Старушка

       Долго пробиравшийся по непролазному лесу человек, не спавший уже не первые сутки, слышал, как натужно стучало его сердце. Оно надрывно билось, как у нерадиво суетного охотника, гнавшего раненного лося по таёжным дебрям, рискуя в том загнать прежде себя, нежели вольное животное.

       Вскоре он осознал, что вошел в некое совершенно не здешней жизни пространство, где непроходимая дремучесть окружающего необъяснимо сочеталось со странным свечением не солнечной природы, лившимся по изумрудной траве и разбросанным островкам сказочных карликовых берёз. Свет изливался, нельзя сказать, чтобы отовсюду, он изливался не пойми откуда, а, возможно, он и вовсе не изливался, а просто так - был сам по себе…

       Вдруг в ореоле того волшебного света обрисовался неуместный здесь замшелый пень, из трухлявых но в то же время удивительно живительно-молодых недр которого, тотчас выросла премиленькая, крошечная старушка. Она востро вонзила взгляд в глаза путника… и улыбнулась.

       Странник поперхнулся от неожиданности происшедшего, но по безвыходности ситуации ему ничего не оставалось, как улыбнуться в ответ. Он открыто улыбнулся, зачем-то слишком широко открыв рот и тотчас почувствовал, как нечто проглотил глубоко внутрь, и оно там шевельнулось…
               


                Милой Татьяне Гавриловне из Павловска, Петербурга – чудному, сказочному вдохновению,
                то ли маленькой колдунье, то ли страннице нездешнего мира.
                В память о не забываемом путешествии в Нижний Новгород, Дивеево, Санаксар и Чихачи...
                2001-ый год.


                *   *   *

У тех лелеянных дорог,
Где травы средь берёз весени,
Там, где врата, там, где порог,
Где всей Земли предвходны сени,

Старушку встретил я у пня.
Она клубок в руках держала,
И мне сказала, что семь дня
Она меня тут тихо ждала.

Она сказала, что одна
Здесь ночи в темни коротала,
Но ей не нужно было сна –
Она заранее поспала.

Она сказала, что нельзя,
Но если нужно, то возможно,
И вдруг зачем-то про лося
Мне ведать стала осторожно.

Она стенала то, что он
Здесь ходит гордо и привольно,
Как, словно русский в рожках слон,
На ножку ей ступил он больно.

Затем, клубок разок мотнув,
Мне ведать стала про серёжку,
Про ту, что в детстве в ушко ткнув,
Чуть боль почувствовала трошку.

Потом, клубок ещё мотнув,
Сказала, пень у ней есть дальний,
Его б продать, деньгой блеснув,
Да нет туда в дорогу саней.

И вновь, и вновь клубок мотнув,
Вещала мне: "Милок ты шустрый,
Продай пенёк, посля вернув
Деньжат", бо есть сынок с ней грустный.

Потом, опять клубок мотнув,
Она взглянула, улыбаясь,
И тут, нежданно вдруг уснув,
Зевнула, в пень свой погружаясь.

Внутри, задвижкою скрепя,
Во сне, ворочась, проворчала:
"И что же носит здесь тебя?
Прилип, как банное мочало…"

Я повернулся и пошёл,
Ломая мысли о старушке,
А сзади гномик вдруг нашёл
Серьгу на лапке у лягушки…

                29.04 2005.