  воде,
Летают волки по  байде,
И  нету  дела, нету дела,
Что умер  Петя, и нигде
Все нету  дела, нету дела.

Да,  нету … Именно  вот  так,
Не нет, а  именно вот нету
Все  = буерак,   буряк,  барак - 
Ни  смять, ни  справить песню  эту,
Когда  в поселке жгут листву,
И чьи-то думы  на плаву
Уходят  вплавь  за  даль удела
Удела  нет -  вот  в  чем  все дело.
Ни в  небесах, ни  на воде,
Ни даже  на Чигирь-звезде
Что умер  Петя,  нет, нигде
Все  нету дела,  нету  дела.


2016